Интервью с архиепископом Иркутским и Ангарским Вадимом в преддверии праздника Рождества Христова

— Неслучайно святые отцы вообще-то говорят об этом празднике, что Тайна сия велика есть. Действительно велика тайна боговоплощения. Но несомненно одно — это высший акт абсолютной любви Божества к человечеству. То есть Бог настолько возлюбил мир, что не послал ни ангела, ни святого, ни пророка, ни какого-то человека, но он посылает вторую ипостась, что в свою очередь тоже тайна Троицы. То есть Божество посылает для того, чтобы человечество возвести от состояния греха в которое он пал в следствии грехопадения первородного, а именно Адам и Ева наши пали в первородном грехе, возвести человечество вновь в Райские обители, к чему и призван человек от сотворения мира.

Вот основная мысль Рождества. А как это совершилось, — совершилось, как мы знаем совершенно трагично. Ведь если размышлять о тайне Боговоплощения, или Рождества, то мы, во-первых, задумываемся: а кто бы мог совершить дело искупления? Тот, кто мог бы поднять на себя грехи всего человечества, как Семеон Новый Богослов говорит, предыдущего, современного и грядущего поколения. Конечно же, таких на земле не было, не было ни святых, не было ни праведных, не случайно этого дня ждали ветхозаветный праведники, потому что они автоматически по смерти шли в ад, они не могли получить искупления, конечно же они ожидали вот этого искупления. И оно свершилось когда Христос Спаситель пролил на кресте кровь, свою кровь неповинную и этим самым он совершил дело искупления. Да трагические события, ужасные, но в то же время есть и нечто радостное. Во первых, мы получаем искупление и тем самым свободны от первородного греха в о всем его вменении, с другой стороны, мы получили немеркнущее учение, не превзойденное ни одним философом, и оно настолько совершенно, что не имеет своего предела.

Действительно, вдумайтесь: вот заповеди данные Христом Спасителем, они настолько совершенны, они не имеют предела, насколько можно совершенствоваться в той или иной добродетели. И причем эти заповеди составлены по мере восхождения внутреннего человеческого совершенствования, и вто же время они одна другую не исключают. Нельзя выбрать какую-то одну заповедь, быть верным одной заповеди и совершенно игнорировать другие.

— Владыка, вот сейчас приходится слышать такое мнение, что Православная Церковь в России как никогда свободна, чем за всю историю своего существования. Вот вы, как иерарх Православной Церкви, согласны с таким мнением.

— Мне трудно сказать, насколько она свободна сейчас, по сравнению, как это было, положим, до времен Ивана Грозного, потому что я не жил в ту эпоху.

— Много читали…

— Читал, но ведь о Иоанне Грозном расходятся мнения: с одной стороны — он деспот, а с другой стороны историки говорят, что он не был таким, что это искаженная действительность об Иване Грозном.

Однако хочу сказать, что да, действительно сейчас мы существуем в довольно свободном состоянии. Да мы свободны делать очень и очень многое. Это не значит, что абсолютной свободой мы располагаем. Это не значит, что мы располагаем свободой такового рода, что у нас нет никаких ограничений в своей деятельности, они существуют: это и государственного устройства, — мы граждане своей страны, это и определенные обстоятельства, которые сковывают свободу Церкви, это и то, что мы за эти восемь десятилетий лишились всего того, что было Церковью наработано, — только нравственный ее капитал, но и имущественный, что сказывается. Например, мы не в состоянии возродить все семинарии, все сиропитательные дома, все дома попечения, все учебные заведения, потому что у нас их просто изъяли, нет этих зданий, — они либо разрушены, либо заняты другими предприятиями. Так что свобода относительна, но, тем не менее, для исполнения своего долга, для того чтобы Церкви нести в мир то, к чему она призвана, — проповедовать о Христе и прочее, — в рамках закона, который очерчен, — Церковь может. Не случайно святые отцы говорят, что в кончине дней Христос будет проповедан всюду. И не будет того места на земле, где бы не слышали о Евангелии. То есть ни один человек не сможет оправдаться тем, что сказать: «Я, Господи, пришел к тебе на суд и я не могу быть осужден справедливо, потому, что я не слышал о Христе». Все услышат, все узнают, и мне кажется, что сейчас это довольно распространено. Мы, действительно осуществляем миссию, миссионерское служение, но вместе с тем, на мой взгляд, недостаточно активно, недостаточно профессионально, недостаточно кадров у нас таких, которые могли бы заинтересовать современного слушателя. Да есть какие-то определенные успехи, но они далеки от того, чего был желалось.

