Тысячелетие русских молитв

Виктор КАЛУГИН:

— Сначала давайте вспомним судьбу «Слова о Законе и Благодати» митрополита Илариона и попытаемся ответить на вопрос, почему до недавнего времени именно этого, самого первого из всех других «Слов», не было ни в одной хрестоматии? Оно выпало даже из наиболее, казалось бы, полного десятитомника «Памятники литературы Древней Руси"…

Валентин НИКИТИН:

— Десять веков назад митрополит Иларион предначертал почти всё то, что мы имеем и ныне под названием „русский менталитет“. Это был первый и едва ли не самый важный шаг национальной и религиозной самоидентификации. Святитель Иларион ответил на главный вопрос: как жить России — по ветхозаветному Закону, гласящему „око за око и зуб за зуб“, или по христианской Благодати.

— В народе это называется: по закону или по совести. По закону, который как дышло, или по совести, которую не обманешь.

— Таков же и ответ на вопрос, почему во времена воинствующего атеизма на „Слово о Законе и Благодати“ было фактически наложено идеологическое табу. Одно дело начинать историю русской литературы с ратного „Слова о полку Игореве“ безымянного автора, совсем другое — с пастырского „Слова“ первого русского митрополита. Я говорю не об исторической дистанции, довольно значительной — полтора столетия, а о духовных приоритетах. Всё это, естественно, нисколько не умаляет значения „Слова о полку Игореве“, но… в начале было „Слово“ святителя Илариона, первого русского по происхождению предстоятеля родной православной церкви.

— И молитвы святителя Илариона. Сохранились две его молитвы, в том числе „Испытание веры“. А первая русская молитва принадлежит Владимиру Мономаху. Она вошла в „Повесть временных лет“ вместе с его „Поучением“. Среди родоначальников русской молитвенной поэзии — летописец Нестор, Феодосий Печерский, Иларион, Кирилл Туровский, Максим Грек, Иван Грозный. Это имена первых русских поэтов. С их молитв начинается русская поэзия.

— Такая постановка вопроса мне представляется вполне правомерной, учитывая, что само слово „стихи“ (в значении стихотворение) восходит к жанру церковной гимнографии и первоначально означало нечто иное, как „стихиру“; то есть вид тропаря, который пели на стих того или иного псалма. Как в древние, так и в нынешние времена во время богослужения стихиры не только пелись, но и читались н, а р, а с п е в. В них присутствует основной признак поэтического произведения — музыкально-ритмическая организация, отмеченная, как правило, с помощью ударений. В древнерусских молитвах нет только одного — рифмовки. Но рифму нельзя считать непременным атрибутом поэтической формы. Её присутствие является верным признаком поэзии более позднего происхождения. По сравнению с древней поэзией, включая народную, рифмованные стихи — это такие же „новоделы“, какими являлись частушки по сравнению с былинами. В европейской поэзии рифмованным стихам два-три столетия, тогда как нерифмованным — не одна тысяча лет. Другое дело, что за такими „новоделами“ оказалось будущее самой поэзии, в которой появились новые молитвенные шедевры — „Вечерний звон“ Ивана Козлова, „В минуту жизни трудную“ Лермонтова, „Девушка пела в церковном хоре“ Александра Блока и многие другие. Хотелось бы так же отметить, что „Вечерний звон“ восходит к молитве афонского инока Х века преподобного Евфимия Мтацминдели (Святогорца), одного из основателей Иверского монастыря. Эта молитва, переведённая с древнегрузинского языка на греческий, легла в основу стихотворения Томаса Мура и обрела второе дыхание в России.

