Как русский спас Югославию

В честь Виктора Вербовского назван город в братской стране

Виктор Вербовский был потомком столбовых дворян из Черниговской губернии. Отец его, советник четвертой Государственной думы, готовил сына не для паркетной службы, а для конкретного дела. События октября 1917-го смешали все планы. Чтобы стать инженером, Виктору пришлось уехать из Петрограда, где в последнее время жила его семья, и, сочинив себе новую биографию, превратиться из дворянина в сына кухарки.

В конце 20-х годов в небольшом луганском городке Алчевске появился молодой исполнительный инженер, который отличался от выпускников рабфаков тем, что был хорошо образован, владел иностранными языками, ценил и понимал искусство, избегал митингов, а главное — умел работать. В начале 30-х он женился на красавице-пианистке Елене Ставровской — дочери известного в городе врача Владимира Ставровского, человека со старорежимными взглядами, тоже, кстати, потомственного дворянина.

Ставровский скорее смирился с революцией, чем принял ее. Воспринимал, как совершившийся факт, как больной воспринимает недуг. И даже когда новая власть казнила двух его братьев: одного за участие в белом движении, другого — за пропаганду… творчества Достоевского, он не обозлился на людей и по-прежнему выполнял свой врачебный долг. Претендент на руку его дочери открылся ему, кто он на самом деле, и Ставровский благословил их брак.

Шло время, у Вербовских родилось двое сыновей — Евгений и Валерий. И как знать, как сложилась бы их судьба, если бы не война…

Ставровский наотрез отказался уезжать из своего дома, когда к городу подошли фашисты. Ссылался на преклонный возраст и на то, что немцы — это же культурная нация, давшая миру стольких мыслителей-гуманистов. В Германии он бывал еще до Первой мировой войны.

Виктор Вербовский со своей семьей и заводом пытался эвакуироваться на восток, но их эшелон разбомбили.

Он вернулся в родной городок, когда «культурная нация» уже вовсю устанавливала в нем новый порядок. Правда, порядок устанавливался методами далеко не гуманными, в основном петлей и пулей. Бессмысленная жестокость потрясла педантичного инженера. Он отправился в комендатуру и, пользуясь отличным знанием немецкого языка, попал к самому коменданту. Теперь уже не восстановить те слова, которые он бросал в лицо немецкому офицеру. Семейная традиция гласила, что Виктор Викторович влепил ему пощечину. Сын Валерий рассказывал, что после этого отца страшно избили и арестовали.

И лежать бы сейчас потомственному дворянину и сыну кухарки, инженеру Виктору Вербовскому в какой-нибудь безымянной братской могиле на Луганщине. Но судьба готовила ему иную стезю. Жена его дала срочную телеграмму сестре Виктора Викторовича, которая жила в Германии. Та оказалась замужем за представителем одной из самых знатных дворянских фамилий. И на другой же день из рейха в Алчевск летела уже ответная телеграмма с иными предписаниями относительно Вербовского. Вместо арестантской робы его семье выдали документы «фольскдойче», а вместо пули в затылок предоставили железнодорожный вагон для выезда в «фатерлянд».

В Германию Вербовские ехать не захотели, поехали в Югославию. Знали, что и там идет борьба с фашизмом и что южные славяне традиционно хорошо относятся к славянам северным. С документами «фольксдойче» Виктор устроился на военный завод. Вскоре связался с партизанами и почти два года поставлял оружие бойцам народной армии. В конце войны, когда фашистов уже гнали с Балкан, их контрразведка вычислила, что Вербовский работает на Тито. Однако не дремала разведка и народно-освободительной армии. Буквально в последний момент они сумели спрятать его и его семью в горах.

Но не в характере Виктора Викторовича было отсиживаться в укрытии, когда шли бои. Взяв в руки оружие, он ушел в действующий партизанский отряд, который дислоцировался в районе Белграда.

Война шла к концу. Фашисты задумывали последнюю карательную акцию — решили вывезти из страны все зерно, включая и семенной фонд. Замысел был страшен. Надвигался мировой послевоенный голод, и в этой обстановке никто бы не стал спасать югославов.

С немецкой педантичностью оккупанты обшарили все закрома фермерских и крестьянских хозяйств, собранное зерно свезли на крупнейший в стране элеватор, который находился близ Белграда, в одном из поселков на берегу Дуная. Поняли и партизаны замысел вражеских стратегов. Дерзким ударов им удалось захватить элеватор, но забрать и увезти хлеб на контролируемую территорию не получалось. Отходя по Дунаю на катерах, баржах, кораблях, немцы били по элеватору из всех орудий, пытаясь поджечь зерно. Загорелась одна из пристроек зернохранилища. Партизаны сидели в окопах на берегу и ничего не могли поделать — огонь немецких пулеметов по площади перед элеватором отсекал всякую попытку тушения.

Кто знает, что двигало в те минуты Виктором Вербовским. Но он поднялся из окопа и пошел к элеватору. Друзья, как могли, прикрывали его огнем. Под этим прикрытием он сумел-таки потушить начавшийся пожар, благо противопожарные щиты немцы содержали в образцовом порядке. Огонь потушил, но фашистская пуля почти одновременно погасила и его жизнь…

Вот и все. Об этом подвиге написала газета «Борба». Говорилось, что русский инженер спас не только зерно — он спас будущее страны. Югославы присвоили ему звание Народного героя. Его именем назвали поселок, который вскоре получил статус города. А жена и дети вернулись в родной Алчевск, где на них наложили клеймо дезертиров и предателей. В ту пору Броз Тито и Сталин стали смертельными врагами, и это отразилось на судьбе семьи героя. На могиле отца и мужа им так и не довелось побывать.

http://stoletie.ru/territoriya_istorii/kak_russki_spas_jugoslaviju.htm