— Вот вы сейчас говорили о миссионерском служении, всвязи с этим, вот такой вопрос возникает: существует настойчивый миф о том, что Православная Церковь, ну в отличие, скажем от западных конфессий, она принципиально пассивна в каких-то вопросах. То есть главное для нее донести слово Божие, а вот к обездоленным идти, это вот протестантская, католическая, — православная не очень активна в этих делах. Вот давайте год минувший вспомним: было ли такое хождение в народ? То есть социальные дела Православной Церкви.

— Нет, я бы совершенно не согласился с такими обвинениями. Ну прежде всего, конечно же мы занимаемся всем аспектом человеческой и церковной деятельности, — это и просвещение, это и душепопечение, это и окормление находящихся в темницах, это и те, кто нуждается, есть сиропитательные дома, у нас есть и школы образовательные, есть гимназии, есть и столовые для обездоленных, — все это есть.

— Непосредственно в иркутской епархии?

— И мы работаем в разных ее концах, я же объезжаем епархию и видел те или иные заведения. Я, однако, считаю, что их недостаточно, что нам надо более активизировать свою деятельность. С другой стороны, хочу сказать, что сейчас на священнике лежит столько забот, и столько хлопот разного рода, я подчеркиваю, именно разного рода: он и строитель, он должен и храм построить, и его содержать, и думать о представительстве в различного рода органах, что это отвлекает от настоящего, непосредственно вот такого социального служения. Но и, опять-таки, упреков в наш адрес я не отвергаю, они справедливы.

Но при храмах, многих, например в Крестовоздвиженском храме, кормят обездоленных, вот сейчас создана столовая от храма Ксении Петербургской, которая находится у Новоиерусалимского кладбища, потом гимназия существующая. ведь мы берем туда детей часто неблагополучных, не думайте, что это элитное заведение, куда идут люди, которые могут оплатить все необходимы затраты по обучению. В больницы идут. Ну и особая работа у нас с военнослужащими и с заключенными. У нас целые отделы, которые работают там, много очень священников. Совсем недавно я встречался с активом исправительно-трудовых учреждений, с генералом Радченко, говорили мы о тех проблемах, которые существуют в их окормлении. Но по сути наши колонии, практически все сейчас окормляются. Это, естественно требуется определенных затрат. Хотя у нас приходов 178 было, сейчас уже 182 прихода, а клириков у нас, к сожалению только 137. Не хватает кадров.

— Год назад вы говорили, что у вас 105 клириков, все-таки ваша армия растет.

— Растет, растет армия, но не теми темпами, которые бы хотелось. Различные обстоятельства, ни то что не идут, нет, предложений довольно много, приходится их отсеивать, «конккурс» определенный у нас существует, но «конкурс» не того рода, когда мы берем по «успеваемости», а просто, то что священнослужитель должен собой представлять. Часто приходящие не соответствуют уровню.

— Владыка, вот к вашему служению на земле Иркутской: кажется ваше служение определено здесь во многом для того, чтобы народились храмы, чтобы старые возродились, чтобы новые появились, — столько храмов во время вашего служения здесь на земле Иркутской появилось. Вот за последний год, какие храмы построены или оосвящены?

— Прежде всего, это собор в Ангарске построен, храм в Железногорске-Илимске, храм в Усть-Куте, храм в Братске, храм в Ревякино в Усть-Орде, храм в Каменке, храм в Осе. Открылся Спасский храм, теперь мы годовщину его празднуем. Сейчас строится храм Веры, Надежды, Любови на Байкальской, храм в Марково, я могу здесь что-нибудь запамятовать. храм в Черемховском районе, там освящали уже готовый храм, в Хужире освящали храм, храм в Казачинске-Ленске, храм в Жигалово, храм в Верхоленске.