— А уже в наше время романс Козлова-Алябьева в хоровой обработке Свешникова обрёл экранную жизнь в „Калине красной“ Василия Шукшина. К таким же выдающимся явлениям принадлежат романсы-молитвы „Молю Святое Провиденье“ Языкова-Алябьева, „Отцы пустынники…“ Пушкина-Даргомыжского, „В минуту жизни трудную…“ Лермонтова-Глинки, „Хранитель-крест“ Ростопчиной-Шашиной, „Молю Тебя, Создатель мой“ Жадовской-Даргомыжского, „Горними тихо летела душа небесами“ Алексея Толстого-Мусоргского, „Христос воскрес“, — поют во храме» Мережковского-Рахманинова, «Господи, Боже, склони свои взоры» Бальмонта-Гречанинова. Могу продолжить…

— Не сомневаюсь, поскольку молитвы-романсы вошли в ваши предыдущие антологии романсов русских поэтов. Но всё это как раз и свидетельствует о том, что великая русская культура не утратила свой дар вестничества, выдержала самое тяжёлое испытание последних трёх столетий — секуляризацию. Нам ещё предстоит осознать и оценить феноменальность самого этого явления русской духовной поэзии и музыки. В России всё происходило и происходит наособицу, в том числе и с пресловутой секуляризацией, которая до сих пор считается едва ли не основным признаком прогресса. Возьмём, к примеру, век Русского Просвещения, весь, казалось бы, пропитанный безбожием и вольтерьянством… А все его выдающиеся поэты от Тредиаковского и Ломоносова до Сумарокова и Державина были не только одописцами, но и псалмописцами, или, как они называли самих себя, псалмистами. Я имею в виду не отдельные религиозные произведения, или, как выражаются специалисты, религиозные мотивы, а всю поэзию, за редчайшими исключениями типа Ивана Баркова. Религиозность поэтов Русского Просвещения до сих пор ставит в тупик многих исследователей, этот парадокс действительно необъясним, если исходить из общепринятых схем.

— Одна из таких схем, наоборот, выстраивает довольно чёткую картину развития религиозной поэзии: духовным одам Ломоносова и божественным одам Тредиаковского предшествовали переложения псалмов митрополита Дмитрия Ростовского и новгородского митрополита Феофана Прокоповича, которые, в свою очередь, основывались на псалтыри рифмотворной Симеона Полоцкого. Добавив к этим именам некоторых виршевиков времён царя Алексея Михайловича, мы окажемся у того самого ручейка в непроходимых северных болотах, которые называются устьем Волги. Непонятно только, куда девать молитвы ещё шести веков? Сколько можно эти «чёрные дыры» списывать на трёхвековое татаро-монгольское иго? Поэтому многое зависит от решения вопроса о том, когда на Руси появились первые стихи — в XVII или в XI веке? С запада — через западника Симеона Полоцкого или же с православного востока — через выдающихся византийских з л, а т о у с т о в. Василий Буслаев, согласно былине, с шести лет учился четью-петью церковному — чтению с помощью пения по Псалтыри. Таковой была «школа поэзии», которую сызмальства постигал не только новгородский богатырь, но и вся православная Русь…

— Хочу только заметить, что вырос из него не поэт, а типичный новгородский ушкуйник. «Я не верую, Васенька, ни в сон, ни в чох, а я верую в свой червлёный вяз» — вот его «символ веры».

— В былине «Василий Буслаев молиться ездил» он совершает паломничество в Святую землю со словами: «Смолоду бито, много граблено, под старость надо душу спасать». Тема искупления грехов — одна из центральных в религиозной поэзии. В основе пушкинского предсмертного стихотворения «Отцы пустынники» — покаянная молитва Ефрема Сирина. К таким же покаянным молитвам принадлежат «Молитва Иоанну Крестителю» Кирилла Туровского, «Канон Ангелу Грозному» Парфения Уродливого, как подписал свою молитву Иван Грозный.

— Ещё в середине 70-х годов, когда я работал в издательстве Московской патриархии, об этом покаянном каноне Ивана Грозного мне с увлечением рассказывал архимандрит Иннокентий Просвирнин (вечная ему память!) как о выдающемся памятнике русской гимнографии. Мы знаем Ивана Грозного по его, как он сам выражался, кусательным посланиям к князю Андрею Курбскому — блестящим образцам православной публицистики. Настало время его молитв.

