Христианская музыка для концертного исполнения -это тоже миссия

Накануне первого исполнения «Рождественской оратории» богослов и композитор епископ Иларион посетил редакцию ЦВ и рассказал о новом музыкальном произведении

В мои планы это никак не входило. Но творчество — вещь непредсказуемая. В какой-то момент я вдруг снова стал писать музыку: сначала литургическую, а потом внелитургическую — «Страсти по Матфею». Это сочинение основано на богослужебных текстах и на традиции церковного хорового пения, но предназначено не для храма, а для концертного зала. Идея заключалась в том, чтобы перенести атмосферу храма, атмосферу богослужений Страстной седмицы на сцену концертного зала. То есть, чтобы в какой-то степени расширить церковную аудиторию.

— Другими словами, это миссионерское произведение, обращенное из храма вовне.

— Да, это сочинение, обращенное изнутри храма к тем, кто находится вне храма. Мне очень хотелось поделиться с людьми, далекими от Церкви, теми чувствами, которые мы испытываем, внимая церковным песнопениям. Мне хотелось, чтобы люди, которые не ходят регулярно в церковь, могли услышать те тексты, которые мы слышим на богослужениях Страстной седмицы. Ведь даже далеко не все православные христиане на Страстной седмице ходят в храм. Одни не понимают или плохо понимают церковно-славянский язык, другие устали после работы.

В наш венский кафедральный собор на Пасху приходит две-три тысячи человек, а на богослужения Страстей Христовых — человек сто. Думаю, такое же процентное соотношение и в других храмах. Есть немало людей и верующих, и церковных, которые все-таки проходят мимо этих потрясающих служб Страстной седмицы. Но эти службы — удивительное духовное сокровище. В моем становлении как христианина и как священнослужителя они сыграли огромную роль. Став священником, я каждый год ждал и теперь всегда жду богослужений Страстной седмицы, для меня они вместе с пасхальным богослужением становятся духовной кульминацией всего литургического года. Так вот, этот опыт мне и хотелось средствами музыки передать людям, которые с богослужением, может быть, недостаточно знакомы.

— Ваше новое произведение называется «Рождественская оратория». Почему именно Рождественская? Казалось бы, после «Страстей» можно было бы ожидать развития пасхальной темы?

— Новый замысел родился неожиданно. Действительно, логично было бы написать Пасхальную ораторию, чтобы завершить цикл «Страстей» сочинением о Воскресении Христовом (хотя в «Страстях» тема Воскресения — один из лейтмотивов).

Музыка, которая легла в основу новой оратории, пришла ко мне так же неожиданно, как и музыка «Страстей». Это было в Лондоне 30 января 2007 года. Я приехал в Англию на заседание комиссии по православно-англиканскому диалогу и поздно вечером прогуливался по берегу Темзы напротив здания британского Парламента. И вдруг я услышал музыку хора «Слава в вышних Богу». Музыкальная идея ведь иногда рождается неожиданно, и ее надо немедленно записать. Я вернулся в гостиницу и записал пришедшую тему. Именно эта тема и стала ядром, из которого потом сложилась вся Рождественская оратория.

Здесь идея в чем-то та же, что и идея «Страстей». Это попытка передать православное восприятие праздника Рождества Христова, а также праздников Сретения Господня и Благовещения. Но поскольку сюжет здесь радостный и праздничный, я использовал и более широкую палитру музыкальных красок. Если в «Страстях» у меня был смешанный хор и струнный оркестр, то есть хор человеческих голосов и хор струнных инструментов, то в «Рождественской оратории» я позволил себе использовать полный симфонический оркестр со струнными, ударными, деревянными и медными духовыми. И два хора: взрослый и детский, а также группу солистов. Хоры в основном поют антифонно, что символизирует перекличку между ангелами и людьми: детские голоса ассоциируются с ангелами, а взрослые с людьми. Ведь один из лейтмотивов рождественских служб: соединение неба и земли, ангелов и людей в прославлении родившегося Христа.

«Рождественская оратория» короче, чем «Страсти по Матфею»: она длится около часа. Драматургия сочинения построена на идее движения от мрака к свету, от Ветхого Завета к Новому. Начинается все достаточно сумрачной музыкой, отсылающей к Ветхому Завету, а затем, когда читаются Евангелия о Благовещении и о Рождестве, вступают голоса мальчиков. Дальше хоровые и оркестровые номера чередуются с сольными ариями. Музыка как бы иллюстрирует всю историю рождества Христова. Композиция завершается ликующим финалом, где мощь двух хоров и оркестра выливается в прославление Господа словами «Слава вышних Богу».

— Где будет исполнена «Рождественская оратория»?

— 17 декабря она будет исполнена в Национальном кафедральном соборе Вашингтона,

18-го в храме Иоанна Предтечи на Манхэттене в Нью-Йорке, а 20-го — в Мемориальном зале Гарвардского университета. Эти концерты пройдут в рамках программы, организованной Издательским советом Московского Патриархата по благословению Святейшего Патриарха. А 7 января российская премьера сочинения состоится в Большом Зале Московской консерватории.

