 |
| Православие.Ru | Галина Черепанова | 02.02.2008 |
Чти отца твоего и матерь твою, да благо ти будет, и
да долголетен будеши на земли…
Исх. 20, 12
Наше знакомство со схиигуменом Евфимием (духовным чадом преподобного старца Севастиана), которому 28 января 2008 года исполнилось ровно 100 лет, произошло неожиданно.
Паломническая группа церковно-приходской школы Никольского собора г. Алматы прибыла в Караганду накануне праздника Введения во храм Пресвятой Богородицы. Во Введенском соборе, где мы остановились, нас приняли с присущим карагандинцам радушием и любовью. Каждый раз, когда мы благодарили за гостеприимство, нам отвечали: «Это не мы вас принимаем, это преподобный, его благодарите!». Мы и сами чувствовали, что многое в нашей жизни свершается по молитвам преподобного старца Севастиана Карагандинского. И встречу со схиигуменом Евфимием (Тимаковым) мы приняли как подарок от преподобного Севастиана. Настоятель Введенского собора протоиерей Александр Киселев помог нам в организации этой встречи. До последнего момента мы не очень надеялись, что она состоится.
В воскресный день мы молились за литургией, многие из нас причастились. Едва закончилась служба, как мы получаем радостную весть: нас ждет схиигумен Евфимий. Отец Александр дает провожатого, но просит, чтобы не брали всю группу (нас было 35 человек). Очень сожалеем об этом, но делать нечего: берем только старших детей и едем на Мелькомбинат. Выходим из автобуса. Наш провожатый Сергий указывает на небольшой домик. Подошли. Остановились у калитки, молимся, чтобы Господь расположил к нам сердце батюшки, а нам дал разум вместить то, что нам полезно.
Входим в домик. Маленькие сенцы, куда попадаешь с улицы, кухня и комната — вот и вся площадь. Нас встречает келейница Раиса Михайловна: «Раздевайтесь, проходите, батюшка вас ждет». Детские глаза устремлены на батюшку, подходим под благословение. Кто-то из детей потом признался, что впервые брал благословение у схимника, до этой встречи «видел схимников только в кино и на картинках».
Перед разговором мы решили преподнести приготовленные подарки: четки, вышитую Казанскую икону Божией Матери. Батюшка поблагодарил. Очень ласково посмотрел на детей, и тогда мы решились задавать наши вопросы, которых было немало. Отец Евфимий уделил нам в этот воскресный день более двух часов. Лицо его светилось во время рассказа. Мы слушали тихий голос батюшки, и перед нашим взором оживали страницы истории. Мы смотрели на человека, который был участником трагических событий, происходивший с нашим народом, нашей страной. Его семью раскулачили, выслали из Самарской области в Караганду, его самого арестовывали несколько раз, в том числе и за то, что кто-то видел у него Священное Писание.
Трудно представить, какой крепостью духа обладало это поколение, давшее нам сонм новомучеников и исповедников веры, что ему довелось вынести. Нереальными казались рассказы батюшки о том, как зимой, полураздетый, он ежедневно ходил на работу по восемь километров до шахты. В шахте от грунтовых вод промокал до нитки, когда доходил до дома, одежда примерзала к телу, трудно было отодрать. Многие люди умирали по дороге. В метель эти трупы были для живых как ориентиры на дороге. Но Господь хранил будущего священника и укреплял его в невзгодах и скорбях.
Рассказывает батюшка.
«Когда наша семья приехала в Караганду, дети сразу заболели. Дети маленькие помирать стали. У нас была девочка — полтора года, она заболела. И у соседей тоже заболела девочка. Куда идти за помощью? Среди ссыльных монашка была, призвали ее. Она помолилась и сказала: „Дите помрет, а вы радуйтесь: это ангельская душа. Если в детстве дети помирают, в раю они будут“. Моя жена тоже позвала эту монашку. Нам она тоже сказала, что дочка помрет, что надо радоваться. Меня увидала и стала каждый день ходить к нам. Как я прихожу с работы, она приходит. Она говорила о Боге, о спасении души. А нам по приезде сюда паек давали, да мало. А у нас осталось пшена килограмма полтора и масла коровьего немножко. И вот жена сварит кашки, сядем кушать, и говорим ей: „Матушка, садись кушать“. А она отвечает: „Не, я сыта. Вы работаете, вы труженики, а я не работаю. Я — монахиня и привыкла с детства мало есть“. А мы опять: „Матушка, ну хоть немножко покушай“. — „Ну, раз так просите…“ — возьмет ложечку, почерпнет, помолится: „Дай Бог, чтобы у вас, как у сарептской вдовицы, пшено и масло не убывало“. Мы ели месяца два, и у нас не убывало пшено и масло. А потом дома построили, из землянок мы переселились в дома. Она нас потеряла, и мы ее потеряли, и быстро пшено и масло съели».