— Пять молитв Ивана Грозного вошли в недавно изданный одиннадцатый том «Библиотеки литературы Древней Руси». Так что они вполне доступны. Для антологии их тексты подготовил поэт Юрий Кабанков, автор только что вышедшей во Владивостоке книги «Последний византиец», из которой мы приводим молитвы Максима Грека. Молитвы Владимира Мономаха, Феодосия Печерского и Кирилла Туровского переведены для нашего издания поэтом Юрием Могутиным. Переводы с древнерусского — особая проблема. Ещё лет тридцать назад в «Литгазете» была опубликована моя статья «Нужно ли переводить с древнерусского?». С тех пор мои взгляды не изменились: не нужно! В таких переводах на современный новояз исчезает самое главное — сакральность религиозных произведений. Они в лучшем случае могут быть лишь «подстрочниками». Но есть и другой путь — в обратную сторону, как говорили в своё время, «назад к Пушкину». Тот же Юрий Кабанков не переводит Максима Грека и Ивана Грозного, а, сохраняя их язык, выявляет стихотворную ритмику молитв. Для каждого, кто владеет русским языком, древнерусский язык доступен. Ведь сохранилось самое главное — корни слов, единая корневая система.

— Я бы не хотел даже в малейшей степени противопоставлять живой великорусский современный язык, с его ясностью и понятливостью, язык Пушкина и Владимира Даля, на котором мы говорим, священному церковнославянскому, с его торжественностью и духовной глубиной. В сущности, это единый великий и могучий русский язык, который позволяет употреблять все «три штиля», обращаясь должным образом, с тончайшей нюансировкой, не только к друзьям и недругам, к приятелям и женщинам, но и к Самому Богу!.. Таким уникальным лексическим богатством не обладает ни один другой язык, даже великолепная латынь. Здесь уместно будет сравнить: католическая месса не на исконной латыни, а на современных европейских языках выглядит бледной копией рядом с оригиналом. Подобно православному богослужению, когда его совершают не на церковнославянском. Ведь латынь и церковнославянский — языки священные. Но русские люди понимают славянский гораздо лучше, чем европейцы (например, поляки) — латынь. Папа Павел VI убедил участников II Ватиканского собора перейти с латыни на национальные языки в поместных церквах. Нам подобный переход не нужен. Но нам очень желательно ввести в школьную программу язык славянских первоучителей Кирилла и Мефодия, чтобы подрастающее поколение могло чувствовать себя в храме, как в родном доме. Тогда, пожалуй, и отпадёт нужда в осовременивании наших древних памятников. Другое дело — поэтические переводы «Слова о полку Игореве» Василия Жуковского, Николая Заболоцкого, ставшие принадлежностью поэзии. Уже в наше время «Слово о Законе и Благодати» перевели Виктор Дерягин и Юрий Кузнецов.

— Но обратите внимание, как назвал Юрий Кузнецов свой перевод — сотворение со старославянского. Точно так же и Пушкин называл переводы Жуковского сотворчеством, а со времён Тредиаковского и Ломоносова поэты создавали парафразы — авторские интерпретации псалмов. У нас же не только поэтические переводы, а средней руки подстрочники подменяют подлинники. Но даже в случае с Юрием Кузнецовым, надеюсь, никому не придёт в голову изучать «Слово о Законе и Благодати» по его переводу.

— Мы вновь вернулись к «Слову» Илариона, и на этом будет уместно завершить наш разговор о первой части антологии, охватывающей эпоху Древней и Средневековой Руси — от Владимира Мономаха до Ивана Грозного. Но по объёму это лишь малая часть.

