 |
| Русский дом | Лев Анисов | 24.01.2008 |
По окончании школы в 1868 году юноша отправился в Петербург и через год был зачислен в Императорскую Академию художеств. Учился блестяще. Особенно увлекался составлением композиций, за что товарищи прозвали его «композитором». В Академии Суриков написал свои первые исторические картины:
«Княжий суд» и «Апостол Павел объясняет догмат веры в присутствии царя Агриппы и сестры его Береники». По окончании учёбы молодому художнику предложили единственный за всю его жизнь заказ — написать четыре картины, изображающие Вселенские Соборы, для московского Храма Христа Спасителя. Василий Иванович начал работать над ними в Петербурге, но в 1877 году переехал в Москву, где окончательно обосновался. Переезд в Москву изменил всю его жизнь. А в марте 1881 года произошло событие, повлиявшее и на весь творческий путь художника.
На одной из петербургских улиц прогремел взрыв. Террористами был убит Император Александр II. «Взрывом был нанесён смертельный удар прежним принципам, и никто не мог отрицать, что будущее не только Российской империи, но и всего мира зависело теперь от исхода неминуемой борьбы между новым русским царём и стихиями отрицания и разрушения», — писал современник.
1881 год историки живописи считают чрезвычайно насыщенным в жизни В.И. Сурикова и даже переломным для его творчества. И они правы. Именно 1 марта 1881 года, в день убийства государя императора Александра II, на открывшейся 9-й выставке картин Товарищества передвижных художественных выставок В.И. Суриков представил картину «Утро стрелецкой казни». Она произвела ошеломляющее впечатление.
Не случайно, что картина о казни стрельцов выставляется в день убийства государя императора. Мысли, будоражившие общество и занимавшие ум художника, нашли отражение в картине. Хотел Суриков того или нет, но он своими «Стрельцами» ответил современникам на волновавший их вопрос: почему это произошло. Случившееся сегодня, как бы говорил он, есть только следствие другого, не менее страшного события, произошедшего в 1698 году — казни стрельцов. События, которое раздвоило Россию, разделив её на людей, оставшихся преданными своей старине, своей вере, самобытности, и на западников, увидевших в Европе образец для подражания.
Давайте вспомним картину «Утро стрелецкой казни». Из действующих лиц выделим главные: государя, только что вернувшегося из Европы, и стрельца, с гневом и негодованием смотрящего на него. Два мира, два расколовшихся мировоззрения пронзают друг друга неприязненным взглядом — Древняя Русь и Русь, которая держит ориентир на Запад.
Пётр I, возвратившийся из Европы в Москву для подавления стрелецкого восстания, сделал всё, чтобы порвать с влиянием, оказываемым на него «боярской партией». Он развёлся с женой Евдокией Лопухиной, отправив её в монастырь. Увлёкся немкой Анной Монс — любовницей Лефорта, которую швейцарец уступил Петру, дабы знать более полно о мыслях государя. К тому времени Пётр отменил патриаршество на Руси, вступил в масонскую ложу (его ввёл в неё Лефорт), увлёкся Западом.
И вот стрелец со свечой в руке. Свеча — символ русской Церкви, символ глубокой духовности, преданности человека своей старине, её сказаниям, родной земле. Красота духовная и вера крепкая угадываются в лице этого человека. За ним народ — те самые стрельцы, предки которых брали Казань, победили азар, а за Петром — иноземцы и виселицы. Впечатление сильнейшее.
Когда В.И. Сурикову было 33 года (возраст Иисуса Христа), он готовился стать религиозным художником, но поездка в марте 1877 года в Москву изменила многое, если не всё. Василий Иванович остался в Первопрестольной на постоянное жительство, увлёкся её историй, стариной, вдохновлявшей его. Картина о стрельцах давно вызревала в душе художника, но нужен был толчок, чтобы мысли и идеи Сурикова выплеснулись на холст. И старая Москва помогла в этом сибиряку.
Работал он неистово. Три года ушли на картину, она составляла цель и смысл жизни художника. Много позже он даже говаривал: «Это было до написания «Стрельцов», или «Это было после написания «Стрельцов».
Его пыл поддерживался той глубокой идеей, которая рождалась в нём при прочтении и знакомстве с документами петровской эпохи. Чем более он вникал в записки современников, дневники иностранцев, тем сильнейшее негодование вызывали у него те, кто пришёл с Запада с желанием поработить Россию. Надо сказать, в памяти В.И. Сурикова свежи были слова его горячо любимого учителя П.П. Чистякова, который ему не раз говорил: «Пора нам начинать поправлять великие замыслы Великого Петра! А поправлять их только и можно, сбросив привитую личину обезьяны. Взять образ простого русского человека и жить простым русским духом, не мудрствуя лукаво. Нужно убедиться, что и мы, люди русские, созданы по образу и подобию Божию, что, следовательно, и мы люди; и можем быть и хорошими и деловыми, и сами можем совершенствовать свой гений во всём, во всяком честном деле, и начинать, а не смотреть, как ленивая и пакостная обезьяна, на чужие руки! С юности я презирал и ненавидел холопство русского перед иностранцами…».
