 |
| Православие.Ru | Монах Самуил | 25.12.2007 |
— Отец Самуил, вы давно в монастыре?
— В монастыре я недавно. Меня многие называют старцем, а я не старец, я старый дед. Самый старый годами в монастыре. А монах я с 2001 года. В Саввино-Сторожевский монастырь пришел в 2002 году.
— Известно, что к монашеству ведет Промысл Божий…
— Промыслом Божиим я и стал монахом. Я двенадцать лет пономарил в храме Рождества Христова в Измайлово. А около нашего храма больница. В ней несколько раз лежал отец Илий, духовник Оптиной пустыни. Иногда он приходил служить к нам в храм. Как-то подошел я к нему под благословение. Он благословляет и называет меня Николаем. А я говорю: «Не Николай я, а Алексий». Такое повторилось еще два раза. А алтарница наша, старушка, говорит мне: «Всё, Алексей Иванович, будешь монахом». Есть такое поверье: если священник несколько раз называет человека другим именем, значит, будет тот монахом. Слова старушки оправдались. Сам отец Илий меня и постриг. Только удивительно: хотел дать мне имя Николай, а дал Самуил. Может быть, потому, что вскоре после пострига был праздник пророка Самуила. Ну, это уже тайна Божия.
— Вы уверовали в те годы, когда большинство жило в безбожии…
— В храм я пришел в 1972 году. До этого я не был воцерковленным, но был верующим в душе. Помню, я был на фронте. И вот однажды в пасмурный день на передовой была сильная буря. Я стоял на холме, а внизу было село, домов на сто, все дотла сгоревшие. От них только печки уцелели — все черные, обугленные, стоят рядами. А сельская церковь совершенно цела. Тучи ушли, солнышко выглянуло и заиграло на куполе своими лучами. И такую я тогда благодать почувствовал, не передать словом! После этого случая загорелась во мне вера.
И вот еще один случай. Набирали новобранцев на фронт. Один новобранец снял крестик и в сердцах бросил его на снег, а другой поднял крестик и надел на себя. Это было в 1942 году. Так до конца войны тот, кто крестик подобрал и надел, даже ранен не был. А тот, кто снял, погиб очень скоро.
— Как сложилась ваша жизнь после войны?
— До ухода на фронт я учился во 2-м Московском пулеметном училище. Через полгода после моего поступления туда пришел приказ: пол-училища — на фронт, в Сталинград. Нас туда и послали. Но до Сталинграда мы не доехали: там ситуация стабилизировалась и дополнительные силы уже не были нужны. Нас повезли на Курскую дугу. Служил в пехоте, был автоматчиком. На Курской был ранен. После ранения попал в сталинградскую школу по подготовке младших командиров, окончил ее успешно. В этой же школе остался преподавать. В 1954 году меня направили в Киевское танковое училище. Окончив его, стал еще и танкистом, зампотехом роты. Потом меня направили в НИИХИММАШ (Научно-исследовательский институт химического машиностроения). Был там старшим инженером-конструктором. Работал на оборону. Итого после всех своих образований имел специальности конструктора, механика и технолога. Хвалиться нехорошо, но при таком сочетании я был большим специалистом в отделе. Ушел на пенсию в 1974 году.
— А как вы пришли к Богу?
— В моей жизни не было чего-то чудесного, переворачивающего. В детстве я еще бессознательно, ощупью шел к Богу. Помню, когда мне было десять лет, сверстник мой сильно меня ни за что отлупил. А я решил: дай-ка я ему не отвечу, хотя мог — в детстве я был физически крепкий. С тех пор я всегда старался злом за зло не воздавать, как апостол Павел говорит: «Всегда радуйтесь, непрестанно молитесь, всегда благодарите, злом за зло не воздавайте».
А чтобы оградить меня от греховной жизни, Господь послал мне скорбь. В 1954-м со мной произошел несчастный случай, и я получил сильную травму. Мне удалили почку, легкое разорвало, кости все были переломаны… Много здоровья потерял. Вышел я из госпиталя и думаю: а дай я половину уцелевшего моего организма сохраню. И стал вести скромную и строгую жизнь. Спиртного в рот не брал, не объедался. Человеку много не надо. Так и дожил в здравии до сего дня.
— Простите за наивный, может быть, вопрос, но… тяжело ли быть монахом?