— Отреставрирован старый?

— Реставрируем, но уже служение там есть. Все. Храм открыт.

— Иногда слышишь скептические мнения: зачем так много храмов? То сносили, теперь настраивают. Где вы бываете, народ, наверное, все-таки с радостью воспринимает освящение храма.

— Вы знаете, такая мысль, может быть не очень достойная, она и меня посещает, в каком плане. Ну вот строим храм. Как он будет посещаться? Для кого? Кто будет? И вы знаете, объезжая епархию уже в следующие разы я понимаю, что мои сомнения беспочвенны, — люди идут в храм и их достаточно много.

Ну положим, даже вот Рудногорск в пример приведу: когда там строили храм, зимой, прокаленные морозом, мы приехали освещать то место… Потом я не узнал храм, до этого был примитивный храм, сейчас это красивейший храм, он расписан по-настоящему, там Сергей Фролов пишет, и он полон людей. То же с Железногоском-Илимским, тоже самое в Устиь-Куте, тоже самое в других местах, в Казачинске, казалось бы: только вот построили, он еще не служил, храм, а уже прихожане есть и таковых много.

Я вот как-то гуля здесь вечерами около монастыря и вижу, проезжают машины, редко кто проедет не покрестившись мимо храма, редко кто… То есть, если вот говорить о тех процентах верующих людей, то их и считать не надо, ну, а с точки зрения мистической, с точки зрения духовной, само зрелище храма, оно человека преображает, невольно человек начинает строже задумываться о своем образе жизни, начинает строже относиться к своей жизни, слыша колокольный звон, — это часто будет его совесть. Вот сейчас восстанавливаем Харлампиевский храм.

— Кстати, говорили, что это больших средств восстановление требует, но тем не менее помаленечку идет реставрация.

— Ну я бы не сказал, что помаленечку, там такими темпами, что я бы сказал, что у нас ни одна стройка в Иркутской области так не строятся, ни мост, ни прочее так не возводятся, как возводится сейчас храм. Конечно, это требует больших материальных средств и других затрат, человечески и прочих. И работы там очень сложные велись, в очень трудных условиях. Вот если бы сказали построить заново такой же храм, — мы бы уже его построили и стало бы значительно дешевле. А вот восстанавливать всегда тяжелее. Но представьте себе для Иркутян мы вдруг разрушим память! Кто же нас поймет?! Да нас проклянут потомки и современники.

— Владыка, мне бы хотелось вспомнить о другом храме, строительство которого предполагалось в Солнечном. Потом произошла конфликтная ситуация и вот хороший наш микрорайон Солнечный, он без храма, как бескрылая птица.

— Сейчас мы ведем подготовительные работы, по решению проблем документально для того чтобы таки и там приход был, там несколько предлагается другое место. Дело в том что та рощица, о которой говорили, находится в оживленном транспортном месте, это может быть дорогостояще и проблемно, нужны будут переходы и другое, а кроме того, какой травматизм может быть, не дай Бог. Но то, что мысль сама о построении храма в Солнечном не потеряна, — это да. И на Синюшиной горе, там тоже ведутся работы, ну будем народным методом строить, собирать, в то же время, может быть найдется еще и спонсор.

— Владыка, нынче в декабре, как обычно по традиции проходили Иннокентьевские чтения в память о святителе Иннокентие иркутском, но они оной характер приобретают эти чтения, вот в связи с чем? Почем у вам показалось, что так необхордимо их проводить?

— Дело в том, что всегда формы могут меняться, и наверное, так и надо, потому, что бывает интерес другой. Но я понимаю, что вопрос задан почему не было вот этого заключительного вечера, скорее так бы хотели спросить?

— Именно по этому вопросу я отвечу следующее, посоветовавшись с Валентиной Васильевной Сидоренко, которая у нас режиссер главный вот этого вечера, пришли к мнению, что вот в этом году мы не сможем сделать вечер по следующим причинам: у нас нет помещения и труппы: первое — уезжал театр Корнева и уезжал ТЮЗ. И вот тех с кем мы работали не было. И вот мы решили сделать чтения чисто просветительским, направленными на сферу образования. И это еще будет повторяться, потому что сейчас проблема преподавания православной культуры, духовно-нравственное возрождение в образовании не проходит, вроде его курирует жена Медведева, этот проект сам по себе. Но для нас это было интересно тем, что мы наметили пути развития нашего образования, то есть наше участи в преподавании в средних школах, в высших учебных заведениях и прочих, ну вы знаете, при университете существует курс религиоведения, нечто подобное существует при университете техническом (ИРГТУ).

