 |
| Татьянин день | Майя Кучерская | 28.01.2008 |
— Известность пришла к Вам с «Современным патериком» и «Богом дождя». Но в то же время выходят и другие Ваши книги — биография великого князя Константина Павловича, например, или «Евангельская история для детей», которые гораздо менее известны. Вы были к этому готовы, Вас это не уязвляет?
— Ваш роман «Бог дождя» получил премию «Студенческий Буккер». Один из членов жюри — Александр Цыганков, студент, написавший эссе о романе «Бог дождя», заметил о «Современном патерике», что «сказать однозначно, какую цель писательница преследует — рассмешить или сблизить читателя с Церковью — не представляется возможным». Но для себя писательница Кучерская на этот вопрос отвечает?
- Писательница Кучерская погружается в глубокую задумчивость. И никак не может понять, почему между «рассмешить» и «сблизить» поставлен разделительный союз «или»? Разве одно другому противоречит?
— В «манифесте» «Студенческого буккера», где обозначены требования, которым должны отвечать отбираемые произведения, есть и такое — «не оставлять читателя перед духовной пустотой». Но многие видят в финале «Бога дождя» именно это: героиня (или даже все герои) останавливаются перед пустотой. А о том, что книга не антицерковная, свидетельствует не текст, а, скорее, личность автора, признающего себя православным христианином. Или читатели просто недостаточно внимательны к тексту?
- Да, тем «многим», которым кажется, что героиня останавливается перед пустотой, остается только посочувствовать. Главная героиня вырвалась из плена, ценой душевной боли, отъезда из родной страны, из которой ей совсем не хотелось уезжать, ценой прощания с любимым человеком. Какая ж тут пустота? Это преодоление, движение вперед. Если и пустота, то пустота простора, открытого моря, которое надо пересечь — примерно так. Что же до других персонажей, отца Антония и Петры — то и там никакой пустоты, просто они сломали хребет своей прежней жизни, выбрали другой путь, и за этот выбор кто посмеет их осудить? Может быть, только тот, кто сам без греха.
— Вы говорили, что сейчас Вы гораздо больше внутренне удалены от главной героини, чем 15 лет назад. Значит, для Вас Анины поиски — уже пройденный этап. Почему Вы решили, что вновь затронуть эту тему необходимо, что этот роман нужен современному читателю?
- Да нет же! Этот роман нужен был не читателю, а мне. Мне важно было с этим текстом наконец расстаться — внутренне. А для этого нет способа лучше, чем опубликовать его. Отпускаешь книжечку на волю, она летит себе по свету, а тебе, наконец, легче.
— Но ведь книга уже была опубликована?
- Была, но в 1998 году, в журнале «Волга», которому я и по сей день благодарна, однако прочли ее в итоге совсем немногие. И никаких странствий текста по белому свету не получилось, получилось, скорее, домашнее его чтение крайне узким, хотя и симпатичным кругом читателей… Так что, пусть и с подачи издательства «Время», но, тем не менее, и по своей воле я решила напечатать эту вещь снова. Целый год переписывала, строчку за строчкой. Просто добавляла в прежний вариант слова, воздуха. Закончила. И — оп! Роман оказался нужен не только мне, но и «современному читателю».
— Кажется, церковным людям читать «Бога дождя» тяжелее, чем нецерковным. Поэтому большинство отрицательных отзывов именно с этой стороны. Но немало и положительных, хотя они чаще звучат в том ключе, что книга «полезная» (в смысле назидательная), и некоторые пастыри даже «прописывают» ее прихожанам как вакцину — не ищите, мол, в Церкви душевности и т. д. Вы думали, что Ваша книга может получить такое «употребление»?
- Думала. И считаю, что вся эта история в первую очередь предназначена именно церковным людям. Конечно, «Бог дождя» — роман-предостережение. Хотя я понимаю, что вряд ли, ой вряд ли! эта книжка кого-то действительно предостережет от неверного шага. Евангелие не может уберечь людей от греха, что уж говорить об изящной словесности. «Аще кто от мертвых воскреснет, не имут веры». Так что это, увы, не столько профилактическое средство, сколько «разъяснительное» что ли… Книга объясняет, как устроена любовная страсть к духовнику, как она зарождается, как незаметно пленяет душу и в итоге полностью подчиняет себе. Если это объяснение покажется кому-то полезным, поможет что-то понять, или даже преодолеть — да я бы счастлива была, если бы это было так…
— Чаще всего Ваше имя ассоциируется с достаточно «острыми» книгами — «Современным патериком» и «Богом дождя». А как Вы стали «детской писательницей» (имею в виду пересказ Евангелия для детей)? Вдохновляли ли Вас чужие опыты работы с данной темой — положительные или отрицательные?