— Преподобный Амвросий Оптинский как-то сказал: «Чтобы жить в монастыре, надо терпенья не воз, а целый обоз». Лично для меня совершенно не тяжело быть монахом. Когда был еще не на покое, все нагрузки для меня были легки. В Евангелии от Матфея есть такие слова: «Возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим, ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко». Иго, то есть заповеди и нагрузки, на пользу, и если исполните их, заслужите Царство Небесное. Если выполнять с душой, будет легко.
Я исполнял все с охотой. Это потому, что в детстве трудно было. Нас — пятеро детей. Старшему тринадцать было, я второй, мне десять, когда мать умерла. Отца не было. Остались сиротами. Я видел много трудностей. Но мы никогда не побирались, никогда ничего не просили. Особенно тяжело было в начале войны. Помню, мальчишкой я соседке служил. Во время войны по карточкам хлеб получали. За довесок хлеба служил ей полдня. С шестнадцати лет брат мой стал всех нас кормить. В пятнадцать лет я уже пошел в армию, на фронт. Для меня там никакой перегрузки не было. Для других это было тяжелым испытанием. А для меня это был «курорт». Меня одевали, кормили, кров давали — полный пансион! Для кого-то — каторга, для меня — пансионат (смеется). После таких житейских трудностей монастырь мне легок. Все зависит от избалованности человека.
— В монастыре у каждого свое послушание. Какое послушание у вас?
— Сейчас я на покое. В миру это называется «на пенсии». Я освобожден от всех обязанностей и послушаний, но при желании, по доброй воле могу их исполнять. А до этого я был дежурным по храму. Сидел и присматривал за ним. Сейчас читаю помянники, молюсь за людей.
— Как вы думаете, какая у монахов миссия в этом мире?
— В миру есть пословица: «Если хочешь быть счастливым, будь им». А по-нашему, по-монашески, есть три правила счастья: счастлив тот, кто доволен тем, что у него есть; счастлив тот, кто счастья не желает, а несчастья не боится; счастье в том и состоит, чтобы других делать счастливыми.
Грехи, успехи, неудачи — все от нас зависит, как и счастье и довольство. Что можно своим назвать? Грехи — наши, а дача, «мерседесы» и все прочие блага — не наши. А что еще наше? Все то, что мы дали другим, добрые дела наши. С этим мы и предстанем пред Богом после смерти — с грехами и добрыми делами. Если денег нет, руками помоги; инвалид, рук нет — советом помоги. Все Господь примет! Простой совет может отчаявшегося человека спасти.
Вот посмотрите на меня: старый дед, что с меня возьмешь? Денег нет, сил тоже, а вот совет подал. Оказался удачным — благодарят. Для меня выше ничего нет, если люди стали счастливыми, что я помог кому-то.
Монах — это человек, который не себе служит. Вспоминается египетский подвижник авва Арсений. Он всю неделю плел корзины в своей келье и молился, а по воскресеньям шел в город и продавал их на базаре. Однажды пришел к нему в келью монах, и ему очень понравился нож Арсения. Это был единственный инструмент, и он был необходим для изготовления корзин. Арсений отдал нож монаху. Отдал последнее, от себя отнял. Вот это по-настоящему монашеский поступок: своего ничего нет, никакая вещь не должна обладать монахом.
— Отец Самуил, а что для вас значит пример преподобного Саввы Сторожевского?
— Подвиги преподобного Саввы были высоки. Есть его высказывание: «Сон — потеря времени». Он спал один час в сутки. В остальное время трудился для Бога. Жил в пещере, больше похожей на яму в земле. Вот сейчас у нас и отопление, и все удобства, а как там у него было, и представить не можем. Далеко нам до него. Нам-то хотя бы любить ближнего своего научиться. А помолиться за врага — самая большая награда. Даже если помолиться простым словом: «Спаси, Господи, Ивана-болвана!» Ну, за это какая награда? Монетка! Если умом помолиться — горсть золотых монет. А если помолиться, как за родное дитя, — мешок золота сразу на месте. Конечно, если бы за каждую молитву золото с неба падало, все бы сейчас за деньги друг друга любили. Но не этим Господь награждает, а радость духовную, благодать дарует. Было у меня так несколько раз, так мне никакой награды после этого не нужно!
Все дни неприятные Господь нам дарует. А искушает враг. Но не сам — власти у него такой сейчас нет. У каждого человека есть свой бесенок, который к нему прицепился. Он и искушает, если Господь попускает. Чтобы научить терпению. Если есть у человека терпение, то ничего больше и не надо.
Беседовал Георгий Бабаян, студент Сретенской духовной семинарии
