 |
| Народное радио | Елена Борисова | 05.12.2007 |
Академики уже было собирались расходиться по домам, когда Екатерина Романовна спросила у присутствующих, сможет ли кто-нибудь написать слово «ёлка». Академики решили, что княгиня шутит. Звук «ё» обозначался сочетанием двух букв: «и» с точкой — «i» и «о». Княгиня спросила: правомерно ли изображать один звук двумя буквами? И не лучше ли ввести новую букву «ё»? Доводы Дашковой показались убедительными, и вскоре её предложение было утверждено общим собранием Академии. Новаторскую идею княгини поддержал ряд ведущих деятелей культуры того времени, включая Державина, который первым начал использовать «ё» в личной переписке. Первое же печатное издание, в котором встречается буква «ё», — книга Ивана Дмитриева «Мои безделки», вышедшая в 1795 году. Известной буква «ё» стала благодаря Карамзину. В 1797 году Николай Карамзин решил заменить при подготовке в печать одного из своих стихотворений две буквы в слове «слiозы» на одну — «ё». Так, с лёгкой руки Карамзина буква «ё» вошла в состав русского алфавита.
Изначально разрешение заменять букву «ё» на «е» возникло для удобства рукописного создания текста, при котором отрисовка буквы «ё» требует от пишущего дополнительных усилий для постановки двух точек над буквой — и, следовательно, замедляет письмо.
Однако необязательность употребления привела к ошибочным прочтениям, которые постепенно становились общепринятыми. Они затронули всё — и огромную массу личных имён, и множество имён нарицательных. Так, например, буква «ё» исчезла из написаний (а затем и произношений) фамилий: кардинала Ришелье (фр. Richelieu), философа и писателя Монтескье (фр. Montesquieu), поэта Роберта Бернса (англ. Burns), микробиолога и химика Луи Пастера (фр. Pasteur), математика Пафнутия Чебышева и др. (в последнем случае даже с изменением места ударения: Че’бышев вместо правильного Чебышёв), из написаний некоторых географических названий (Перл-Харбор, англ. Pearl Harbor и др.).
Неоднозначность привела к тому, что иногда букву «ё» употребляют на письме (и соответственно читают ['о]) в словах, где она не нужна. Например, «афёра» вместо «афера», «гренадёр» вместо «гренадер», «бытиё» вместо «бытие», «опёка» вместо «опека» и пр. Иногда такое неправильное написание и произношение становится общепринятым. О необходимости буквы «ё» говорит доктор филологических наук Елена Георгиевна Борисова:
В древнерусском языке не было звукосочетания «йо», которое и дает букву «ё»: там, где у нас сейчас пишется и говорится «ё», в древнерусском языке использовалось «и». В литературном языке, который тогда был церковнославянским (то есть по сути древнерусским) надобности в этой букве не было. Дальше язык развивался, и «ё» появилось в народном, устном употреблении, а в письменном — отражения этого звука не было. Когда в конце XVII — начале XVIII века произошла секуляризация — включение в письменный литературный язык того, что раньше было простонародным, то возникла необходимость отражать это простонародное, к примеру, в таких словах, как «лёд», «ёлка», и так далее.
Андрей Иванов: В XX веке «ё» стало непопулярно писать в современных текстах, его часто заменяют «е». К чему приводит замена буквы «ё» в словах?
Елена Борисова: Дело в том, что мода на замену появилась не сейчас, она была и раньше. Употребление буквы и звука «ё» отражало простонародную тенденцию разговорной речи — в противовес «высокому штилю», поэтому и в дальнейшем избегали использовать эту букву. А в XX веке «ё» стали писать только там, где трудно было разобраться, как произносить — к примеру, в слове «всё».
Естественно, отсутствие какого-либо знака ведёт к снижению понимаемости текста. И поэтому то, что сейчас некоторые издания демонстративно взялись ставить «ё» везде, где это необходимо — это благое начинание. Это будет воспитывать культуру речи, особенно у тех, кто воспринимает новые для себя слова в письменном варианте: в устном и так все знают, как-то или иное слово должно произноситься.
Андрей Иванов: С чем связано то, что в последнее время появились обязательные тенденции в употреблении буквы «ё»? И ряд авторов: Александр Солженицын, Юрий Поляков публикуют свои тексты с обязательным использованием буквы «ё», то же касается и многих периодических изданий, в частности, «Литературной газеты» того же Полякова, издательства «Большая российская энциклопедия»?
Елена Борисова: Я думаю, что уровень различимости у нас сейчас такой, что требуется большее количество знаков, то есть пропуск одного знака теперь является существенным. Относительно Солженицына — он не стал в ряду тенденции — он был первым, кто это предложил, и первым, кто стал это использовать. А остальные уже последовали за ним для того, чтобы мы воспринимали это как естественное состояние. Кстати, наша языковая традиция, что «ё» всегда стоит под ударением — это тоже определенная тенденция.
В энциклопедиях же такая точность — написание произнесенной буквы, не то, что приветствуется — она необходима.
Андрей Иванов: После революции произошли значительные изменения в письменности, к примеру, исчезли некоторые буквы: «ять», «фита», «i». Пострадал ли русский язык от этих потерь?