- Детской писательницей я стала очень просто. У меня родилась дочка Маша. Я тогда еще была, как я теперь понимаю, довольно юной мамой. В смысле не очень опытной. И мне казалось страшно важным объяснить Маше основы христианской веры, рассказать ей евангельские притчи, истории. Причем объяснить сразу, с колыбели. Меня совершенно не смущало, что Маше было полтора, потом два годика. Я все равно упрямо разговаривала с ней на эти темы. Но быстро поняла — говорить с такой крохой о Христе, Боге, конечно, можно, но тогда говорить нужно очень конкретно, очень просто. Так, чтобы эти Евангельские истории можно было почти руками пощупать. Друзья мне как раз в это время прислали из Америки несколько детских Евангелий. Некоторые были совершенно прекрасны. Одно было устроено в виде такой волшебной книжечки, которую можно было застегивать на застежку, как настоящее Евангелие, хотя в той книжечке застежка была, конечно, пластмассовая. И, перелистывая эти книжки с Машей, я не столько переводила английский текст, сколько просто комментировала картинки, рассказывала что-то от себя. Вот из этих разговоров и сложилась книжка. Трижды она была выпущена издательством при храме Митрофана Воронежского — каждое издание со своими картинками, оформлением. И следующий ребенок, Гоша, уже учился по ним.
— Cотрудничество с «классической» серией — ЖЗЛ — это для Вас вопрос престижа, коммерчески выгодная работа, возможность использовать творческие наработки (знаю, что Вы писали диссертацию о Константине Павловиче Романове)? Как Вы считаете, то, что ЖЗЛ привлекает к сотрудничеству популярных и «модных» авторов — эффективное маркетингвое решение? Стала ли серия благодаря этому популярнее?
Знаете, есть такое понятие «стокгольмский синдром». Пока я писала диссертацию о великом князе Константине, я постепенно полюбила своего героя. Хотя человечески приятного в нем было немного, но он мне за годы изучения его жизни, чтения его писем, воспоминаний о нем, стал почти родственником. Так что написать его биографию было естественно! Она, надо сказать, с диссертацией связана очень условно, потому что диссертация была посвящена скорее тому культурному туману, который окружал фигуру цесаревича, а жзловская книжка — как раз этот туман рассеивает и излагает факты. Денег за это платят очень мало. Примерно месячную зарплату начинающего специалиста. Так что это коммерчески не выгодная работа, и, по-моему, довольно в меру престижная. Ну, а модных авторов привлекает не столько издательство, сколько сами персонажи. Быкову было интересно написать про Пастернака, он написал. Архангельскому важна была фигура Александра I — он написал. Равно как и читателей «ЖЗЛ» больше, по-моему, привлекает сам герой, чем тот, кто о нем пишет. Хотя допускаю, что кому-то важно, что это именно Быков или Архангельский, или Варламов.
— Но чем-то для Вас привлекательна фигура Константина Павловича из династии Романовых, которого принято считать достаточно посредственным государственным деятелем? Ставили ли Вы целью изменить это представление?
Что значит посредственным? Да он был ужасен, провалил не одну военную кампанию, не раз жестко подставлял родных братьев-императоров, и Александра, и Николая. Возможно, поэтому его фигура обычно и оставалась в тени, документальных биографий Константина Павловича в ХХ веке не вышло ни одной. Между тем, он сыграл определенную роль и в войне 1812 года, и в момент междуцарствия, само собой, не говоря уж о русско-польских отношениях, но в чем именно эта историческая роль Константина заключалась, слабо себе представлял даже тот, кто интересовался историей. Так что целью моей было не изменить чьи-то представления о великом князе, а, наконец, дать широкому читателю возможность это представление составить. Это популяризаторский труд, который профессиональные историки наверняка исполнили бы лучше, но что-то они все медлили и медлили, 100 с лишним лет, пришлось мне…
— Вы — очень смелый автор, но есть ли тема, на которую Вы принципиально никогда не будете писать?
Дело не в теме, а в подаче. По-моему, нельзя использовать запрещенные приемы — эксплуатировать низменные инстинкты, бить на жалость, запугивать, шокировать, словом, манипулировать читателем, зная его слабые места.
Мария Хорькова
http://www.taday.ru/text/91 198.html
