 |
| Фома | Константин Мацан | 11.12.2007 |
«Санта-Тереза»
«Наша церковь никогда еще не принимала таких гостей, как сегодня…» — говорил, заметно нервничая, отец Василий Гелеван, настоятель храма святой мученицы Зинаиды в Рио-де-Жанейро. Конечно, когда бразилец ходит в православную церковь, а тем более принимает Православие — это всегда маленькое событие, но священника, служащего в Бразилии, этим не сильно удивишь. Однако недавно здесь прошли очень необычные — даже по местным меркам — крестины: семья знаменитых актеров крестила своего восьмилетнего сына, а на крестинах мальчика присутствовал… министр культуры Бразилии, ветеран бразильской эстрады, певец и композитор Жильберто Жил.Министр приехал в район Санта-Тереза, где находится единственная в Рио-де-Жанейро русская православная церковь, на такси. И не случайно: личный водитель едва ли нашел бы нужный адрес в запутанных улицах этого района. Появившись, господин Жил сразу обратил на себя внимание: афроамериканец с дредами* на голове в ослепительно белых брюках и такой же рубашке навыпуск смотрелся достаточно необычно в русской церкви, построенной в лучших традициях псковского храмового зодчества. Впрочем, людей, удивленных появлением министра, было не так много — всего несколько бразильцев, задержавшихся в церкви после еженедельных курсов церковнославянского языка, которые для них устраивает настоятель. В остальном, как и полагается на крестинах, люди, пришедшие в этот день в церковь, были либо родственниками, либо друзьями. Оно и понятно: кому, как не богемной бразильской семье, быть в близких отношениях с министром культуры.
Маму мальчика зовут Фернанда Торрес. Она — обладательница премии Каннского кинофестиваля за фильм «Люби меня всегда или никогда» (1986) в номинации «Лучшая актриса», лауреат премии Сан-Паульской ассоциации критиков за фильм «Полночь» (2000) в той же номинации. Интернет дает ссылки более чем на тридцать фильмов с ее участием. Ее родители — киноактриса Фернанда Монченегро и режиссер Фернандо Торрес — тоже широко известны. Про актрису Монченегро говорят, что восемь из десяти самых популярных бразильских фильмов — это картины с ее участием, и востребована она настолько, что может позволить себе не играть в сериалах, а только выходить на сцену театра и сниматься в полнометражном кино. Ну, а Фернандо Торрес (почти полный тезка собственной дочери), одинаково много сделавший в театре и в кино, во многом олицетворяет бразильское драматическое искусство для всего остального мира.
Фернанда Торрес восемь лет замужем за бразильским кинорежиссером с совершенно небразильским именем и фамилией — Андрюша Уоддинтгтон. Мама Андрюши, Ирина — из русских послевоенных эмигрантов, уже достаточно давно живет в Рио-де-Жанейро. Она рассказала, что «по паспорту мой сын, разумеется, Эндрю, но ни разу в жизни его никто так не назвал — он для всех был Андрюшей. Я еще в детстве говорила ему, что он будет единственным человеком в мире с таким именем». И действительно: в титрах имя режиссера так и пишется латинскими буквами — Andrucha Waddington. Его фильм «Я, ты, они» (2000) удостоен в Каннах специального приза, а картина «Дом из песка» была представлена на кинофестивале «Cinema Brazil Grand Prize» сразу в двенадцати номинациях.
В тот день все семейство собралось в церкви св. Зинаиды, чтобы крестить восьмилетнего Иоакима Уоддингтона.
Если крестные — католики
Мальчик очень хотел, чтобы крестной мамой стала тетя — папина сестра Елизавета Уоддингтон. Однако ситуация складывалась непростая: получалось, что восприемницей была католичка. Елизавета, а вместе с ней и мама мальчика Фернанда, почему-то полагали, что священник закроет на это глаза — то ли из-за специфики православного прихода в католической стране, то ли из-за «звездности» пришедших в церковь людей. Но настоятель храма отец Василий увидел ситуацию иначе: «Крестным ребенка должен стать человек православный». Результат был неожиданый: за полчаса до крещения маленького Иоакима его тетя, Елизавета Уоддингтон, готовящаяся стать крестной матерью, исповедалась. И перешла в Православие.*Позже Елизавета рассказывала, что такой переход стал для нее не случайностью, а своеобразной точкой над «i» — итогом долгих размышлений и оформлением того, чем она на самом деле старалась жить всю свою жизнь. Ее нетрудно понять: она росла с русской мамой, в их семье всегда праздновали именно православную Пасху. Она живо интересуется Россией, и в особенности — Православием. «Вера всегда требует жертв и самоотречения, — делится она, — и вы знаете, мне кажется, что сегодня люди в России уже не готовы на такие жертвы…» Я изумился: «Почему Вы так думаете?» А Елизавета пояснила: «Потому что те семьдесят лет советской власти, когда вера была запрещена, им приходилось столь многим жертвовать, что теперь — когда „все можно“ — они от жертв устали». Однако мама Елизаветы Ирина, выступающая в нашем разговоре в роли переводчика, не дожидаясь моей реакции, отвечает: «Нет-нет, Бета, ты немного не понимаешь: в советскую эпоху была запрещена не вера, а религия. Вера-то в людях оставалась всегда…»
«Вы видели их лица? — говорила Ирина после крестин. — Они же всю службу плакали». И действительно, во время Таинства (да и после него) эмоции переполняли и крестную маму, и родителей. Только когда Фернанда нечаянно встречалась глазами с кем-то из стоящих в церкви, она вспоминала о том, что вроде бы нужно улыбнуться, — закон вежливости, да и праздник все-таки. Чаще же актриса тихо смахивала слезы с глаз… Андрюша Уоддинтгтон, хотя и не мог удержаться от проявления чувств, был более сдержан. Впрочем, неудивительно: он — с детства православный, и церковная служба, какой бы завораживающей она ни была, все же ему привычна.