Третьяков заплатил художнику 8000 рублей. Деньги по тем временам огромные. Можно было ехать за границу вместе с семьёй и жить там безбедно несколько лет. Но Суриков приступает к написанию другой работы — «Меншиков в Берёзове». Он изучает дневник австрийского посланника Корба, свидетельства современников, документы давно минувших лет. Они позволяют ему по-другому взглянуть на светлейшего князя Александра Даниловича Меншикова. Этот человек, вышедший из народа, надевший, вслед за государем, на долгое время иноземное платье на себя, всё же, как показало время, остался, не в пример государю, русским по духу человеком.
Картина, выставленная 2 марта 1883 года, сразу привлекла к себе внимание. О ней заговорили, горячо заспорили. Лишь в одном сошлись все — художник передал в картине человеческую драму. Силой собственных переживаний и таланта Суриков убедил зрителя в реальности своего видения. Отныне именно таким и будет представляться всем сосланный в полярный Берёзов любимец Петра I Александр Данилович Меншиков.
Характер сильный, трагический. Судьба временщика, сначала вознесённого из простолюдинов до ступеней трона, затем низвергнутого в самые низины, в сибирскую глухомань, не могла не тронуть красноярца Сурикова, безмерно любившего историю родной страны.
Удивительно, но страшное падение с высот государственной власти совершило благотворный переворот в душе Александра Даниловича. Оно смягчило опального князя, повинного во многих загубленных душах, и возвысило его нравственно.
В Тобольске, на берегу реки у переправы, ссыльных встретила многочисленная толпа недовольных «душегубцем». Были среди собравшихся и ссыльные. Один из них схватил ком грязи и швырнул в детей Меншикова. Подавленный князь, остановившись, сказал ссыльному: «В меня надобно было бросить. В меня, если требуешь возмездия, требуй его с меня. Но оставь в покое невинных бедных детей моих».
На пути из Тобольска в Берёзов, едва остановились на отдых, Меншиков увидел возвращающегося с Камчатки офицера, куда тот был сослан исполнить его поручение еще в царствование Петра I. Офицер не сразу узнал князя, у которого когда-то был адъютантом. А с трудом признав, воскликнул: «Князь! Какими событиями подверглись Вы, Ваша светлость, тому печальному состоянию, в каком я вас вижу?». «Оставим «князя» и «светлость», прервал Меншиков. — Я теперь бедный мужик, каким и родился. Каяться надо. Господь, возведший меня на высоту суетного величия человеческого, низвёл меня теперь в моё первобытное состояние».
По прибытии в Берёзов Меншиков сразу принялся за строительство церкви. Сам копал землю, тесал брёвна и устраивал внутреннее убранство храма. Когда церковь была построена, он занял при ней скромную должность пономаря.
В ссылке он всерьёз начал помышлять о спасении своей души. Окидывая взглядом минувшую жизнь, приходил к мысли, что достоин кары, постигшей его. В своём наказании он увидел небесное благодеяние, «отверзавшее ему путь ко вратам искупления». Много молился, ежедневно с рассветом первым приходил в храм и последним покидал его. «Благо мне, Господи, — беспрестанно повторял Александр Данилович в молитвах, — яко смирил мя еси».
Связь между картинами «Утро стрелецкой казни» и «Меншиков в Берёзове» очевидна. В той и в другой Суриков обращается к истории, петровскому и послепетровскому времени. Ему важно понять, что произошло с Россией, что коренным образом изменило ход её национального развития. Россия при Петре I была сбита со своего естественного пути.
В фигурах Меншикова и стрельца, держащего свечу в руках, в выражениях их лиц, позах есть нечто общее — сила ли характера, дар ли убеждения. Образ Александра Даниловича есть продолжение темы стрельцов. Меншиков был первым государственным деятелем петровского времени, который, скинув дурман, навязанный иноземцами России, трезво осознал, куда она идёт, какая опасность поджидает её, и в меру сил своих принялся поправлять «деяния» Петра, за что и поплатился.
При Петре II фактически управляя Россией, он, в первую очередь, думал об усилении роли русской Православной Церкви. Светлейший князь начал укреплять её великороссами, потому что со времён Петра I главные должности в церкви занимали малороссы, получавшие образование чаще всего в иезуитских колледжах или у западных католиков. Меншиков начинает смещать их с постов и на их места ставить русских священнослужителей из глубин России, с Севера. Думается, это и стало одной из главных причин, вызвавших его смещение. Люди, окружавшие Меншикова — Остерман, прочие иноверцы, прекрасно сознавали, к чему это может привести. Завязалась интрига, в которой одному бороться с иноземными государственниками было трудно. Светлейший князь Александр Данилович Меншиков проиграл.
Картины В.И. Сурикова «Утро стрелецкой казни» и «Меншиков в Берёзове» — выражение философии художника, осмысленный им ход истории родной страны, её прошлое и будущее.
