 |
| НГ-Религии | Леонид Бамблевский | 17.01.2008 |
Вечер. Мы с фотокорреспондентом вышли из метро «Курская» и чуть не споткнулись о лежащего у стеклянных дверей метрополитена бомжа. «Что только не происходит с человеком в жизни», — сокрушенно покачал головой мой напарник.
Невольно вспомнился Гиляровский, «Москва и москвичи». Что изменилось с того времени? Так же за лоском и яркой иллюминацией центральных улиц буквально в нескольких метрах — совсем другая жизнь. Людям, выброшенным судьбой за борт успешного существования, нечего есть и негде спать.
Но мы же — «нормальные люди» и убеждены, что они сами виноваты в своей ужасной доле. Разве мы их лишали дома и работы? Пусть выживают как хотят! Однако не все так считают. Есть и те, которые готовы пожертвовать собственным комфортом и карьерой, чтобы не дать умереть бездомным. Именно они и работают в службе «Милосердие».
Из автобуса к нам вышел молодой человек. Широкая улыбка и веселые глаза никак не увязывались с моим представлением о бригадире службы «Милосердие». «Николай, — представился он, протягивая руку. — Очень рад вас видеть. Сейчас мы погрузимся и поедем. А пока есть свободная минутка, можете задать пару вопросов». Вопросов у меня была заготовлена далеко не «пара». И я их начал выдавать один за другим, так что мой собеседник едва успевал отвечать.
— Ну, во-первых, стоит сказать, что вся наша деятельность проходит по благословению Русской Православной Церкви. Существует епархиальная комиссия по церковной социальной деятельности, которую возглавляет протоиерей Аркадий Шатов. Именно он и организовал нашу службу. Благодаря этой комиссии мы имеем те скудные средства, которые позволяют нам выполнять нашу миссию. Вообще у нас все работают за идею. Сами понимаете, зарплатой в 11−13 тысяч рублей в месяц мало кого привлечешь.
Конечно, есть и благотворители, но денег все равно катастрофически не хватает, — продолжил Николай. — Еще прошлой зимой рейсы совершали сразу два автобуса: дневной и ночной. Днем мы собирали больных и оказывали им необходимую помощь, а ночью отогревали замерзающих. Теперь все приходится делать одновременно. Обычно за ночь мы помогаем 25 нуждающимся в помощи людям — по числу посадочных мест. Вообще, у нас три автобуса: два стареньких ЛИАЗа и один «Мерседес», правда, он намного меньше и рассчитан только на 13 человек.
Неожиданно из-за угла появился высокий широкоплечий мужчина в синей куртке и с медицинским чемоданом в руках.
— «А это наш врач, — сказал Николай, кивая в его сторону. — Может практически все. Но если попадается бомж действительно тяжело больной, то мы вызываем „скорую“. У нас есть прямая договоренность. Всего в бригаде пять человек: я, врач, медсестра, мой помощник и водитель. Кстати, что это там водитель копается, на часах уже девять, пора ехать».
С этими словами Николай зашел в автобус.
— А что, у вас есть, так сказать, постоянные клиенты? — поинтересовался я у врача.
— Конечно. Вон видишь, это Василий, без ног который, — низким голосом сказал доктор. — У него недавно коляску украли. Единственное, что у него было. Кто мог так поступить с инвалидом? Да оглянись вокруг, тут все наши постоянные.
Как будто в подтверждение его слов от палатки ко мне вихляющей походкой направился какой-то бомж.
— Полуяхтов Владимир Николаевич, 1970 года рождения, — отрапортовал он, дыша мне в лицо перегаром. — А ты из газеты, я смотрю? Приходят такие, как ты, спрашивают. А я сам все сейчас расскажу. Родился в Ташкенте. Папаня мой уголовником был, его почти сразу и посадили. А меня — в детдом. Потом и я за отцом пошел. Девять с половиной лет отмотал в колонии под Орехово-Зуевом. И вот я вышел. А что дальше? Ни семьи, ни родственников, никому я не нужен. Да и государства, в котором я садился, уже нет. Вот и пошел я на вокзал сюда. А что мне еще делать? Не помирать же. Хотя б я уже давно помер, если б не эти замечательные люди. Господи, как хорошо, что они есть. Ты так и напиши, обязательно напиши — спасибо им огромное, что меня спасают!
На моих глазах он разрыдался и сел прямо на грязный асфальт. Незаметно к нам подошла бродяжного вида женщина, Нина Алексеевна.
— А ведь они нам еще летом специальные работы организовали. Знаешь, как кормили? Во! — ткнула она мне в лицо большой палец. — Вообще хорошее дело мы делали — парки убирали. Сначала в Кузьминках, а потом в Кусково. Для нас ведь так важно, чтобы быть хоть чем-то занятыми.
— А в августе пришлось проект свернуть, — подвел черту Николай, выходя из автобуса. — Деньги закончились. На этом автобусе мы не поедем, сломался он. Старый совсем. Сейчас с базы приедет «Мерседес», так что придется еще немного потерпеть.
Когда подъехал новый автобус, туда сразу же сели три уже знакомых бомжа: Василий без ног, Полуяхтов и Нина Алексеевна.
— Итак, свободных мест только десять, будут проблемы. Ну что, помолимся и поехали, — почти как Гагарин, скомандовал Николай.
Курский вокзал. Прямо на трамвайном круге, где остановился автобус, у фонарного столба, свернувшись, лежит бомж. К нему подходят не только работники службы, но и другие, ходячие бомжи, все стараются его поднять. Только в свете фар становится ясно, что это женщина. До автобуса она добирается, с трудом переставляя ноги. Врач констатирует сильное алкогольное отравление и обморожение конечностей.
Пока ее грузили, у автобуса выстроилась целая очередь из желающих погреться. Но автобус маленький, берут только самых тяжелых. Не прошло и минуты, как из темной подворотни вытаскивают очередного бродягу.
— Это наш ученый, — комментирует Никита, помощник бригадира. Юрий Борисович Кондаков, кандидат исторических наук, доцент. На вид дряхлый старик, а на самом деле ему только 53 года. Его судьба печальна и в то же время до ужаса похожа на сотни других таких же историй. В бурные 90-е он решил продать квартиру в центре и перебраться в более спокойное место. Но на его пути встретились не профессиональные риелторы, а обыкновенные мошенники. Не получив ни денег, ни новой квартиры, мало подкованный в юридических вопросах преподаватель истории просто оказался на улице.
В нашем обществе часто говорят о социальных гарантиях, о правах человека, о его чести и достоинстве. Только не все и не всегда помнят о тех, у кого жизнь катастрофически не сложилась, кто по своей или по чужой злой воле оказался на улице. Но пока по Москве еще едет «автобус милосердия», хочется верить, что и для этих несчастных остается надежда. Быть может, последняя!