— Факультеты появились?

— факультет появился непосредственно при Государственном Университете, и наши священники там учатся и другие люди. Так что мы больше акцентировали на вот эти вот вопросы.

Я не только от вас, а от очень многих слышу: «А почему не было вечера, посвященного памяти святителя Иннокентия?».

Мне как раз показалось, что вот такие Иннокентьевские чтения более плодотворны, потому что привлечено больше молодежи, а надо и то и другое делать. Мы и раньше проводили и то и другое.

— Вы говорили о факультетах религиоведения в университете, а все-таки интересует вопрос о православной культуре в школе. Вот сегодня это опять все-таки проблемно, даже факультативно?

— Это проблемно. Факультативно, если сами себе решат об этом родители, мы будем преподавать. То есть только их воля. А что касается преподавания на обязательной основе, как хотели сделать, государственная Дума вот отказала в этом решении.

— На открытие чтений вы говорили, что воскресные школы существуют сейчас номинально, собственно они не несут сейчас ту задачу, которую должны бы нести. Не совсем понятно, почему вы так сказали?

— Дело в том, что известна евангельская притча о том, что на камень падает зерно и в начале дает бурные ростки, а потом это хило так вянет. В этой связи хотелось бы сказать, что наши школы сейчас переживают момент не самого лучшего развития. Там, где они существуют, сохранились, они существуют с известными изъянами, они не столь активны, а где-то и вообще закрылись. Это недопустимо. При приходах должны вновь возродиться воскресные школы. Потому что нужда в этом у людей есть. Казалось бы, вначале проучили людей у меня, положим, иподиаконы, но уже другое поколение людей. Еще ведется работа и с родителями, им тоже же интересно. Они, когда дожидаются детей, они вместо того чтобы стоять на морозе, с удовольствием послушают то, что им скажут, они бы детей-то не приводили, не было бы интереса. Так что интерес к этому есть, есть потребность в этом. Единственное что наши приходы так несколько отошли от этого. Вот это надо возродить.

— Владыка, вы про своих иподиаконов вспомнили, мы помним как они служили еще совсем маленькими, а сейчас они уже взрослые юноши.

— Да мы с ними ходили как в детском садике.

— Они олицетворяют рост Церкви Православной.

— Да и не покидают храм и меня это радует.

— В связи с этим я не могу не вспомнить письмо десяти российских академиков. Президенту они написали это письмо в августе об излишней клирикализации нашего общества во всех сверах общественной жизни, это недопустимо… Неужели наука и религия несовместимы?

— Да это вечные споры, то что было на заре советской власти, то что был этот диалог Луначарского с митрополитом Александром Введенским, — все повторяется. Единственное, что хочу сказать, что все обвинения в клирикализме — беспочвенны. Ну прежде всего, что такое клирикалист? Клирикалист — это когда духовное лицо осуществляет светскую власть. У нас ни один человек этим не занимается. Патриарх может каким-то образом влиять на какие-то процессы с чисто духовной стороны, но не определяет, не назначает министров, так что все эти страхи, они излишни. А эти академик, они же прекрасно знают, что религия и наука не идут вразрез. Наоборот мы говорим о том, что есть непознанное, и чаще говорим мы, чем они об этом, они наоборот говорят, что все познается, все постигается. А большие ученые говорят, что. О-о. — мир только открывается, и понимаешь всю непознанность. Но это не значит, что мы против научных фактов. Религиозное сознание приемлет научное сознание, мы ведь в должной мере не изучили сами себя и мы пользуемся также всеми достижениями, да, но мы, положим, расходимся здесь, например, в оценке НЛО, говорим о том, что есть другой мир, от сотворения мира об этом говорим. Когда говорим о том, что есть конечность мира, то в какой-то мере они понимают, что да, они находят тоже его конечность, нашли уже астрономы, что мир где-то конечен, положим теже теории сотворения мира. С одной стороны говорят, что это в процессе эволюции, никто эволюцию не отвергает, но я не вижу, чтобы у дверей зоопарка стояла милицейская паспортная служба и обезьян штамповала6 Иванов, Петров, Сидоров. Что-то они не выходят оттуда, вот обезьянами они и остаются. Сейчас чаще говорят о том, что мир создан в результате гигантского взрыва, а мы говорим об едином повелении Господнем, — почему не может, — в результате взрыва может, а в результате повеления Господня не может? То есть это вот разночтения. Не хочется с атеистическим своими взглядами им прощаться, вот в чем вся суть проблемы. Вот потому это письмо и появилось. Но я знаю реакцию на это письмо, его никто всерьез не воспринял. Ни во властных кабинетах, и об этом я услышал об этом от первого лица…