— Зато самая важная для понимания всей последующей русской молитвенной поэзии, истоки которой — не первые рифмы, а первые молитвы…

— Уверен, многие молитвы поэтов Русского Просвещения, Пушкинской эпохи, Серебряного века и нашего времени тоже окажутся для читателей не меньшим «открытием», чем Владимира Мономаха, митрополита Илариона или Ивана Грозного.

— Новое, как известно, это хорошо забытое старое. В антологию вошло немало таких забытых имён, как Андрей Муравьёв, Владимир Соколовский, Авдотья Глинка, Святогорец, Елизавета Шахова, но ведь и известные тоже в большинстве своём почти неизвестны как выдающиеся религиозные поэты, какими были Фёдор Глинка, Пётр Вяземский, Иван Козлов, Степан Шевырёв, Николай Языков, Евдокия Ростопчина, Юлия Жадовская, Фёдор Тютчев, Алексей Толстой, Иван Бунин, Аделаида Герцык, причисленная к лику святых мать Мария (Кузьмина-Караваева). Ведь того же Вильгельма Кюхельбекера до сих пор знают лишь по роману «Кюхля» как ближайшего лицейского друга Пушкина и поэта-декабриста. Но все двадцать лет заточения и ссылки он писал псалмы и молитвы, создал библейскую поэму «Давид», эсхатологическую поэму «Агасфер». Его тюремная тетрадь «Духовных стихотворений» так и не издана. Приведу и другой пример, по времени более близкий. После Октября 1917 года и расстрела Кремля Вера Меркурьева напишет исторические строки: «Пробоина — в Успенском соборе! / Пробоина в Московском Кремле! / Пробоина — кромешное горе — / Пробоина — в сражённой земле…» Но она была не единственной, кто запечатлел в поэзии не мифический «залп Авроры», а этот реальный — знак беды. В ноябре-декабре 1917 года цикл стихов «Молитва о России» создал Илья Эренбург. Молитвы проходят через все «болевые точки» нашей истории, заставляют заново взглянуть на неё и на самих себя…Всего же в антологии — более двухсот имён и более тысячи произведений русской молитвенной поэзии. На Руси всегда особо чтились веками намоленные иконы и намоленные храмы… Намоленному храму русской поэзии уже тысяча лет.

Митрополит ИЛАРИОН
(ХI век)

МОЛИТВА
(Фрагмент)

…И доколе же стоит мир,
не наводи на нас напасти искушения,
не предай нас в руки чуждых.
Да не прослывет град
Твой плененным,
а стадо Твое —
пришельцами в земле не своей,
да не скажут другие: «Где Бог их?»
Не попусти на нас скорби и голода,
и напрасных смертей — огня, потопленья.
Да не отпадут от веры нетвердые верой,
мало накажи, а много помилуй;
мало порань, но милостиво исцели;
немного опечаль, но вскоре развесели;
ведь не может наше естество
долго терпеть
гнева Твоего, как прутья — огня.
Так укротись, умилосердись,
потому что Твое это —
помиловать и спасти.
Так простри милость Свою на людей своих,
ратных прогоняя, мир утверди,
страны соседние укроти,
глад оберни изобильем.
Владык наших сделай грозой соседям,
бояр умудри;
города рассели, церковь свою возрасти;
достояние свое соблюди —
мужей и жен, и младенцев спаси,
находящихся в рабстве,
в плену, в заточении,
в пути, в плавании, в темницах,
алчущих, и жаждущих, и нагих —
всех помилуй, всех утешь, всех обрадуй,
радость творя им и телесную,
и душевную.
Молитвами молением Пречистой Матери
и святых небесных сил,
и предтечи Твоего и Крестителя Иоанна,
апостолов, пророков, мучеников,
преподобных и всех святых
молитвами умилосердись на нас
и помилуй нас!
Милостью Твоею пасомые в единении
веры, вместе весело и радостно
да славим Тебя,
Господа нашего Иисуса Христа,
с Отцом, с Пресвятым Духом —
Троицу нераздельную, единобожественную,
царствующую на небесах и на земле, —
ангелам и людям,
видимой и невидимой твари,
ныне и присно, и во веки веков.
Аминь!

