 |
| Радонеж | Егор Холмогоров | 25.01.2008 |
Все протесты делегации РПЦ остались без внимания, поскольку пригласил раскольников не кто-нибудь, а сам сопредседатель комиссии титулярный митрополит Пергамский Иоанн (Зизулас), известный теолог модернистского направления, не так давно сообщивший западной прессе о том, что у современного Православия две проблемы — нетерпимость к содомскому греху и слишком тесные связи Русской Церкви с государством. Делегация Русской Церкви, во главе с епископом Венским и Австрийским Илларионом вынуждена была зал заседания покинуть.
Трудно сказать, какой позитивный вклад могли бы внести в серьезный диалог представители эстонской раскольнической структуры, до сих пор не прославившейся на духовном поприще ничем, кроме участия в майском гробокопательстве в Таллине. Их приглашение было демонстрацией собственного представления Константинопольского патриархата о власти во Вселенской Церкви. Суть этого представления, которое уже не одно столетие навязывают из Стамбула православным, состоит в следующем: наименование «вселенский» это не просто почетный титул, а обозначение реального права Фанара вторгаться в каноническое пространство любой из поместных православных церквей и производить там перемены по своему разумению.
Именно этим мнимым правом фанариоты и обосновывают систематическое вторжение на каноническую территорию Русской Православной Церкви, объектом которого в 1920-е годы стали Финляндия, Латвия и Эстония, где Фанар создавал подчиненные себе церковные структуры, производившие попытки отбора имущества у православных церквей, получивших законную каноническую автономию у Русской Матери-Церкви. Сейчас к тем регионам, в которых фанариоты пытаются проявить свою активность, прибавилась Украина, где они деятельно играют на стороне создания оторванной от Москвы «автокефальной церкви».
Каждый раз, когда у РПЦ, как после Революции или после распада СССР возникают проблемы, тут же на русском каноническом пространстве появляются представители Фанара и пытаются снять пенки с трудностей своих братьев. Особенно позорной была роль греческих патриархов-модернистов в поддержке мятежа раскольников-обновленцев против святителя Патриарха Тихона в 1920-е годы, когда представители Константинополя требовали от патриарха-исповедника отречения в пользу обновленческого «собора».
Епископ Илларион справедливо указал на то, что никакого продуктивного православно-католического диалога без учета мнения самой крупной и многочисленной православной поместной церкви быть попросту не может. Но фанариотов не устраивает именно это — существование крупной и сильной Русской Церкви, независимой в своей политике от духа «века сего» и от поддержки Госдепа США (на который ориентируется Фанар по меньшей мере с 1947 года, когда после переворота в Константинопольской патриархии его главой стал патриарх Афинагор, прибывший в Стамбул на личном самолете президента Трумэна).
Конфликт Москвы и Стамбула все больше оттесняет на второй план даже конфликт Москвы и Ватикана, длившийся все 1990-е и начало 2000-х годов. Тогда, при Папе Войтыле, польские священники взяли курс на активное вторжение в каноническое пространство Русской Церкви. С началом нового понтификата Папы Йозефа Ратцингера, выдающегося немецкого богослова, шляхетская гордость Ватикана ушла в прошлое. Зато наметились новые перспективы в совместной борьбе против дехристианизации Европы. Воссоединение с РПЦ приходов РПЦЗ, в том числе и в Европе, триумфальный визит Святейшего Патриарха Алексия II во Францию, в Страсбурге поставившего на место представителей «голубого лобби» в ПАСЕ, а в Париже продемонстрировавшего красоту православного богослужения, свидетельствует — православие русской традиции становится для христианской Европы мощным и привлекательным образом подлинного и верного Святому Духу Христианства.
Напротив, фанариоты, начиная как минимум с модернистских реформ патриарха Мелетия (Метаксакиса) систематически выступают как сторонники либерализации (а в данном случае это означает — дехристианизации) Православия. В их задачу отнюдь не входит стремление действительно обратить Европу ко Христу. Именно поэтому они с такой ревностью наблюдают за успехами РПЦ и предпринимают дипломатические интриги, чтобы исключить РПЦ из межхристианского диалога, оставить этот диалог в качестве «междусобойчика» между членами НАТО. И провокации против канонического пространства Русской Церкви — составная часть политики геополитического окружения, которую ведет не только Вашингтон в отношении России, но и Фанар, как департамент «вашингтонского обкома».
