Люди в черном

Есть такой стереотип: в монастырь уходят от несчастной любви, от разочарования в жизни, от разбитых надежд — в общем, убегают от действительности. Что на это можно ответить?

Я думаю, что такой стереотип сложился под влиянием романтизма. Этому направлению этической и философской мысли в европейской культуре в XVIII—XX вв.еках присущ некий драматизм и страстность, вообще крайности человеческой натуры. Как правило, последователи романтизма плохо понимали духовную сущность монашества. Оно воспринималось ими трагично, и ему противопоставлялась полная ярких красок и приключений жизнь. А уход в монастырь — это была своего рода смерть человеческих надежд, в лучшем случае окруженная ореолом загадочности и печали.

На самом деле в православной традиции правильное отношение к монашеству заключается в ясном понимании того, что это путь постоянной внутренней борьбы, преодоления своего эгоизма. Это очень динамичная внутренняя жизнь, своего рода подвиг. И тут скучать не приходится. Я не говорю об отклонениях в духовной жизни, например, когда человек впадает в уныние.

Правда, не могу и уверять в том, что в монастыре никто не может оказаться именно по тем причинам, которые Вы перечислили. Человеческие истории бывают очень разными. Мне знаком случай, когда в Лавру пришел молодой человек из-за не сложившихся отношений с девушкой. Он в один миг оставил престижную работу и оказался в числе послушников, при этом ничего не зная о характере монастырской жизни. Парень изо всех сил старался добросовестно выполнять любое послушание, какое бы ему ни поручили, но со временем понял, что разлад в личной жизни не повод к уходу в монастырь. Сейчас он женился, у него замечательная жена. Но монастырский период своей жизни он вспоминает с благодарностью Богу. Все-таки он не впал в отчаяние из-за жизненной неудачи, не загулял, не запил, как это часто бывает в подобных ситуациях. В большинстве известных мне случаев монашество принимали по твердому убеждению в том, что в другом состоянии человек не сможет максимально послужить Богу и ближнему, во всей полноте раскрыться как христианин в исполнении Божественных заповедей. Такое внутреннее убеждение трудно описать и выразить словами. Но это не эмоции, а именно осмысление, определение себя в этой жизни.

Нет ли соблазна за своим стремлением к монашеской жизни усмотреть некое избранничество, посчитать себя особенным, богоизбранным?

Соблазн есть. Никто полностью не застрахован от самообольщения и глупости. Но тут надо понимать, что все христиане уже избранники Божьи. А это избранничество дает не столько привилегии, сколько ответственность и обязанности. И еще нужно помнить, что «сила Божия в немощи совершается», что «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать».

Что обещает монах при постриге?

Монах дает обет нестяжания, послушания и целомудрия. Нестяжание — это преодоление любви к материальному, к неге и роскоши, смирение плоти, умение довольствоваться малым. Послушание — это приобретение смирения через послушание настоятелю, духовнику и братии, это преодоление своего «Я», приобретение внутренней тишины и мира. Целомудрие проявляется в телесной чистоте, чистоте мыслей и чувств, отсутствии лжи и лицемерия, великодушии и благородстве.

Чем подвиг монаха отличается от подвига любого христианина, ведь, по большому счету, нестяжание, послушание и целомудрие заповеданы всем христианам?

В идеале в монашеской жизни этот подвиг усиливается, приобретает особую остроту. В народе существует такая поговорка: «Свет монахам — Ангелы, а мирянам — монахи». Кажется, это точное определение разницы между монахами и мирянами.

«Умереть для мира» за одну ночь, наверное, невозможно. Умирать приходится всю жизнь?

Нужно учиться умирать. И для этого может понадобиться вся жизнь. Помните историю, когда в монастыре умирал один старец высокой духовной жизни? Лежа на смертном одре, он проливал слезы. Братия с недоумением спросила, отчего старец так скорбит, ведь всю свою жизнь он провел в покаянии. На это старец ответил: «Я еще и не начинал каяться"…

В чем состоит подвиг послушания? Возможно ли послушание в наши дни?

В наши дни послушанию учиться сложно, потому что мало опытных духовников. Но и послушники очень слабы. Говорят, что если бы были послушники, то были бы и старцы. Для послушания необходимы глубокая вера в Бога, сила воли, терпение, рассудительность и смирение. Другими словами — трудолюбие, добросовестность и скромность. Может ли быть послушание в наши дни? Да, может. И я знаю таких людей. Во всяком случае, в нашем монастыре они есть.

Святые отцы говорят не только о подвиге послушания, но и о добродетели рассуждения. Может ли монах сегодня быть в полном послушании у духовника, или все же должен рассудительно подходить к благословениям?

Если монах считает, что какое-то духовное лицо, к которому он обращается за советами и молитвами, действительно его духовник, то он должен быть у него в полном послушании. Если же отношения более условны, т. е. духовное лицо — просто мудрый и опытный советчик (это, кстати, может быть и сравнительно молодой священник или монах (монахиня)), то речи о полном послушании тут нет. Но хочу заметить, что послушание не исключает рассуждения. Просто в вопросе звучит противопоставление этих понятий. На самом деле и послушание требует рассуждения, и рассуждение без послушания не стяжаешь. Но в двух словах объяснить мне это сложно, да и у самого не хватает достаточного духовного опыта.

Зачем монаху менять имя? Зачем красивые черные одежды?

Иное имя и иные одежды должны служить монаху напоминанием об иной жизни, которую он принял. Одновременно это и напоминание другим людям о том, что есть такая иная жизнь. Конечно, тут может возникнуть гордыня, тщеславие, самолюбование. Но дьявол ведь всегда пытается все исказить, опошлить, испортить… Кроме того, форма организовывает и дисциплинирует, смиряет.

