 |
| Литературная газета | Игумен Вениамин (Новик) | 07.12.2007 |
Разделяя тревогу писателя Андрея Столярова относительно роста национализма, замечу: именно мировые наднациональные религии, имеющие очень сходные основные этические предписания-заповеди, способствуют его преодолению. Конечно, на обывательском уровне даже мировая религия может свестись к язычеству, но это уже относится к категории злоупотреблений, которые, как и во всех других сферах, невозможно полностью искоренить, а можно лишь попытаться минимизировать.
Это нужно делать не путём устранения религии как таковой, а развитием религиозного образования. Общечеловеческие ценности вообще очень нелегко усваиваются, а с их усвоением в гуманизме дело обстоит ещё хуже. Кто, например, у нас знает и всерьёз воспринимает ВДПЧ (Всеобщую декларацию прав человека) или гуманистические манифесты? Их даже сама светская система образования ни во что не ставит и почти не упоминает, как пустые абстракции.
Более того, даже само понятие «гуманизм» почти исчезло из словоупотребления. Хотя, казалось бы, противники введения в школе Основ православной культуры (ОПК) должны были бы ухватиться за светский гуманизм как за альтернативу. Но даже этого нет. Видно, что их не беспокоит катастрофическое падение морали в обществе. Вот в этом-то вся суть вопроса.
АТЕИЗМ — ТОЖЕ ИДЕОЛОГИЯ
Теперь по поводу опасности религиозного фундаментализма. Конечно, такая опасность имеется. Но опять же это относится к области злоупотреблений. Вряд ли кто-нибудь решится объявлять фундаментализм неустранимым свойством ислама как такового. Но что-то давно не слышно по поводу усиления христианского фундаментализма. Скорее наоборот, современное христианство уже не защищает свои святыни от всяческого высмеивания и поругания. Зато западное либеральное христианство широко занимается социальными и благотворительными программами. Какой уж тут клерикализм… Всё это в прошлом. Писатель с этим согласен. Но, отмечая низкий уровень религиозности российского населения, он видит потенциальную опасность в русском клерикализме. Не противоречие ли?Писатель утверждает, что по всем каналам СМИ происходит сплошное засилье религиозной тематикой. Но так ли это? Во-первых, не нужно проводить хронометраж, чтобы заметить: доля религиозных программ тонет в потоке полупорнографического и криминального сериального мусора. Во-вторых, РПЦ как полноправный субъект гражданского общества имеет полное право на своё место в публичном пространстве.
Существует определённая связь между ценностными ориентациями, мировоззрением и поведением. На уровне отдельного человека это не всегда чётко наблюдается. Например, человек может на словах исповедовать людоедский дарвинизм, ницшеанское «слабого подтолкни», а в быту быть добрейшим человеком, и наоборот: номинально религиозный человек может не соблюдать религиозные заповеди. Именно это обстоятельство породило легковесное высказывание: «Не важно, во что человек верит, был бы человек хороший».
Что касается судебного процесса в Петербурге, то писатель несколько искажает фактическую сторону дела. Школьница лишь требовала устранения из преподавания оскорбительных высказываний в адрес религии и прекращения объявления дарвинизма единственно верным учением. Известно, что дарвинизм — это не только научная гипотеза. В нашей стране дарвинизм был и в значительной степени остаётся элементом материалистической идеологии и сопутствующего ему атеизма. Атеизм же является идеологией, а госучреждения, согласно Конституции, у нас должны быть деидеологизированы (статья 13). Немало биологов со всеми возможными учёными степенями признают дарвинизм лишь как гипотезу. В наших же школах дарвинизм продолжает преподаваться как догма, не подлежащая сомнению. Где же здесь наука, которая, как известно, начинается с сомнения?
Приведённый пример с Паскалем и вовсе неудачен. Писатель пытается дискредитировать известное «пари» Паскаля, утверждая, что вера в то, чего нет, небезопасна, т.к. «ведёт к потере критического мышления». Логичнее сделать иной вывод: сам Паскаль, сделавший немало для науки, явно не потерял способности к критическому мышлению. Следовательно, предмет его веры — Бог существует.