Чего нельзя было сказать о друге семьи, возглавляющем культуру Бразилии. Нет, Жильберто Жил, конечно же, не плакал. Но и спокойным назвать его тоже было сложно. Скорее — предельно сосредоточенным на происходящем. Действия священника, трехкратное омовение головы Иоакима, отрезание волос с головы мальчика — ничто не ускользало от заинтересованного взгляда господина Жила. Отец Василий попросил прочитать отрывок из послания св. ап. Павла к Римлянам (в переводе на португальский) именно его. Министр был удивлен, но просьбу выполнил.
Держаться корней?
«В том спектакле я играла Нину», — рассказывала Фернанда Торрес о постановке «Чайки». Ничего особенного: артисты любят рассуждать о своих ролях. Только вот слово «Нина» прозвучало непривычно твердо: буква «и» больше походила на «ы». Впрочем, неудивительно: знаменитая бразильская актриса говорит на португальском языке…Нину Заречную в «Чайке» она играла на сцене главного театра города Рио-де-Жанейро. «Система Станиславского — без сомнения — могла родиться только в России», — считает Фернанда. Почему? Потому что, с точки зрения актрисы, в глубинном проникновении в суть человека, присущем системе, заложено чисто русское отношение к человеку. «Пытаться видеть, что в человеке главное, а что второстепенное, — это, мне кажется, и есть русский взгляд. А научил меня так смотреть на человека именно Чехов. Ведь он очень четко выявляет все важное и драгоценное, что в нас есть, но еще более четко — все вредоносное». И для Фернанды Торрес эта мысль обрела свое воплощение в актерском ремесле: «После работы над „Чайкой“ такой подход к людям стал для меня творческим методом, который я теперь буду использовать всю жизнь, с этим критерием я отныне стану подходить ко всем остальным образам и персонажам. Для себя я это сформулировала так: надо понять русский характер, тогда можно браться за любую роль».
Говоря о русском характере, Фернанда без конца ссылается на своего мужа: «Таких глубоких и острых переживаний, как в нем, я не встречала ни в одном бразильце. Мне кажется, они могут родиться только в русской душе». Поначалу эти слова могут показаться наивными: для русского взгляда Андрюша Уоддинтгтон — настоящий иностранец, думающий на португальском языке и, хотя в общих чертах русский язык понимающий, но по-русски не говорящий. Он не кичится своим «русским» именем. Он, живя в Бразилии, не рассуждает о России как о чем-то «своем, знакомом и понятном», что порой так свойственно потомкам наших эмигрантов. Его «русскость» — в осмысленном отношении к собственному происхождению. Он, как это принято говорить, «держится корней». «Знаете, я не уверен, что у меня есть основания считать себя русским до конца, — делится Андрюша. — Но то, что я русский исторически, для меня очевидно. Я это ощущаю. И немалую долю этого ощущения составляет, конечно же, вера. Меня крестили здесь, в Рио-де-Жанейро, в церкви св. Зинаиды много лет назад. И двое из моих сыновей были крещены здесь же. И я счастлив, что сегодня здесь крестили и третьего сына. И еще я, конечно же, рад, что и моя жена, которая всю жизнь была католичкой, сегодня приняла Православие…»
…Оказалось, за полчаса до крещения мальчика отец Василий принял две исповеди — Елизаветы Уоддингтон, будущей крестной, и Фернанады Торрес. И мама мальчика тоже перешла в Православие. Но если можно предположить, что для тети Иоакима переход в Православие был, кроме всего прочего, необходимым (иначе крещение не было бы возможным), то у Фернанды такой «объективной необходимости» не было… Так почему же?