Книги, телевизор, интернет — допустима ли такая связь с внешним миром, от которого монах отрекся?

Все это способы передачи информации. Поэтому все зависит от содержания информации и целей ее получения. Если нарушаются этические нормы, то это вредно и греховно, и не только для монахов. Если же информация душеспасительна (а православный ресурс в Интернете достаточно богатый, существуют православные телеканалы и телепередачи, не говоря о книгах) — то почему бы ими не воспользоваться? Но, с другой стороны, монах может ограничиться лишь небольшим количеством книг, где изложены основы духовной жизни и вероучения. Священнический сан монаха, особенно если ему приходится общаться с интеллигенцией или работать с молодежью, обязывает к тому, что он должен много читать, ориентироваться в вопросах культурной и общественной жизни. В то же время глубокий духовный настрой, чувство такта, отеческая заботливость, простота и мудрость духовника бывают сильнее и убедительнее всех человеческих мудрований.

А музыка, кино? Отпуск?

Многое зависит от уровня духовного совершенства монаха и характера монастырской жизни. Думаю, что каждый монах должен стремиться к тому, чтобы утешать свою душу лишь псалмопениями и словами Божественных и святоотеческих писаний, а упокоение находить в стенах своей келии. Но иногда классическая музыка или хороший фильм могут помочь избавиться от уныния. Если под отпуском понимать возможность поправить свое здоровье или съездить в паломничество (что тоже может быть лекарством от уныния), то это вполне допустимо. Но при всем этом монах должен не забывать о скромности и воздержании.

Как монахи строят отношения с родителями, друзьями?

Однозначно ответить не могу, ведь разные бывают друзья и разное отношение родителей к выбору их детьми монашеского пути. Но хочу обратить внимание на то, что монах должен все-таки нести мир своим близким, утешая их добрым словом, проявляя терпение и любовь, насколько бы далеки они ни были от Церкви, и обязан о них молиться.

Но ведь не только близкие испытывают потребность в монашеском добром слове — сами монахи тоже люди. Имеют ли они право на душевные привязанности к родным людям?

В общении с родными или близкими людьми монах, конечно же, испытывает чувство привязанности к ним, но все-таки статус (и это не формальность, это важное условие монашеского подвига) требует определенного расстояния. Это не отчужденность и не пренебрежение. Это, скорее, духовная осторожность и деликатность, ведь родным или близким (а это могут быть не только родители, но и братья и сестры, дети, внуки) нужно помочь принять родного им человека в его другом состоянии. Зачастую это бывает сложно как для одной, так и для другой стороны. Но тут ничего не поделаешь: путь выбран, и надо по нему идти.

Видимо, существует несколько разных образов монашества. Одно дело — столичный монастырь: проповедь, миссионерство, мелькаешь в телевизоре, статьи пишешь. Другое — скит в непролазной глуши: картошка, капуста и козы. Возможно ли сразу определить свои склонности, чтобы потом не переходить из монастыря в монастырь? Или в такой перемене мест нет ничего плохого?

Не знаю, где больше требуется мужества в преодолении искушений и несении креста: за написанием статьи или чисткой картошки… Думаю, что какой бы труд ни приходилось выполнять монаху — пасти коз или выступать на телевидении — если он это делает ради ближних и ради Бога, то в любом случае будет духовная польза и для его души, и для других. Конечно же, выбирая монастырь, человек должен учитывать свои склонности, чтобы он в определенной мере соответствовал особенностям жизни этого монастыря. Например, горожанину будет тяжело приспособиться к условиям монастыря, который находится где-то в глубинке и уделяет много времени послушаниям на поле или в коровнике. Тут он просто физически может не потянуть. С другой стороны, монах, более привыкший к физической работе, может впасть в уныние, чувствуя за собой недостаток знаний и отсутствие дара слова, которые нужны в монастырях, расположенных ближе к городским центрам. Но это больше относится к монахам, облеченным в священнический сан. Я думаю, что если есть возможность, то хорошо бы монаху чередовать физический труд с умственным. А что касается «сразу определить», то, прежде чем принять постриг, человек проходит период послушания. За это время он должен разобраться и определить: подходит ему этот монастырь или нет, и вообще, годен ли он к монастырской жизни. Но если и появляется вопрос о перемене монастыря, то лучше решать этот вопрос с духовником, а самочинно не поступать.

А не лучше было бы устроить в православном монашестве ордена, как у католиков? Ученые сидели бы в библиотеках, милостивые благотворили, красноречивые проповедовали. Монахи спасали бы душу, служа своими талантами на благо Церкви, и не было бы такой неразберихи с призванием…

Монашеское призвание — это не решение вопроса, чем я буду заниматься в монастыре. Разве в католических монастырях не бывает у монахов проблем с прохождением выбранного ими пути? Монашеское призвание — это быть монахом. А монах должен выполнять ту работу, которая требуется для монастыря. Если же у него для этого есть подходящие способности, то это замечательно! А характер жизни монастыря складывается как-то сам по себе. Мне известно, что на Афоне в некоторых обителях монахи сочетают физическую работу с работой в библиотеке по переводу древних рукописей. Монастырь — это не рабочая организация, которая занимается определенной профессиональной деятельностью. Монастырь — это семья, в которой могут жить люди с разными дарованиями и талантами. Главное — чтобы они все стремились к Богу.

Беседовала Екатерина Ткачева

http://otrok-ua.ru/sections/art/show/ljudi_v_chernom.html