 |
| Богослов. Ru | Протоиерей Владислав Цыпин | 22.01.2008 |
Древняя Церковь, принципиально отличаясь в этом от средневековой ситуации как на православном Востоке, и в частности на Руси, так и на католическом Западе, была по преимуществу привязана к городской среде, и в своем внутреннем устройстве отразила полисную систему античного общества. Рассмотрев, как этот факт преломлялся в жизни Церкви на протяжении её истории и до сегодняшнего дня, мы придем к некоторым заключениям относительно современного устройства вселенской Церкви.
Полисное устройство древней Церкви
Политическое устройство мира, сложившееся в новое время, преемственно связано с тем, которое существовало в греко-римской и средиземноморской экумене в античную эпоху, и в то же время существенно отличается от него рядом особенностей. Одна из них заключается в том, что государство современного типа представляет собой политическое объединение, привязанное к территории, четко очерченной границами, внутри которых при всей возможной социально-экономической, этнокультурной дифференциации политико-правовое пространство (в данном случае этот термин употреблен в буквальном, а не метонимическом значении) однородно, тогда как существовавшая в античном мире полисная система представляла собой совокупность либо независимых друг от друга, либо сложно соподчиненных политических образований, каждое из которых имело свое ядро — полис (civitas) и периферию.При этом хронологически, но не типологически промежуточный этап в эволюции — от государства-полиса к современному государству в Европе — составили варварские государства, основу которых составляли племена (nationes) во главе со своими племенными вождями: герцогами, королями, у славян — князьями, жупанами. Из этих политических образований выросли и средневековые государства. До известной степени это племенное начало в монархических государствах современной Европы сохраняется в качестве традиционной формы правления, при наполнении его иным политико-правовым содержанием.
Но древняя полисная традиция, как уже сказано, сохранилась до наших дней в Церкви, причем по-разному, но одинаково явно и в Православной, и в Католической Церкви, как в устройстве реального церковного управления, так и еще более явно в епископской титулатуре, жестко привязанной к названиям городов. В первые два столетия своего существования Вселенская Церковь не имела сложившейся позже поместной структуры и состояла из общин, возглавляемых епископами. Примечательно, что эти общины находились исключительно в городах. Поэтому и епископская кафедра была привязана к городу, отчего произошло титулование епископа названием того или иного города.
Ключевое значение города в церковном устройстве замечательным образом выражено в канонах. Лаодикийский Собор в своем 57-м правиле положительным образом воспрещает ставить епископов в селах и маленьких городских поселениях: «Не подобает в малых градах и селах поставляти епископов, но периодевтов; а поставленным уже прежде ничего не творити без воли епископа града. Такожде и пресвитерам ничего не творити без воли епископа». Издание этого правила связано с упразднением института хорепископов, возникшего во II столетии и представлявшего собой до известной степени отход от первоначального принципа, неукоснительным образом привязывающего кафедру предстоятеля местной Церкви — епископа к городу. Хорепископов, или сельских епископов, стали поставлять в результате появления христианских общин вне городов, в местах, удаленных от городских стен. Христианам пригородов или сельских мест было затруднительно участвовать в богослужениях в городском храме, но поскольку в эпоху гонений христианские общины возглавлялись исключительно епископами, а пресвитеры только сослужили им, в эти удаленные места и назначали первоначально не пресвитеров, а хорепископов, не имеющих, впрочем, полноты епископской власти (см. 13-е правило Анкирского Собора, 10-е правило Антиохийского Собора, 14-е правило Неокесарийского Собора).
Уже в конце V века в Церкви в полной мере был восстановлен изначальный принцип пребывания епископской кафедры исключительно в городе. Так, Халкидонский Собор своим 17-м правилом подчиняет приходы, находящиеся в пригородах и сельской местности, власти городского епископа: «По каждой епархии, в селах или предградиях сущие приходы должны неизменно пребывати под властию заведывающих оными епископов».
Распределение приходов по епархиям, в соответствии с этим правилом, должно быть основано на обычае, который приобретает законную силу, если он сохраняется в течение не менее 30 лет: «…наипаче, аще в продолжении тридесяти лет, бесспорно имели оные в своем ведении и управлении». Относительно новооснованных городов правило предусматривает тесную связь границ епархий с гражданским административным устройством: «Аще царскою властию вновь устроен, или впредь устроен будет град: то распределение церковных приходов да последует гражданскому и земскому порядку». Это положение буквально воспроизводится в 38 правиле Трулльского Собора.