Иван ГРОЗНЫЙ
(1530−1584)
КАНОН АНГЕЛУ ГРОЗНОМУ УРОДИВОГО ПАРФЕНИЯ
(Фрагмент)

Прежде страшного и грозного
твоего, ангеле, пришествия
умоли о мне, грешнем, о рабе твоем.
Возвести ми конец мой,
да покаюся дел своих злых,
да отрину от себя бремя греховное.
Далече ми с тобою путешествати,
Страшный и грозный ангеле,
не устраши мене, маломощнаго.
Дай ми, ангеле, смиренное свое пришествие
и красное хождение,
и вельми ся тебе возрадую.
Напои мя, ангеле, чашею спасения!..

Александр ОДОЕВСКИЙ
(1802−1839)

ПОЛНОЧЬ

Пробила полночь… Грянул гром,
И грохот радостный раздался;
От звона воздух колебался,
От пушек, в сумраке ночном,
По небу зарева бежали
И, разлетаяся во тьме,
Меня, забытого в тюрьме,
Багровым светом освещали.
Я, на коленях стоя, пел;
С любовью к небесам свободный взор летел…
И серафимов тьмы внезапно запылали
В надзвёздной вышине;
Их песни слышалися мне,
С их гласом все миры гармонию сливали.
Средь горних сил воскресший Бог стоял.
И день, блестящий день сиял
Над сумраками ночи;
Стоял Он радостный
средь волн небесных сил
И полныя любви, божественные очи
На мир спасённый низводил
И славу Вышняго, и на земле спасенье
Я тихим гласом воспевал.
И мой, мой также глас
к Воскресшему взлетал:
Из гроба пел о воскресенье.
Каземат Петропавловской крепости
в ночь светлой седмицы 1826 года

Вильгельм КЮХЕЛЬБЕКЕР
(1797−1846)

МОЛИТВА
УЗНИКА

Руку простри над моею темницей,
Господи! сирую душу мою
Ты осени милосердой десницей!
Господи! Боже! к Тебе вопию!
Нет! Своего не погубишь созданья!
Скорбных ли чад не услышит Отец?
Зри мои слёзы, сочти воздыханья,
Веры моей не отвергни, Творец!
Мне не избавиться смертных рукою:
Друг мой и ближний мне гибель изрёк.
Так! я спасуся единым Тобою!
Господи! что пред Тобой человек?
Боже мой! тяжки мои преступленья,
Мерила нет моим тяжким делам…
О! да воскресну из уз заточенья
Чист и угоден Господним очам!
Будь для меня исцеляющей чашей,
Чашей спасения, горестный плен!
Слёзы! омоясь купелию вашей,
Нов я изыду из сумрачных стен;
Нов и для жизни, Ему посвящённой.
Он мой Спаситель, Заступник и Бог;
С неба внимает молитве смиренной:
Милостив Он, Он отечески строг.
1830-е гг. Каземат Свеаборгской крепости
Евдокия РОСТОПЧИНА
(1811−1858)

ВОЗГЛАС

Учитель! Ты скорбел божественной душой,
Предвидя муки час, на Вечери святой…
Учитель! Ты страдал в истоме ожиданья,
И Элеонский холм внимал Твои стенанья…
Но, покорясь Отцу, уста не отвратил
От чаши горькой Ты, — до дна её испил,
И смертью совершил вселенной покаянье,
И Крест Твой не слыхал ни пеней,
ни роптанья,
О! выучи меня страдать!
Учитель! Милостив и кроток до конца,
Ты за мучителей своих молил Отца…
Учитель!
Ты простил врагам ожесточенным…
И лжесвидетелям,
и палачам презренным…
«Не знают, что творят они, — остави им!»
Ты говорил Отцу с смиреньем неземным,
Ты грех их выкупил
своей священной кровью,
Проклятьям и хулам
ответствовал любовью.
О! выучи меня прощать!..
Москва, 30 сентября 1849 г.

