Жить, а не изображать жизнь

— Владыка, как возникла идея проведения таких чтений?

-Когда я приехал в епархию, она была в достаточно сложном положении — на 2700 тысяч человек здесь было 72 прихода — по нынешним меркам очень мало — меньше, чем в Вологодской епархии. Здесь была довольно тяжелая атмосфера, и мне хотелось ее как-то расшевелить. Ко мне начали подходить люди из старого духовенства и говорить: Владыка, вы знаете, скоро десять лет со дня смерти Владыки Пимена, он нас всех рукополагал. Сначала решили устроить музыкальный вечер его памяти: Владыка Пимен был страшным меломаном — наверное, самый большой в Русской Православной Церкви коллекционер пластинок, любитель музыки, знаток музлитературы, друг Ростроповича, Спивакова, Бенджамина Бриттена и так далее. То есть человек музыкально продвинутый… Мы в первый раз устроили музыкальное приношение: все саратовские музыканты его тоже знали, он мог спорить с дирижером по поводу нюансов исполнения какой-либо вещи. Тогда Церковь, конечно, жила в стесненных условиях, но что-то было и проще: можно было сходить просто за грибами, просто пойти послушать музыку на концерте. Сейчас на это просто нет времени. И тогда мы устроили вечер воспоминаний, площадка встречи была очень камерная. Я подумал: почему бы не организовать что-то регулярное? Тем более что никаких святынь, никаких великих событий нет, ни одного монастыря, издревле просиявшего, в епархии нет — ничего, вокруг чего можно было бы что-то делать. Можно сказать, заштатная заволжская епархия, купеческий город, церковь старообрядцев и немцев. А тут личность.

На второй год мы сделали уже чтения — очень удачно вышло. И в пятый раз в этом году мы собираемся — каждый год устраиваем выставки в художественном музее имени Радищева. Это первый дореволюционный провинциальный музей, специально построенный как музей нашим известным художником-маринистом. В этом году — выставка Елены Черкасовой, в прошлом году была выставка «Путевая икона», до того — «Образ Спаса Нерукотворного». И обязательно — концерты светской и духовной музыки, посвященные памяти Владыки Пимена. В прошлом году у нас был хор Поволжского Федерального округа, регентовал Коновалов, было полторы тысячи участников… В этом году все более камерно: мы, можно сказать, чередуем более торжественные и более скромные мероприятия. В следующем году будет пятнадцать лет со дня смерти Владыки, и тогда надо будет организовать нечто более масштабное. В этом году — по-домашнему, без большого количества гостей.

Все, особенно творческие участники, воспринимают чтения очень хорошо: благодарят за выставки, за концерты. Проходит множество лекций в учебных заведениях, в вузах. Я член Совета ректоров Саратова, и у нас очень добрые отношения со всеми вузами, постоянно преподают батюшки, мы делаем и экскурсии, и паломнические поездки специально для студентов светских учебных заведений. Во-первых, это присутствие Церкви в жизни общества, во-вторых, — затертое слово «площадка, но — это место, где мы встречаемся и с интеллигенцией, и с властью. И возможность для многих как-то осмыслить свою веру, в том числе для студентов, для прихожан, для педагогов, которых очень много было сегодня в зале. Это мероприятие родилось так, как, я считаю, оно правильно могло родиться: не сверху, а снизу. К сегодняшнему дню оно приобрело такие формы.

— Вы говорили сегодня о том, что эпоха Владыки Пимена — героическая. Расскажите немного о нем и его эпохе — почему можно так назвать ее?

— Советское время в целом для Церкви — героическая эпоха. Во-первых, он был человеком бескомпромиссным, достаточно стойким в отстаивании того, что он должен был отстаивать как архиерей. И поразительное дело: несмотря на то что на него было огромное количество жалоб в совете по делам религии, на то, что его постоянно за что-то ругали, что в обзоре Фурова он представлен как злостный противник советской власти — 29 лет он находился на одном месте. Он пришел на кафедру в 1963 году, и при нем не закрывается ни одного храма, хотя это время повсеместного закрытия приходов. Более того, пять приходов, закрытых в хрущевские годы, он за первые два года своего архиерейства открывает вновь. Это уникально для того времени. Он действительно ничего не боялся, был готов и пострадать за Бога, и за это Господь его хранил, дал возможность прожить долгую жизнь и оставить глубокий след в памяти народа. Его очень любят и почитают люди. Он был очень интересным человеком: не только интеллектуально глубоким, не только образованным и музыкально грамотным, но необыкновенно цельным, необыкновенно верующим и необыкновенно остроумным. Есть его дневники — мы сейчас издаем их полностью — в них образ настолько глубокого и цельного человека… Цельные люди вообще редкость в наше время, на них можно смотреть, как на святых, потому что целостность человека — фундамент для святости. Рваный человек не может исполнить заповеди Евангельские. Я думаю, его пример для нас — действительно героический.

— Тогда была эпоха жесткого противостояния Церкви и власти, а сейчас вы, Владыка, — член Общественной палаты. Насколько плодотворно это присутствие, насколько там к вам прислушиваются?

— Насколько власть вообще сегодня к обществу прислушивается и общество к власти — хотя это и несколько обтекаемая формулировка. По крайней мере для меня это присутствие плодотворно. Помимо статуса архиерея, хотя он и сам по себе достаточно сегодня значим, у меня есть дополнительный статус. Допустим, меня не имеют права не принять, не выслушать, не имеют права мне не ответить — не как архиерею, а как члену Общественной палаты. Это уже плюс. Я, правда, этим практически не пользуюсь, так как у нас сложились добрые рабочие и человеческие отношения со всеми ветвями власти. Но я думаю, что это признак нашего времени — посмотрим, что из этого получится. От нас зависит, будут ли все эти наши институты наполнены каким-то содержанием. В Общественной палате очень интересные люди — думающие, серьезные, не просто занимающие место. Есть шанс, скажем так, что существование Общественной палаты принесет пользу стране. Но будет ли этот шанс реализован — я сейчас сказать не могу.

— Владыка, вы сегодня сказали: «Нам следует жить, а не изображать жизнь», — поясните, пожалуйста, что вы имели в виду.

— Мы как-то незаметно для себя в Церкви воспринимаем господствующую в мире ситуацию — мы играем в жизнь. Это можно очень широко понимать. Мы делаем телевизионную картинку, играем роли, и уже настолько привыкли к этому, что и самим себе такую картинку-открытку делаем. Словно перестают существовать какие-то глубинные и фундаментальные основы, на которых построена жизнь общества в целом. В этом есть опасность, это грозит саморазрушением — это я и имел в виду.

Александра Сопова

http://www.taday.ru/text/85 735.html