Епископ и город сегодня
В настоящее время Вселенская Православная Церковь представляет собой совокупность национальных Поместных Церквей. Это в полной мере относится к таким Поместным Церквам, в самом наименовании которых содержится указание на их отнесенность к тому или иному народу, государству, — Русская, Грузинская, Сербская, Румынская, Болгарская Церкви, хотя, разумеется, юрисдикция этих Церквей основана на территориальном, а не этническом принципе и распространяется на всех православных, проживающих внутри канонических границ этих Церквей и, за исключением особого случая диаспоры, не выходит за эти границы.До известной степени и древние Патриархаты, по крайней мере Антиохийский, в новейший период также приобрели некоторые качества национальных Церквей. В титуле Александрийского Патриарха нет указания на страну, но зато в нем присутствует название целого континента — «всей Африки». И все же титулы предстоятелей Церквей, в том числе и тех, что строго привязаны к тому или иному государству, подобно Болгарской или Грузинской, частично повторяемые и в названиях самих этих Церквей, выражают древний канонический принцип привязки его к городу, в котором находится кириархальная кафедра такой Церкви. Русская Церковь по-другому именуется Московским Патриархатом.
Наименования городов непременно присутствуют в титулах как епархиальных, так и викарных епископов Православной Церкви. В Русской Церкви существует традиция, согласно которой титул епархиального епископа включает в себя наименования двух городов епархии: кафедрального и еще одного, а титул викарного епископа — название одного города. Заметим, что в Русской Церкви для епархий, расположенных в Западной Европе, употребляются исторические титулы — Сурожская с резиденцией правящего епископа в Лондоне и Корсунская с резиденцией епископа в Париже.
В распределении епархий в Православной Церкви, равно как и в Католической, до наших дней сохраняется существенное отличие между теми территориями, которые в древности являлись очагами античной цивилизации (Италия и Греция), либо составляли периферию Римской империи (современная Франция или Испания), либо, наконец, лежали за ее пределами (Польша или Россия). Количество епархий относительно численности паствы максимально велико в Италии или Греции, заметно меньше на периферийной территории Империи и еще меньше в тех странах, которые находятся за ее границами. При этом в Италии едва ли не всякий город имеет епископскую кафедру. Аналогичным образом обстояло дело в средневековье и в Малой Азии, но там ситуация радикально изменилась вследствие падения Нового Рима — Константинополя.
Связь епископской кафедры с городом не ограничивается только титулом, но обыкновенно выражается и в реальном возглавлении епископом церковной общины того города, чье наименование входит в его титул. В этом отношении особенно показательны юрисдикционные полномочия Предстоятеля Поместной Церкви. Во всех случаях он является не только Первоиерархом Поместной Церкви, но и правящим архиереем своей епархии, епископом своего кафедрального города, и это непреложный канонический принцип. В этом мы наблюдаем разительный контраст с административным устройством современных государств, когда власть национальная, государственная, и администрация столичного города — это разные учреждения, которые принципиально не могут совпадать, но здесь очевидны явные параллели с политическим устройством Римской империи, в которой юрисдикция Римского сената и Римского принцепса, равно как и ряда других правительственных и судебных учреждений, распространялись и на город Рим, и на всю Империю.
Церковная структура в эпоху гонений, до Императора Константина, во всяком случае, во II столетии по Р. Х., может быть до известной степени уподоблена политической организации Греции с ее совершенно независимыми полисами в эпоху до Греко-Персидской войны, тогда как организацию Церкви в эпоху Вселенских Соборов можно сравнить с устройством Римской империи, Pax Romana, в котором у Рима были разноуровневые связи с сенатским и мператорскими провинциями, колониями, союзными городами (федератами), муниципиями, и все это вместе представляло собой сложный конгломерат, который А. Дж. Тойнби остроумно назвал «международной лигой греческих и других, связанных с ними в культурном отношении полисов"[1].