К.Р.
(Константин
РОМАНОВ)
(1858−1915)

* * *
Когда креста нести нет мочи,
Когда тоски не побороть,
Мы к небесам возводим очи,
Творя молитву дни и ночи,
Чтобы помиловал Господь.
Но если вслед за огорченьем
Нам улыбнётся счастье вновь,
Благодарим ли с умиленьем,
От всей души, всем помышленьем
Мы Божью милость и любовь?
10 июня 1899 г.

Илья ЭРЕНБУРГ
(1891−1967)

В СМЕРТНЫЙ ЧАС
(Из книги
«Молитва о России»)

Когда распинали московские соборы,
Ночь была осенняя чёрная,
Не гудели колокола тяжёлые,
Не пели усердные монахини,
И отлетали безвинные голуби
От своих родимых папертей.
Только одна голубица чудная
Не улетала с быстрыми стаями,
Тихо кружилась над храмом поруганным,
Будто в нём она что-то оставила.
Пресвятая Богородица, на муки сошедшая,
Пронзённая стрелами нашими,
Поднесла голубицу трепетную
К сердцу Своему, кровью истекавшему:
«Лети, голубица райская!
Лицом к земле на широкой площади
Лежит солдат умирающий,
Испить перед смертью хочет он.
Один только раз он выстрелил,
Выстрелил в церковь печальную.
Оттого твои крылья чистые
Кровью Моей обагряются.
Омочи этой кровью его губы убогие!
Напои его душу бедную
И скажи ему, что приходит Богородица,
Когда больше ждать уже некого,
И только если заплачет он,
Увидав Моё сердце пронзённое,
Скажи ему, что радость матери —
Своей кровью поить детёнышей».
Москва, декабрь 1917 г.

Аделаида
ГЕРЦЫК
(1874−1925)

* * *
Господи, везде кручина!
Мир завален горем, бедами!
У меня убили сына,
С Твоего ли это ведома?
Был он как дитя беспечное,
Проще был других, добрее…
Боже, мог ли Ты обречь его?
Крестик он носил на шее.
С детства ум его пленяло
Всё, что нежно и таинственно,
Сказки я ему читала.
Господи, он был единственный!
К Матери Твоей взываю,
Тихий Лик Её дышит сладостью.
Руки, душу простираю,
Богородица, Дева, радуйся!..
Знаю, скорбь Её безмерна,
Не прошу себе и малого,
Только знать бы, знать наверно,
Что Ты Сам Себе избрал его!
Судак, февраль 1921 г.

Николай
АГНИВЦЕВ
(1888−1932)

МОЛИТВА
ЗА РОССИЮ

Боже Великий!
Как больно и тяжко
Край мой рыдает огнём и свинцом.
Русь ты моя! Голубая монашка!
С бледным поникшим лицом.
Вот ты лежишь на погосте, родная,
Тряпкой заткнут твой запёкшийся рот.
А по разорванной рясе, сбегая,
Алая струйка течёт.
Церкви — на стойла,
Иконы — на щепки,
Пробил последний
Двенадцатый час.
Святый Боже,
Святый Крепкий,
Святый Бессмертный,
Помилуй нас!

Елизавета
КУЗЬМИНА-
КАРАВАЕВА
(мать Мария)
(1891−1945)

ПОКАЯНИЕ

Да, каяться, чтоб не хватило плача,
Чтоб высохнуть, чтоб онеметь.
О, Господи, как же теперь иначе?
Что я могу ещё хотеть?
Все тени восстают, клеймят укором,
Все обратились в кровь и плоть.
Рази меня последним приговором, Последняя любовь — Господь.
Медон, 1928 г.