Писательская критика РПЦ как социального института односторонняя. Конечно, РПЦ как земная организация имеет прегрешения, люди всегда вносят в любое дело элемент греховности. Но стоит ли вместе с водой выплёскивать ребёнка?
ИДЕАЛ УЖЕ НЕУСТРАНИМ!
Все социальные институты в нашей стране в результате большевистской селекции в различной степени подверглись коррумпированию и разложению, в том числе и религиозные организации. Для их выздоровления потребуется время. Можно долго перечислять грехи религиозных организаций, но очень важно, что сама Церковь дала высокий критерий для моральных оценок, в том числе и её самой. Католическая церковь (самая большая христианская конфессия) уже покаялась в исторических грехах, со временем это сделает, и уже частично сделала, РПЦ. Важно, что высокий моральный идеал уже неустраним из общественного сознания. В этом смысле христианство удалось в истории.По поводу войн между якобы христианскими странами. Не пытаясь как-либо оправдать акции США в Югославии и Ираке (папа римский их осудил), все же замечу: вопрос о применении даже минимально необходимой силы с христианской точки зрения является одним из самых трудных и неразрешимых в чисто теоретической форме. Известно, куда вымощена дорога благими намерениями. Но заведомо дурные намерения ведут туда же ещё быстрее. Существуют грехи личные и общественные (социальный грех — в католической терминологии). Плохие христиане обличают себя, а не христианство, к которому можно лишь приближаться. Можно, конечно, иронизировать по этому поводу, но хуже, когда в моральной культуре вообще отсутствует понятие высшего критерия.
Кроме того, сразу видно, что писатель очень далёк от церковной жизни, иначе бы он не утверждал, что замена православного обряда на католический прошла бы незаметно для верующих. Видимо, он не в курсе того, какие бурные споры в церковной среде вызвали даже попытки русифицировать не всегда понятный церковнославянский богослужебный язык.
В основе закона, права и морали, побуждающей нас к самопожертвованию, лежат всё-таки ценности, укоренённые в трансцендентции — Боге. Секуляризация лишь создаёт видимость автономности правил жизни социума.
Писатель указывает на то, что РПЦ в отличие от РКЦ не реформирована, т. е. не осовременена. Действительно, кое-что в жизни РПЦ представляется архаичным. Действительно, этническое измерение порой превалирует в нашем русском православии. Но опять же есть куда двигаться, есть от чего очищаться.
Церковь — живой организм, и он тоже развивается. Антиклерикальная критика порой этому способствует. Спасибо, будем совершенствоваться. Всегда есть куда. Не будем забывать, что наше христианство на 1000 лет моложе западного. И положительные сдвиги всё же есть. Издаётся немало религиозно-философской литературы хорошего уровня: почитайте работы священников П.А. Флоренского, С.Н. Булгакова, Г. В. Флоровского.
Появилось немало высокообразованных священников, постепенно расширяются религиозное образование и социальное служение РПЦ. В Москве и Санкт-Петербурге имеются православные больницы, курсы сестёр милосердия, приюты. Фактически формируется тот самый христианский гуманизм, которого так чаяли деятели русского религиозного ренессанса начала прошлого века.
ИСТОК У НАУКИ И ТЕОЛОГИИ ОДИН
Далее: писатель в духе популизма союза воинствующих безбожников противопоставляет науку и религию. При таком подходе напрочь теряется различие между языческой магией и этически ориентированным христианством. Писатель, похоже, не ведает, что среди современных священнослужителей и рядовых прихожан немало дипломированных учёных, что на физическом факультете МГУ проводятся конференции физиков и священнослужителей, а на ежегодные Рождественские чтения в Москве собираются сотни гуманитариев. Ещё 10 лет назад начались международные конференции «Наука, философия, религия», проводимые в Объединённом институте ядерных исследований (Дубна). Среди организаторов конференций: Институт философии РАН, Московская духовная академия.Напомню, что исток у науки и теологии один (по Платону): удивление перед Божиим творением. Когда-то они были вместе, но потом, по закону дифференциации, специализации и автономизации сфер знания, разошлись. Методология же у них действительно различная: экспериментальные науки (физика, химия и пр.) изучают преимущественно материальный аспект бытия, теология — духовный. Но есть и общее: логосное начало цельного знания. Учёный расшифровывает премудрость Творца в творении.