Выделение церковных областей в древней Церкви и зарождение Поместных Церквей
Древняя Церковь в эпоху гонений, по крайней мере до середины III столетия, не имела поместной структуры. Каждый епископ, возглавляя христианскую общину своего города и примыкающей к нему периферии, был, если так можно выразиться, вполне автокефален. Образование поместных Церквей, объединяющих несколько епископий и возглавляемых первыми епископами, относится, вероятно, к периоду, предшествовавшему правлению Диоклетиана, когда Церковь некоторое время после гонений Декия пользовалась относительной терпимостью со стороны Римских властей, которая, однако, не имела юридических оснований. Первой формой объединения нескольких епископий в одну Поместную Церковь явились Церкви таких провинций Римской империи, как Каппадокия, Лидия, Фригия, Пафлагония. Эти Церкви возглавлялись епископами столичных городов провинций, которые назывались город-мать (по-гречески — ???). Отсюда титул главы такой Церкви — митрополит.Хронологически появление титула «митрополит» совпадает с Никейской эпохой; в канонических памятниках впервые титул митрополита встречается в 4, 6, 7 правилах I Никейского Собора. Это, тем не менее, не значит, что I Вселенский Собор вводил новое церковное устройство. Закрепление наименования митрополита провинций за епископами столичных городов явилось одним из последствий административной реформы Диоклетиана, многократно увеличившего число провинций и сделавшего их основной единицей территориального деления империи. Ранее те же самые по сути митрополиты именовались примасами, или первыми епископами, как это отражено в 34-м Апостольском правиле, текст которого гласит: «Епископам всякаго народа подобает знати перваго в них и признавати его яко главу…».
Дело в том, что до административной реформы Диоклетиана старые большие провинции более отчетливым образом несли на себе следы этнической карты империи, так как в названии провинций воспроизводилось имя народа, заселявшего ее до его завоевания Римом, а потом в большинстве случаев ассимилированного греками или латинянами, например: Галатия, Киликия, Македония. Идентичность примасов второй половины III столетия и позднейших митрополитов подтверждается тем обстоятельством, что 9 правило Антиохийского собора усваивает те же права и обязанности, которые в 34? м Апостольском правиле относятся к примасу, или первому епископу, епископу митрополии — митрополиту.
В середине I тысячелетия во Вселенской Церкви сложилась система пентархии — пяти Патриархатов, рядом с которыми оставалась лишь одна Церковь, сохранившая автокефалию, но при этом не получившая статуса Патриархата, — Кипрская. При св. императоре Юстиниане автокефальный статус приобрела также Архиепископия Новой Юстинианы, родного города императора. До конца V века официально Патриарший титул не употреблялся; впервые в актах он упомянут в «Конституции» императора Зинона 477 г., а в канонах — только отцами Трулльского Собора.
Образованию Патриархатов предшествовало восходящее к концу IV столетия появление так называемых «великих областей», приблизительно совпадающих с гражданскими диоцезами, включавшими в себя по несколько провинций и, в свою очередь, включенными в состав четырех учрежденных св. Константином префектур, на которые разделена была территория Империи, за исключением ее двух столиц — Рима и Нового Рима.
Первые епископы новых более крупных поместных образований носили титулы экзархов, одинаковый с гражданскими начальниками диоцезов, или архиепископов. Но до конца IV века поместные церкви представляли собой митрополии, заключенные в границах провинций. Тем не менее, не обладая высшим по отношению к митрополитам юрисдикционным статусом, епископы городов, впоследствии удостоенные Патриаршего титула, занимали первые места в диптихе Вселенской Церкви. Вероятно, именно это обстоятельство — принадлежность епископам этих городов первых мест в диптихе — способствовало в более позднюю эпоху приобретению ими юрисдикционных полномочий по отношению к другим митрополитам.