Священник
Дмитрий
ДУДКО
(1922−2004)

* * *
Молимся, Боже, мы, странники горькие,
Долгие годы жестоко гонимые,
Слишком у нас дни скитания долгие,
Слишком страдания неутолимые.
Господи Боже, помилуй ны!
Молимся, Боже, о семьях оставленных,
Как они плачут, тоскуют, родимые.
Молимся, Боже, о всех обесславленных,
Что нам сочувствуют, неустрашимые.
Господи, помилуй их!
Молимся, Господи, Тебе о расстрелянных,
О всех на тяжелых работах замученных,
В шахтах, болотах, каналах рассеянных,
Верных Тебе или верить наученных.
Господи, Ты упокой их!
Молимся, Боже, Тебе о гонителях,
Всё им прости: ведь они — ослеплённые,
Дай лишь, чтоб не было больше мучителей
И отдохнули давно утомленные.
Господи Боже, помилуй ны!
Яко десница Твоя всеблагая,
Яко держава Твоя всемогущая,
Дай, чтоб воскресла Россия святая,
Жизнь наступила для странников лучшая!
Слава и ныне и присно! Аминь…
ИнтЛаг, 1948 г.

Архиепископ
Иоанн
ШАХОВСКОЙ
(1902−1989)

МОЛИТВА
О МОЛИТВЕ

Молитву, Боже, подай всем людям.
Мы так немудры, а — всех мы судим.
В нас нет молитвы и нет виденья,
Нет удивленья и нет прощенья.
Нас неба мудрость найти не может,
И наша скудость нас мучит, Боже,
Дай из пустыни нам выйти ныне,
Мы алчем, жаждем в своей пустыне.
Мы дышим кровью и рабским потом,
А смерть за каждым, за поворотом.
Любовь и веру подай всем людям,
В нас нету меры, но мы не будем
Ни жизни сором, ни злом столетий —
Прости нас, Боже, Твои мы дети!

Николай
ТРЯПКИН
(1918−1999)

* * *
Это было в ночи,
под венцом из колючего света,
Среди мёртвых снегов,
на одном из распутий моих…
Ты прости меня, Матушка,
из того ль городка Назарета
За скитанья мои
среди скорбных селений земных.
Это было в полях —
у глухого промёрзшего стога,
Это было в горах —
у приморских завьюженных дюн…
Ты прости меня, Матушка,
породившая Господа Бога,
За ристанья мои и за то,
что был горек и юн.
Грохотала земля.
И в ночи горизонты горели,
Грохотали моря. И сновали огни батарей…
Ты прости меня, Матушка,
что играла на Божьей свирели
И Дитя уносила —
подальше от страшных людей!
И грохочет земля.
И клокочут подземные своды.
Это всё ещё — тут,
на одном из распутий моих…
Ты прости меня, Матушка,
обрыдавшая веси и воды,
Что рыдаешь опять
среди мёртвых становий людских.
Проклинаю себя.
И все страсти свои не приемлю.
Это я колочусь в заповедные двери твои:
Ты прости меня, Матушка,
освятившая грешную землю,
За неверность мою. За великие кривды мои.
1980

Священник
Владимир
НЕЖДАНОВ

МОЛИТВА
О РОССИИ

Стала священной
И эта война…
Встань на молитву,
Родная страна!
Встань же на битву,
Коль Богу верна —
Встань на молитву,
Родная страна!
Образ Пречистой,
Как солнце, горит —
«Встань на молитву!» —
Душе говорит.
Знаменьем крестным
Врагу Ты страшна,
Встань на молитву,
Родная страна!
Знамя хоругви
Зовёт нас в поход,
Русь, собирайся
На Крестный свой ход!
Старческий посох —
России копьё,
Русь, подымайся
Во Имя Твоё!
Спасе Родимый,
Ты нам помоги,
Даруй Победу
На наши враги!
Будет священной
И эта война,
Встань на молитву,
Родная страна!
2005

http://www.lgz.ru/article/id=2732&top=26&ui=1 198 786 597 108&r=765