Многие православнее поместные церкви утратили свое национально-политическое влияние в границах собственных государств. Зато большинство церквей выплеснулось за пределы своих «исторических» и «национальных» границ и приобрело весьма причудливые очертания: РПЦ имеет своей канонической территорией и Россию, и имперское пространство Советского Союза, но имеет приходы и в Европе, и в Америке, и в Африке, и в Китае, и даже планирует открытие миссии в Северной Корее. Причем наряду с окормлением русских православных эмигрантов за рубежами России, эти приходы объединяют немалое число «иноземцев», присоединившихся к Православию. Стало реальностью и даже почти каноническим термином понятие православия той или иной поместной традиции — русской, сербской, антиохийской, объединяющего при этом людей разных национальностей, гражданства и культур.
Каноническое пространство теряет при этом географическую четкость и становится транс-территориальным. В одной географической точке, чего никогда не бывало прежде, могут иметь кафедры епископы сразу нескольких поместных церквей. Именно здесь и пытаются сыграть фанариоты, стремясь обеспечить себе место «лидера среди православных традиций» и в США, и в Европе, и на лимитрофном постсоветском пространстве. Тем, кто лишился империи 550 лет назад, хотелось бы теперь разрушить и «имперскую» структуру Русской Церкви, продолжающую сохраняться даже и на современном постсоветском пространстве. Поскольку именно канонические границы РПЦ в значительной степени собирают это пространство воедино и придают ему внутреннюю духовную связанность.
Однако поразительным фактом стало воссоединение 17 мая 2007 года двух расколотых большую часть ХХ века церквей русской традиции. Эта транснациональная, охватившая все континенты объединенная церковная структура как бы обозначает новую тенденцию наступающей эпохи — становление церквей-традиций, объединенных общим историческим и культурным наследием, общим языком, общим духом, а не только территориальными линиями.
Придерживаясь культурно-традиционной канонической идеологии Русская Церковь сегодня больше выигрывает, чем теряет. Для нее открываются перспективы внешней миссионерской экспансии, прежде немыслимые. Во времена своего наибольшего пространственного расширения, каноническое пространство Русской Церкви все-таки ограничивалось государственными границами и прилегающими к ним территориями. Присутствие ее вне этих границ было маргинальным. Совсем по-другому обстоит дело сегодня — поместная традиция Русского Православия имеет великолепные шансы для приобретения последователей в любой части света, дав каждому взыскующему то, что для него наиболее важно, — строгость ортодоксии, аскетический дух, богословскую утонченность, красоту богослужения, миссионерский пыл. Географических пределов это расширение канонического пространства, пространства русской канонической власти, практически не имеет. Если актуальная Русская Православная Церковь совпадет в своем бытии с собственной поместной традицией, то потенциал ее внешней экспансии будет огромен.
На этом пути главным конкурентом Русской Церкви выступит именно Фанар. Константинополь осуществляет в глобальном масштабе свой собственный проект либеральной православной глобализации, формирования и укрепления «экуменической традиции». И на этом поприще идеальный проект Русской Традиции и Константинопольский проект выступают как непримиримые геополитические и агиополитические конкуренты.
Православие русской традиции должно стать мощным фактором влияния в Европе, в Америке, везде, где только будет существовать физическая возможность для проповеди православия и создания канонических структур РПЦ. Вливание в РПЦ структур Русской Зарубежной Церкви должно иметь, прежде всего, именно этот смысл — смысл вливания «иностранных отделов» в проект боевого, наступательного Русского Православия. И это распространение веры и традиции не может не остаться и без политических последствий, как оно уже не раз было в церковной истории. И в этом случае известное предложение, что «границы России должны совпадать с границами Русской Православной Церкви» может приобрести совершенно неожиданный смысл.