Формирование диптиха первенствующих кафедр
Каноны фиксируют изначальное первенство в диптихе епископов трех крупнейших городов Римской Империи: Рима, Александрии и Антиохии, именно в такой последовательности. Эти три кафедры фигурируют в 6 правиле I Вселенского Собора, сам текст которого, однако, не дает ключа к однозначному выстраиванию последовательности кафедр этих городов в диптихе, но такая последовательность подтверждается позднейшими правилами и хорошо известна из исторического контекста. Правило гласит: «Да хранятся древние обычаи, принятые в Египте, и в Ливии, и в Пентаполе, дабы Александрийский епископ имел власть над всеми сими. Понеже и Римскому епископу сие обычно. Подобно и в Антиохии, и в иных областях да сохраняются преимущества церквей».По мнению выдающегося интерпретатора канонов епископа Никодима (Милаша), в некоторых вопросах следующего Вальсамону, упомянутые в данном правиле привилегии имеют в виду права патриарха: «…не в том, что Никейский Собор устанавливает этим правилом патриаршее достоинство в Церкви, а в том, что он признает и санкционирует особые, большие права митрополитов в известных первенствующих церквах, причем эти митрополиты имели под своей юрисдикцией не только определенное число подчиненных им епископов, но и определенное число обычных митрополитов с подчиненными им в свою очередь епископами"[2].
Однако при всем уважении к епископу Никодиму, тем более к Вальсамону, есть основания настаивать на том, что в этом правиле все-таки речь идет о митрополичьих правах упомянутых в нем епископов, потому что даже так называемые «великие» области в границах диоцезов сложились лишь в конце IV века (не говоря о Патриархатах), во всяком случае, несколькими десятилетиями позже Никейского Собора. Подобной точки зрения придерживались не только Беверегий (о чем упоминает епископ Никодим), но и такие русские ученые, как церковный историк В. В. Болотов и канонист П. В. Гидулянов, а также православный французский канонист архиепископ Петр (Л'Юилье).
Поскольку в 6 правиле речь идет непосредственно о церковной ситуации в Египте, то при интерпретации действительного содержания этого правила надо иметь в виду то обстоятельство, что там высокий уровень политической централизации повлек за собой аналогичную централизацию в сфере церковной администрации; епископы Александрии обладали правами митрополитов на значительно более обширной территории, то есть в пределах всего Египта вместе с примыкавшими к нему Ливией и Пентаполем, нежели это имело место в других регионах Империи, где власть митрополитов распространялась на провинции меньших размеров. Поэтому и упомянутые в 6 правиле юрисдикционные права Римских епископов касались не всей той огромной территории, которая впоследствии стала именоваться Западным Патриархатом, а епархий субурбикарных епископов.
Иная интерпретация этого правила до известной степени вступает в противоречие с нормой 4 правила того же Собора, которая исходит из подчиненности епископов только юрисдикции митрополитов, не предусматривая при этом существования высшей по отношению к ним инстанции.
Своим 7-м правилом Никейский Собор предоставил первенство чести в Палестине епископу Элии-Иерусалима, Матери всех Церквей. При этом парадоксальным образом это же правило сохраняет достоинство митрополита Палестины, то есть епископа Кесарии Палестинской. Но вскоре после Никейского Собора ситуация была упрощена и кафедра Кесарии вошла в юрисдикцию Иерусалимского епископа. О месте Иерусалимской кафедры в диптихе данный канон умалчивает.
О местах в диптихе Вселенской Церкви прямо говорится уже в 3 правиле II Вселенского Собора: «Константинопольский епископ да имеет преимущество чести по римском епископе, потому что град оный есть новый Рим». Таким образом, II Вселенский Собор поставил кафедру Константинополя на второе место после Римской кафедры на том основании, что Константинополь новый Рим. Этим каноном в диптихе были подвинуты Александрийская и Антиохийская кафедры. Такое же соотношение престолов Рима и Константинополя повторилось в 28 правиле Халкидонского Собора.
Сложившийся таким образом уже на II Вселенском Соборе диптих епископов первенствующих городов воспроизводится в полном виде в 36-м правиле Трулльского Собора. Весьма существенно в этом каноне указание, с одной стороны, на равенство престолов древнего и нового Рима, а с другой, на поставление кафедры Константинополя на второе место после Римской: по существу дела, здесь формулируется принцип сакраментального равенства всех епископов при наличии иерархии между ними, по меньшей мере относительно их мест в диптихе.