Важно также заметить, что наука как таковая пребывает вне морали, для теологии же мораль — существенная составляющая. А для христианства — это главное. Не всякое знание экспериментально проверяемо, например этические ценности, категории добра и зла. Существуют и гуманитарные науки, филология и философия, например. Именно к ним близка теология. Никакой эксперимент не в состоянии помочь решить основной вопрос философии о примате духа или материи или превалировании добра над злом.
Введение теологии в образование — это не шаг назад, а совсем наоборот: это ещё большее приобщение к европейской культуре, никогда в отличие от нас не отрекавшейся от христианства. Уже сегодня в нескольких десятках российских вузов официально преподаётся теология. Имеется и образовательный госстандарт по теологии.
Напомню, что наша Конституция провозглашает отделение религиозных объединений как социальных институтов от государства, но не от религии и теологии. Болонский процесс в университетском образовании окончательно легализирует теологию в нашем общественном сознании. Почти во всех западных университетах имеются факультеты теологии.
Да, так исторически сложилось, что в России не было Реформации (которая могла бы переодеть священников в пиджаки), да, у нас с Европой разные исторические судьбы… Да, имперско-византийский стиль нашего православия пока ещё требует богатых облачений. Но что же молчаливо предлагается писателем? Отказ от объективной значимости этических категорий, от их укоренённости в трансцендентном начале — Боге? Попробовать опять «по своей волюшке пожить» (как предлагал один герой Ф.М. Достоевского), пуститься в хаотический субъективный этический релятивизм, когда у каждого будет своё представление о добре и зле?
Но это уже было, человек уже у нас «звучал гордо». Чем это кончилось? Невиданным в истории унижением человека, фактическим возвращением к рабовладению! В разрушении России, в превращении её в отсталую страну (в 1913 г. Россия была на 5-м месте по среднему уровню жизни среди развитых стран, сегодня она на 55-м месте) материалистическое и атеистическое мировоззрение, принудительно насаждаемое, сыграло далеко не последнюю роль.
ИЕРАРХИЯ ЦЕЛЕЙ
Не обращение академиков опоздало на 10 лет, а восстановление преподавания основ религиозной культуры катастрофически запаздывает. Напомню, что почти везде в школах Европы, в том числе и Восточной, в той или иной форме на добровольной основе в сетке часов по выбору преподаются основы христианства.Наука, на которую уповают атеисты, — лишь инструмент. Главные цели определяются не наукой. Знаем ли мы, что есть человек? Какова в нём роль иррационального начала? На что надеется писатель? Ведь бесы — это не просто художественный образ Достоевского. Именно они, не предусмотренные никаким научным диаматом и истматом, певшими песни на всех углах во славу человека, стали выскакивать из всех углов.
Историки до сих пор бьются, разгадывая рациональными методами иррациональную природу сталинского тоталитаризма. Но мы, псевдореалисты-материалисты, не поверили реалисту в высшем духовном смысле слова — Достоевскому, а жаль… По сути дела, А. Столяров предлагает ещё раз на те же грабли наступать.
Существует иерархия целей. Высшие ценности не технологизируются. Не всё в нашей жизни определяется своевременным нажатием нужных кнопок. Целеполагание, как и сам смысл человеческой жизни, определяется в предельной форме сверхрациональными факторами. Религия вообще и христианство в частности — это культура работы с внерациональным началом в человеке. Христианство предлагает человеку путь к свету: «Бог есть свет» (1 Ин.1,5), в том числе и свет просвещения. Христианство распахивает человеческое сознание в сторону вечности. Устарело ли христианство? Думается, что не более, чем устарел сам человек.
Кровь и пепел тысяч христианских мучеников, садистски убитых большевистскими нехристями, стучат в наши сердца. Они погибли не напрасно, и мы не можем предать их память. Без такой памяти о подвиге самоотречения нет человеческой культуры и истории. «Кровь мучеников — это семена для церковной жизни» (Тертуллиан).
http://www.lgz.ru/article/id=2468&top=26&ui=1 196 939 933 461&r=023