— Когда композиторы пишут музыку, они нередко представляют себе конкретный хор, конкретный оркестр, в исполнении которого хотели бы услышать свое произведение. Вы писали для кого-то конкретного?

— Когда я писал «Страсти по Матфею», у меня не было конкретного оркестра, но был предположительно конкретный хор — хор Третьяковской галереи под управлением Алексея Пузакова. А когда писал «Рождественскую ораторию», я имел в виду один конкретный взрослый хор и конкретный оркестр — Большой симфонический им. П.И. Чайковского. Но какой будет хор мальчиков, я не знал (я вообще плохо представлял себе, какие сегодня в России существуют хоры мальчиков). Подбором исполнителей занимался Алексей Пузаков. Он отобрал группу солистов из Московской хоровой капеллы мальчиков, а к ним добавил хор Музыкального училища при Московской консерватории. Это будет очень интересное звучание. Тембр юношеских голосов существенно отличается от тембра голосов взрослых. А для меня было важно, чтобы два хора — ангельский и человеческий — отличались по тембру.

— Как вы делали партитуры? Сами или у вас были помощники?

— Я делаю все от начала до конца сам, помощников у меня нет. Инструментовку от первой до последней ноты тоже делаю самостоятельно. И даже расставляю штрихи для струнных (обычно этим занимаются концертмейстеры оркестровых партий). Либретто тоже пишу сам, вернее, составляю из литургических текстов, которые иногда приходится адаптировать, чтобы они ложились на определенный ритм.

— Сколько же времени это у вас заняло?

— Сочинение «Рождественской оратории» заняло ровно три месяца. Вообще если у меня есть вдохновение, то я работаю очень быстро. В те годы, когда я занимался композицией у Владимира Борисовича Довганя, мне сочинение музыки давалось с трудом. И оставил я музыку без сожаления. Но когда вернулся к музыке после двадцатилетнего перерыва, то обнаружил, что ничего не забыл — ни один преподанный мне урок не исчез из памяти. Сейчас я не испытываю «технических» затруднений при создании партитуры. Для экономии времени, которого хронически не хватает, я не пишу сначала клавираусцуг (версию для фортепиано), а потом партитуру: сразу сажусь за партитуру. Так были написаны «Страсти», так же «Оратория».

— Владыка, вы предполагаете издавать эти партитуры? Как вы видите дальнейшую судьбу своих произведений?

— Недавно ко мне обратился директор издательства «Музыка» с предложением издать «Страсти по Матфею». А что касается дальнейших исполнений… Когда сочинение написано, оно уже живет своей жизнью. Например, «Страсти по Матфею» недавно были исполнены в Австралии, в кафедральном соборе Мельбурна, но я не принимал никакого участия в подготовке концерта: это была исключительно местная инициатива. В концерте участвовал Мельбурнский королевский филармонический оркестр, хор Петропавловского собора (это украинцы, которые живут в Австралии) и два австралийских хора: они выучили произведение на церковнославянском языке (для них была сделана транскрипция латиницей). После этого концерта мне пришла идея сделать полную английскую версию «Страстей». Дальнейшая судьба сочинения будет зависеть от того, насколько оно будет интересно для исполнителей и публики. Здесь предсказать что-либо очень сложно.

— Знаете ли вы среди современных европейских композиторов тех, кто пишет христианскую внелитургическую музыку?

— Я должен сказать, что очень мало слушаю музыку. Из современных православных композиторов, пишущих внелитургическую музыку, я хорошо знаком только с творчеством Арво Пярта. К сожалению, я просто не имею возможности следить за тем, что пишут другие композиторы. Двадцать лет жил вообще вне музыкального поля. И сейчас у меня нет времени ходить на концерты. Нет даже времени, чтобы самому писать музыку, поэтому часто приходится писать урывками, в самолетах, в машине.

Но вот на днях — впервые за много лет — был на концерте духовной музыки. Это был концерт в рамках фестиваля «Московская осень»: исполнялась музыка современных русских композиторов — как уже ушедших, так и ныне живущих. И я услышал много ярких и интересных произведений: Свиридова, Леденева, Довганя, Агафонникова, Вискова, Микиты, Ларина и других. Много поучительного. И как жаль, что эти сочинения малоизвестны, что их редко исполняют.

— Есть ли у вас дальнейшие планы как у композитора?

Пока никаких планов не строю. Музыкальное вдохновение приходит, когда его не ждешь, и уходит так же неожиданно, как пришло. Может быть, еще что-нибудь напишу, а может быть, опять будет двадцатилетний перерыв. Поживем-увидим.

Беседовал Артем Погосов

http://tserkov.info/numbers/art/?ID=2381