Диптих и гражданское значение первосвятительских кафедр
История образования поместных Церквей не оставляет возможности для догматизации преимуществ тех или других первосвятительских кафедр. Сами каноны (3 прав. II Всел. Собора; 28 прав. IV Всел. Собора) говорят о политических, а не догматических основаниях возвышения престолов. Гражданское положение города определяло, согласно этим канонам, его место в диптихе. В 28-м правиле Халкидонского Собора недвусмысленно сказано: «Ибо престолу ветхаго Рима Отцы прилично дали преимущества; поелику то был царствующий град». Комментируя это правило, архиепископ Петр Л’Юилье писал в этой связи: «Константинополь имеет статус столицы империи, почтенной присутствием императора и сената, в гражданском отношении он имеет привилегии, равные привилегиям древнего Рима. Эти утверждения, действительно, точно соответствуют положению, существовавшему в период проведения Халкидонского Собора, однако не отражают в точности политико-административнный статус Константинополя, каким он был в 381 году… Вначале и речи не могло быть об отрицании превосходства Рима… Важный шаг в сторону юридического равенства был предпринят в царствование Константа… После торжественного въезда в город Феодосия 24 ноября 380 г. политическое положение Константинополя стабилизировалось в положительную сторону. Император окончательно разместил здесь свою резиденцию, и город действительно стал столицей восточной части империи"[3].Позже политическое доминирование Нового Рима, оставшегося единственной резиденцией императоров, над древним Римом, стало очевидным фактом, но здоровый церковный консерватизм проявляется в том, что преимущества кафедры могут сохраняться и после падения политического значения города, как это произошло тогда с Римской кафедрой, собственно церковное значение которой при этом, однако, стало беспримерно превосходить политический вес самого Рима. Несмотря на позднейший разновременный захват городов Восточных Патриархов, а позже и самого Константинополя мусульманами, благодаря тому же здоровому консерватизму их кафедры сохранили первенствующие места в диптихе Православной Церкви.
Католическое право и католическая экклезиология отвергают политическую обусловленность ранга церковной кафедры. Еще в эпоху церковного единства Востока и Запада западные Отцы и епископы Рима основания для преимуществ одних престолов перед другими главным образом видели в апостольском происхождении Церквей, ставя на первые места в диптихе Престолы, прямо или косвенно связанные с Апостолом Петром.
Появление этой доктрины объясняется особенностями церковной истории Запада. Как писал известный русский канонист П. В. Гидулянов, «ввиду отсутствия на западе общин, основанных апостолами, ввиду того, что здесь единственной такой общиной был Рим, первенствующее положение римского епископа выводили из основания Римской церкви апостолами и в особенности Петром, князем апостолов"[4].
Что же касается Востока, то к нему это западное учение неприменимо: происхождение Коринфской Церкви от Апостола Павла ничуть не менее почтенно, чем происхождение Церкви Александрийской от Апостола Марка; между тем Коринфские епископы никогда не претендовали на равную честь с Александрийской. Однако общепринятая на Востоке тенденция объяснять церковный ранг кафедры политическим положением города вполне распространяется и на Запад: Рим — это первопрестольная столица империи, другие первенствовавшие в Западной Церкви кафедры находились в городах с высоким административным статусом: Карфаген — столица Африки, Равенна — временная резиденция западноримских императоров.
Таким образом, восточная точка зрения, прямо выраженная в 28-м правиле Халкидонского Собора, имеет все основания притязать на общецерковную значимость.
* * *
В заключение выразим мнение, что установленный канонами диптих епископов первенствующих городов, а также предусматриваемое канонами органическое сочетание сакраментального равенства престолов и первенства чести, существовавшее в древней Церкви при всех трениях юрисдикционного и иного характера между отдельными, в том числе и важнейшими Церквами, представляют собой идеальную и, вероятно, единственную приемлемую модель взаимоотношений Поместных Церквей внутри Вселенской Церкви.
[2] Никодим, епископ Далматино-Истрийский. Правила Православной Церкви с толкованиями. Т. 1. Троице-Сергиева Лавра, 1995. — С. 199 — 200.
[3] Архиепископ Петр Л’Юилье. Правила первых четырех Вселенских Соборов. М., 2005. — С. 446 — 447.
[4] П. В. Гидулянов. Восточные Патриархи в период четырех первых Вселенских Соборов. Ярославль, 1908. — С. 494.
http://bogoslov.stack.net/text/270 929.html