Выбор непринципиален?
«Я долго к этому шла, — рассказывала Фернанда уже после крестин. — Путь к вере вообще не может быть быстрым и прямым, а решение перейти в Православие не может родиться в одночасье». И особенно в Бразилии — стране, где все веры считаются «одинаковыми» и нет традиционной религии. По мнению самих бразильцев, человек здесь почти обязан признать, что одна конфессия никак не противоречит другой. Значит, и выбор веры становится непринципиальным, а по большому счету — просто ненужным. С таким убеждением жила и Фернанда: «Молодость прошла в нигилизме и скептицизме. Кажущееся равенство религий приводило тогда к отрицанию религии как таковой». Но с годами потребность в вере вдруг начала ощущаться все острее и острее. Для актрисы стало очевидно: «Отсутствие веры — путь к депрессии, и человек без веры — просто потерян».А переломным моментом в осознании необходимости веры стало появление ребенка. «Я задумалась о настоящем, о будущем, о его судьбе, о своей. Вообще мне кажется, что, когда у человека появляются дети, его просто толкает к вере. Впрочем, это может быть только мое личное ощущение». Может быть, и так, но все-таки, наверное, не случайно, что Православие окончательно вошло в жизнь Фернанды именно в тот день, когда крестили ее сына и когда, как сказал священник, «родился новый христианин».
Впрочем, знакомиться с Православием Фернанда начала, конечно же, раньше. Ее муж — православный, его дети от первого брака — тоже. Но настоящим откровением, по признанию актрисы, для нее стала русская литература: Чехов, которого она играла в театре, и Достоевский. «…Через них-то я к вере и пришла».
«Преступление и наказание», «Игрок», «Бесы» для Фернанды — больше, чем просто литература: это олицетворение русской культуры, в которую она, по собственному признанию, с каждой новой страницей влюблялась все больше и больше. Почему? «Потому что в русской культуре стремление к вере — главное. Ведь Достоевский в своих романах как раз это и показывает: если даже человек находится на краю пропасти и вот-вот в нее сорвется, у него все равно есть за что ухватиться, чтобы выжить, чтобы вернуться, — вера».
И как бы подчеркивая эту особенность русской культуры, актриса Фернанда Торрес привела пример из собственной профессиональной практики: «Американская культура, например, основана целиком на психологии. Знаете, для того, чтобы сыграть на сцене театра американскую пьесу, мы непременно зовем психолога, и он нам объясняет, что мучит человека, как возможно решить его проблему — так мы понимаем, что нужно играть. Но вообразите себе русскую пьесу… В мире не существует такого психолога, который мог бы в ней разобраться! Никакой психолог тут не поможет!»
Когда актер рассуждает о Православии, вопрос «насколько вера помогает или мешает в профессии», возникает сам собой. И, честно говоря, самый частый ответ таков: вера и профессия связаны друг с другом минимально. Слова Фернанды Торрес разрушили стереотип: «Вот посмотрите: православная служба внешне выглядит достаточно театрализованной, хотя, разумеется, не имеет ничего общего с театром — то есть с игрой. Но, тем не менее, она заставляет тебя очень внимательно относиться к тому, что происходит — что ты делаешь, какие слова ты произносишь, какую музыку ты слышишь. И мы сегодня во время Таинства не просто повернулись на запад, а потом обратно на восток: мы сделали какое-то осмысленное движение, потому что священник объяснил, что это — символ отречения от сатаны. И это потрясающе! Ведь это знание, с которым я теперь пойду в театр! Поэтому мне и кажется, что актерскую профессию Православие может только обогатить».
…Еще до начала чина крещения Фернанда вышла из церкви с покрасневшими от слез глазами. «Отец Василий твердо сказал, что оба крестных не могут быть католиками и что крещение возможно, только если тетя перейдет в Православие. И Вы знаете, я плакала…» — рассказывала актриса. Позже Фернанда объяснила, что это были слезы… радости. «Я своими глазами увидела, как священник остался верен тому, что на протяжении веков является незыблемым», — продолжила она. Можно было предположить любой повод для слез (пускай даже и слез радости), но только не такой. Однако Фернанда пояснила: «Просто у Православия есть очень привлекательная для меня черта: оно не меняет своих традиций в угоду времени и современным веяниям».
Есть устоявшееся мнение, что обретение веры со временем ведет к необходимости от чего-то отказываться, в чем-то себя менять. Фернанда, по собственному признанию, этого не чувствует. Возможно, пока. Зато чувствует нечто совсем другое: «Ко мне пришло что-то очень важное, что-то очень ценное добавилось. Как минимум то, что через Православие я смогу еще больше прикоснуться к русской культуре. А для меня это уже очень и очень немало».
