 |
| Радонеж | Александр Богатырев | 15.01.2008 |
В Рождество, я позвонил его жене: поздравил с Праздником, спросил, когда можно навестить Николая.
— «Когда угодно: с Нового Года ни врачей, ни квалифицированных медсестер ни разу не видела».
Разговор наш она закончила фразой «Не знаю на кого надеяться».
Я не стал напоминать ей о том, что в Рождество «Надежда ненадежных» принесла в мир самую Великую Надежду и Упование. Пробормотал что-то утешительное, не поминая Господа Бога. Но и всесильную современную медицину тоже не стал поминать.
Только я положил трубку, как раздался звонок. Звонила из Италии русская женщина.
Я познакомился с ней на конференции в монастыре Бозе.
15 лет назад она, будучи медицинской сестрой, делала уколы ликвидатору чернобльской аварии, получившему сильнейшую дозу облучения. Ее поразило терпение, с которым он переносил боль. От его друзей она узнала, что он действовал с поразительным мужеством в самых критических ситуациях. Шел туда, куда другие идти отказывались. Воспитана она была в патриотическом духе — чтила героев и сама мечтала о подвигах. Поэтому, когда через три месяца регулярных визитов к больному, он попросил ее выйти за него замуж, она без колебания согласилась, полагая, что ему нужна не жена, а сиделка. О любви она не думала. Это был жертвенный акт. Он пожертвовал своим здоровьем ради людей, а она своей жертвой хоть как-то хотела облегчить его страдания…
Через несколько месяцев она поняла, что станет матерью. Врачи стали настаивать на аборте, поскольку было ясно, что ребенок от такого отца не может родиться здоровым. Аборт она делать не стала. Уповала на милость Божию. Но чуда не произошло. Мальчик был болен. Злокачественная опухоль появилась в ротовой полости. Он не мог принимать пищу, задыхался. Ей пришлось оставить работу и быть при нем постоянно. Было сделано несколько операций, а потом он по программе «Дети Чернобля» был отвезен в Италию. Там он прошел усиленный курс терапии и почувствовал себя намного лучше. Но по возвращении из Италии они вскоре снова были вынуждены лечь в ту же самую клинику. Условия там были ужасные. Сиделок не было, и матери месяцами оставались со своими детьми. Спали, где придется — в коридорах, кладовках.
Вместе с несколькими женщинами она стала добиваться позволения открыть в клинике домовую церковь. Им позволили. Начались регулярные службы.
С появлением священника многое изменилось. Дети видели, как один за другим уходят из жизни их сверстники, но после бесед с батюшкой и посещения церковных служб, стали намного спокойнее относиться к смерти.
Настал час, когда лечащий врач сказал, что ей надо быть готовой к скорому прощанию с сыном.
Мальчик тоже чувствовал, что скоро умрет. Неожиданно он попросил ее исполнить последнюю просьбу — свозить его в Италию. Она пообещала. Понимая, что это невозможно, все же отправила по электронной почте письмо людям, которые их принимали. Пришел ответ — итальянские друзья обещали исполнить последнее желание ее сына.
Она поблагодарила, но была уверена, что это просто вежливая отписка. Однако, поездка устроилась. Они снова оказались в Италии. Там она узнала, что человек, принявший деятельное участие в судьбе ее сына, заплатил двенадцать тысяч евро «гробовых». Зная диагноз и состояние мальчика, итальянские власти потребовали заранее оплатить перевозку трупа.
Но мальчик не умер. В Италии он стал быстро поправляться и вскоре уже играл в футбол с соседскими мальчишками.
Прошло пять лет. Мальчик практически здоров. Ему предстоят лишь пластические операции, поскольку он быстро растет, а пересаженная на лице кожа расти не может.
Я провел в кампании этого мальчика и его благодетеля целый вечер. Мы поехали в горный монастырь, в котором находится «черная Мадонна». Эта икона, по преданию написана апостолом Лукой. Каждую субботу жители окрестных городов и деревень идут крестными ходами на поклонение этой святыне.
Когда мы прощались, мальчик сунул мне небольшую коробочку и попросил не открывать ее, пока я не вернусь домой.
Когда я открыл ее в Петербурге, то обнаружил маленькую «черную Мадонну» очень искусно исполненную в металле.