— От президента?

— Да. он сказал, что никто всерьез это письмо не принял, так и сказал. А то что Православная Церковь всюду и везде… ну дай Бог, чтобы это было так. Это не так. Мы в тех местах, где это востребовано. Мы нарочно в квартиру к вам не идем, не стучимся, как пятидесятники или там иеговисты: «Вот выслушай и прочее», — не делаем этого. Мы там, где есть на то призыв, есть нужда на это, там где будем услышаны, туда и уйдем.

— Владыка, хотелось бы услышать ваше мнение по поводу вот этого сидения в подземелье в Пермской области, что это такое? Верите ли вы, что все-таки выйдут они на свет в прямом и переносном смысле?

— Очень сожалею о том, что происходит в Пермской области. Вот такие вот ожидания конца света, они чаще всего присущи сектантам. И мне думается, что это люди, наверное, несчастные, находятся в заблуждении каком-то и у нас такие были, когда в 78 году мне некоторые православные мне говорили, что все вот конец света, нас сейчас китайцы завоюют, но уже миновало много лет, и мы с вами живем. Основание этому твердое есть в Священном Писании, когда ученики спросили Христа, когда это будет и он сказал: «О дне этом не знает никто, — ни ангелы, ни люди, только Отец мой Небесный. То есть, это никому не открыто, когда это будет». То есть когда говорят, что это будет тогда или в другое время, не надо на себя брать полномочия Господа Бога, это только ему присущая власть и только он может знать о кончине дней.

— В иркутских храмах не молятся о этих заблудших?

— Молятся, молятся о них. Ну очень жалко людей и детей жалко и потом за всякую заблудшую душу мы молимся, даже, может быть не называя имен, но о всякой заблудшей душе мы молимся.

— Вот скажите, пожалуйста, как архиепископ, вы как относитесь к посту. Вот сейчас некоторые говорят, вот поскольку народ более слабый, какие-то послабления возможны, для детей, для старых, для болящих и так далее, или все-таки необходима какая-то дисциплина поста? И по поводу нового года: вот как православный христианин должен встретить новый год?

— Новый год — это время поста и его соответствующе необходимо проводить. Человечество постилось с момента основания Христианской Церкви, да посты были даже и в Ветхом Завете. И постились и малые и взрослые и старые. Иникто от этого не чувствовал каких-то неудобств. Но тем не менее Устав Церкви предписывает, кто не должен нести поста или кому может быть послабление в посту. Такими являются чревоносящие, те что ждут ребенка, кормящие матери, больные люди, то есть эта категория людей четко очерчена. Но я думаю, главное не в этом, — главное в другом. Можно поститься и на скоромной пище, просто вкушать ее несколько менее и потом понимать: для чего это делается, для чего человек несет пост и ограничивает себя в пище, да ля того, чтобы бороться с теми физиологическими страстями, которые зачастую обуревают его, для того, чтобы пост стал духовным возрождением, власти духа над телом. В то же время пост- время деятельного проявления благотворительности по отношению к окружающим людям.

С владыкой Вадимом беседовала Татьяна Сазонова

Подготовлено пресс-службой Иркутской епархии

http://irkutsk.orthodoxy.ru/interviju/detail.php?ID=1142