Запомнился еще рассказ батюшки о силе молитвы.
«Когда нас сюда привезли, тут степь была, построек никаких не было. Я на лошадях работал. Поехали мы как-то лес разгружать на станцию. На станции тоже никаких построек не было. Где лес свален, там и мешки с мукой. И вот мы на пяти подводах подъехали, стали лес грузить. Моя подвода самая последняя была. Мою подводу нагрузили, я стал увязывать бревна веревкой, а два друга взяли мешок пшеницы и мне на подводу бросили. Я напугался: „Что вы делаете?“ Они побежали, на свои подводы сели и поехали. А охранник кричит: „Бери мешок и иди за мной!“ Заводит меня в контору (это была землянка такая, как погреб). Там сидит такой здоровый мужчина. Охранник говорит ему, показывая на меня: „Он мешок пшеницы взял“. Начальник спрашивает: „Давно ты начал воровать?“ Я говорю: „Товарищ начальник, я не воровал!“ — „Какой я тебе товарищ!“ — и как ударит меня по щеке. Потом говорит охраннику: „Отведи его и посади“. Привели, а тюрьма — тоже подвал в земле. Находилось в ней 26 человек. Заключенные, которые сидели давно, на столе спят и на нарах, а новичкам — первую ночь под нарами спать. И меня заставили под нары лезть. Я лег, а там клопы, они меня всю ночь, как огнем, жгли. Я всю ночь молился святителю Николаю: „Святителю Николае, спаси меня!“ Утром на рассвете открывается дверь, заходит начальник: „Тимаков кто?“ — „Я“. — „Выходи и иди домой!“ Я думаю, что Николай Чудотворец не дал начальнику всю ночь покоя. И чуть зорька — меня уже выпустили».
Рассказывал батюшка, как пришла к нему пожилая супружеская чета.
«Жене было 97 лет. Она сетовала, что всю жизнь они с мужем работали-работали, мало спали, мало ели. „В войну, — жаловалась женщина, — у меня погиб муж, осталось трое детей. У него (показала на мужа) тоже осталось трое. Сошлись, еще шестерых родили. Вот и поднимали детей, по два-три часа в сутки спали, — сокрушалась она. — А соседи наши имели по два-три ребенка, ночами спали, хорошо ели, не переутомлялись“. — „А я, — говорит батюшка, — спрашиваю ее: А где сейчас твои соседи-то?“ — „Да они все померли давно…“ — „Смотри: они мало работали — и померли, а вы много работали — и до сих пор живы!“ — „А ведь и правда!“ — удивилась женщина».
Говорил батюшка и о том, как важно быть добрыми.
«Учитесь творить добро. Надо быть добрым человеком. А как им стать? Добро делать людям, зла не делать никому и ни на кого не злиться.
Был у нас такой случай. В 20-м году мне было двенадцать лет. Урожай был плохой у нас в Самарской губернии. Люди стали хлеб молотить и прятать. Знали, что будут хлеб отбирать. Осенью на Михайлов день солдаты пошли по амбарам, оставляют только на посев до весны, остальной хлеб забирают. Люди стали пшеницу прятать. И мой отец вырыл две ямы, засыпал пшеницу и соломой закрыл. Сосед подглядел, ночью пошел, посмотрел. А сам тоже прятал… Он рассказал солдатам, где мы спрятали хлеб, и у нас все забрали. Взяли корову, четырех овечек, свинью взяли и часть имущества отобрали. И отца посадили.