Я тут же собрался в деталях описать эту историю, но не смог. Совершилось явное чудо: исцелился ребенок, которому, по мнению врачей, оставалось жить не больше месяца. И сами врачи: и итальянские и наши подтвердили, что на выздоровление не было никаких надежд. Но как рассказать об этом чуде просто и без фальши… Что-то смущало меня в этой истории. Чего-то не хватало. Как ни поворачивай сюжет, а получался рассказ о том, как плоха наша медицина и наши люди, и как хороша итальянская медицина и как добры итальянцы.
Человек, приютивший больного русского мальчика и заплативший за его приезд немалые деньги, был совсем не церковным. Просто добрый человек.
Но и простая доброта — дар Божий.
Мы знаем множество примеров, когда Бог и святые помогали иноверцам и даже злостным безбожникам, после чего те становились верными христианами, а некоторые собственной кровью запечатлевали верность Богу….
Так я рассуждал долго, но все эти рассуждения не очень помогли. Что-то не складывалось…
И вдруг в Рождество звонок из Италии. Я был удивлен и обрадован, поскольку несколько раз звонил в Италию и благодарил автоответчик за гостеприимство. Прошло 4 месяца, и вот я слышу знакомый голос:
«Хочу поздравить вас с Рождеством и рассказать вам то, что в прошлый раз упустила. Не знаю почему, но второй день хожу и думаю, что нужно непременно вам об этом рассказать… Мне кажется, я не сказала главного. Когда мы ждали визу в Италию, нас выписали умирать домой. Мой сын попросил его причастить. Я вызвала такси и повезла его в больничную церковь к нашему батюшке. Это была страшная мука. Любое прикосновение доставляло сыну сильную боль. Он уже ни сидеть, ни лежать не мог. Это был просто скелетик, обтянутый кожей. Еле довезла. Батюшка его причастил, и мы поехали обратно. Ему сразу стало легче. Через неделю он снова попросил его причастить. На этот раз мы поехали на маршрутном такси. После второго причастия он стал гораздо энергичнее — стал ходить и даже на глазах начал поправляться. На третье причастие мы приехали к началу службы, и он отстоял два часа ни разу не присев. Я не верила своим глазам.
А накануне в нашем храме стала обновляться икона. Это была абсолютно черная доска. Ее принесла в храм одна нянечка. Мы даже не знали, что за святой на ней изображен. И вдруг видим лик Николая Угодника и благословляющую десницу.
Батюшка сказал сыну: „Это святой Николай тебя благословляет. Молись ему“.
Когда мы вернулись домой, нас ждало сообщение о том, что нам дали визу.
Но самое непонятное случилось по пути в Милан. Наш самолет почему-то приземлился в Бари. Милан — это самый север Италии, а Бари — самый юг. Если бы это была аварийная посадка, то самолет приземлился бы либо в Венеции, либо, в крайнем случае, в Риме. Но лететь через всю Италию и постоять полчаса на аэродроме в Бари — все равно, что по пути из Петербурга в Москву сделать вынужденную посадку в Сочи.
Никто не мог понять, почему мы приземлились. Самолет был в исправности, и даже дозаправки горючего не потребовалась. Никого не высадили, никого не посадили. Через полчаса полетели дальше. Стюардессы говорили что-то невнятное об итальянских путаниках-авиадиспетчерах. Но я-то знала, что это Николай Угодник устроил так, чтобы мы немного помолились в городе, где находятся его мощи.
Позже мы смогли приехать в Бари и поблагодарить святителя Николая за его чудесную помощь.
Не знаю почему, но мне вдруг очень захотелось позвонить и рассказать вам об этом. В прошлый раз я не дошла до самого главного, потому что мы поехали в монастырь, и мне всю дорогу пришлось быть переводчицей».
Я поблагодарил ее и рассказал о болезни моего друга Николая и о том, как за минуту до ее звонка его жена сокрушалась о том, что не знает на кого надеяться.
— Будем надеяться, что теперь узнает.
Я обещал позвонить в Крещение и рассказал, что поминаю ее с сыном постоянно, поскольку «черная Мадонна» находится на самом видном месте, рядом с моими иконами.
Когда я рассказал жене об услышанном, она улыбнулась и сказала: «Расскажу и я тебе кое-что». Она протянула мне флакон с миро, который я привез из Бари.
«Три года он простоял за иконой Николая Угодника. Я только сейчас нашла его».
С этим флаконом на следующий день я отправился к своему другу. Я боялся предстоящего разговора. Мой друг, как и многие ученые, несмотря на то, что верит в Бога, к рассказам о чудесах относится осторожно.
Но мой рассказ он выслушал очень внимательно и миро принял с благодарностью.