Когда в тюрьме отец сидел, там еще один человек сидел, который говорил ему: „Смотри, не мсти тому человеку, который показал на тебя. Мстить не будешь — и проживешь. А если мстить будешь — ты погибнешь“. Отец не стал мстить, и мы прожили до весны.
Хлеб оставленный на семена весь съели, у нас лошадь была, лошадь продали. 15 пудов пшеницы тоже съели. Весна подошла — сеять нечем. Посеяли просо да подсолнушки. А тут засуха, все лето дождя не было. Ничего не уродилось. Начался голод. Но мы все-таки выжили. Ели траву — подорожник, лебеду, так и прожили. А сосед не голодал, у него был хлеб. В 22-м году наш отец поехал в Сибирь к братьям и сестрам и оттуда привез немного хлеба. Ели хлеб с лебедой и так перезимовали. А у соседа сначала было две коровы, две лошади. Но вскоре осталась одна коровка, лошадей не осталось. Так они четверо — сын, отец, сноха и дочь — четверо впрягаются в борону и боронят. А у нас две лошадки осталось. И отец говорил нам: „Смотрите дети, вот сосед зло нам сделал, и как его Бог наказал“. А сосед еще года три-четыре без лошади был. На себе все таскали. И еще отец нам говорил: „Кто вам зло сделал, вы за него помолитесь и не сердитесь на него, и будете счастливы“».
Уже в конце встречи мы попросили батюшку рассказать о самом радостном событии из его столетней жизни. И услышали неожиданное: «Самое радостное — это когда я ехал в ссылку». Последовал удивительный рассказ. Семью их раскулачили. В семье Тимаковых было 12 детей. Иван (мирское имя батюшки Евфимия) уже женился и попросил отца отделить его.
«Я так рассуждал, — рассказывал батюшка, — придут раскулачивать, а у нас три лошади — наверняка отберут. А так — у отца две, у меня одна. Одну возьмут. А две останутся.
Нас раскулачили, отец умер. Пришли забирать маму, а она заболела и поехала к сестре в город. Ее не нашли, пришли ко мне и требуют, чтобы я маму нашел. А у меня от их слов голова разболелась, ноги подкашиваются, я сделался как сумасшедший. Я говорю, что идти не могу, а они говорят — бери лошадь в сельсовете и иди, ищи мать, к восьми утра она должна быть в конторе. Я взял лошадь, поехал к маминым братьям, рассказал, что хотят арестовать мать.
Я должен был найти мать и отдать ее в руки этим зверям. Не могу. Не могу отдать мать в руки зверям. А братья мамы говорят мне: „Поезжай домой и скажи, что не нашел мать, а мы ее спрячем“. Так и решили. Я вернулся. „Где мать?“ — „Я ее не нашел, она уехала в город“. — „Врешь! Ты, наверное, спрятал ее. Вот и поедешь в ссылку сам вместо нее!“ Как я обрадовался! Описать вам не могу, что произошло! И голова моя перестала болеть, и в душе у меня такая радость была! И меня забрали. Везут меня на телеге в тюрьму, а у меня радость — описать не могу! Со мной еще одного парня везли. Он плачет… А я радуюсь! Приводят меня к начальнику, тот на меня смотрит: „Какой-то странный. Люди в тюрьму со слезами идут, а этот — торжественный“. Привезли меня в тюрьму, там уже человек двадцать было. Говорят мне: „Ну что, в Казахстан умирать поедем?“ — „Что там будет в Казахстане, не знаю, а здесь нас заживо съедят“».
Слушали мы рассказы батюшки и понимали, что без Бога невозможно вынести все, что выпало на долю этого человека. На вопрос: «Что самое главное в жизни?» — батюшка ответил: «Главное — иметь страх Божий».
Много говорил батюшка. Невозможно уместить в пару часов прожитый им век. Мы забыли о времени…
За окном лежал снег. Неяркое зимнее солнце сквозь морозную дымку заглядывало в окно. А в небольшой комнатке происходило что-то очень важное. Свет веры Христовой, горящей в сердце отца Евфимия, коснулся и наших сердец. И так захотелось всей душой обратиться к своему Создателю…