Елена Борисова: Эти буквы не исчезли, а были выброшены из алфавита декретом, который был издан в январе 1918 года, но готовилось такое изменение еще с 60-х годов XIX века.
С точки зрения знаковой язык ничего не потерял. Для обозначения одного и того же звука использовалось два знака. И распределение их требовало запоминания. Хотя в старину эти знаки обозначали разные буквы: некоторые — заимствованные из греческого и нехарактерные для русского языка, некоторые — вполне русские. Две «i» — восьмеричное и десятеричное, «ять», на протяжении веков обозначавшее «е» — то «е», которое никогда не превращалось в «ё». И всем гимназистам надо было по памяти учить эти стишки: «Бегло бедный бес, убежал бедняга в лес». Всё это затрудняло обучение грамоте.
Но надо сказать, что Блок, например, сожалел, что произошла эта реформа. Он говорил: «Я напишу „лес“ по-старому, и сразу видно, что это лес — торчащие палочки, а теперь, без „ять“, я не узнаю этого слова». Вообще, реформ орфографии разного рода бывает крайне мало, потому что человеку очень трудно привыкнуть к новому написанию.
Андрей Иванов: Но, к примеру, одно слово «мир» писалось через «i», а другое — через обычное «и», одно обозначало вселенную, другое — отсутствие войн. То есть у слов с разными смыслами были и разные написания, и только произношение — одинаковое.
Елена Борисова: Да, но это было только одно слово. Во всех остальных словах такого различения смысла не было. Между прочим, слову «мир», которое обозначает «общность людей», написание через «i» c точкой вернули православные. Они вообще внесли некоторые изменения в русскую орфографию: в частности приставка «бес» у них всегда пишется через «з», и используется «i» с точкой. Хотя, мне кажется, использование буквы для написания одного единственного слова не совсем обоснованно.
Андрей Иванов: Можно ли ожидать, что у нас в алфавите появятся новые буквы или исчезнут какие-то старые?
Елена Борисова: Что касается появления, то я так не думаю, по крайней мере, звуков в нашей речи не прибавилось.
Правда, у нас стало принято на английский манер произносить английские слова, а поскольку там есть ряд звуков, которых нет у нас, например межзубной «th», то, может быть, возникнет какая-то потребность интерпретировать этот звук в алфавите. Но вероятность эта мала, и можно без этого обойтись: мы передаем этот звук через «с», французы через «т», и ничего не теряется. Ведь в России в XIX веке говорили на французском, но произнесение звуков, которых нет в русском языке, никак не повлияло на письменный язык, и новых букв у нас тогда не появилось, также и с немецким. Что касается исчезновения звуков или знаков — такого пока тоже не наблюдается. А то, что мы стали писать «ё», свидетельствует о том, что знаки нам нужны — лишних нет.
Андрей Иванов: Ведь кириллица используется не только в русском языке, но и в монгольском, таджикском…
Елена Борисова: Это уже проблемы этих народов. Кириллица — лишь основа, которая пополнялась новыми знаками из-за появления новых звуков. Точно так же, как и латиница приспосабливалась под конкретный язык. Но монгольская или таджикская азбука — другие, и наша система на них не влияет. В каждом языке письменность развивается по своим законам.
Андрей Иванов: Чем обусловлено то, что во многих языках — к примеру, немецком, французском, сложные звуки не отражаются в алфавите отдельной буквой, а передаются сложным буквосочетанием, в то время, как в других языках — армянском, к примеру, каждый звук соответствует букве?
Елена Борисова: Во-первых, когда изобретается алфавит, то это обычно каждой букве соответствует звук, выражаясь точнее, фонема. В действительности, далеко не всегда использовались так называемые автохтонные — на месте изобретенные — азбуки, как французская, немецкая. Ведь Рим захватили варвары, не имеющие своего письма, и потом они уже приспосабливали латинское письмо под свое произношение. Кстати, все знаки рунического письма, появившееся в Европе чуть раньше латинского, имеют сходство с латинским. То есть просто рядом оказалась система, которая была намного более продвинута, развита, и игнорировать ее было нельзя, поэтому эти народы и заимствовали латинскую письменность.
А на Востоке была совсем другая ситуация. Там было огромное количество разных письмен, и неудивительно, что сейчас там используется несколько разных систем письменности. Поэтому когда у этих стран и народов стал вопрос с письменностью, то они могли выбрать свой вариант, создать нечто свое, что адекватно отображает устный язык каждого народа.
Кстати, когда изобретали письменность для славян, Константин (Кирилл) и Мефодий тоже опирались уже на готовую систему — на греческую. Когда обнаружилось, что некоторых звуков в греческом письме нет, они обратились к еврейскому языку — так называемому квадратному письму, и тогда добавилось «ш», «ц», «щ». Была и другая славянская азбука — глаголица, признаки которой существенно отличаются от кириллицы. Но эта азбука осталась только в воспоминаниях.
Андрей Иванов: Часто, когда звучат разговоры о смене алфавита или о замене слов, то возникает вопрос о смене, таким образом, культурной идентичности народа, национального самосознания. Мы же знаем пример Турции, где арабское письмо было заменено на латиницу.
Елена Борисова: Нечто подобное происходило и с народами Востока, входившими в состав Советского Союза. Более того, как вы знаете, эти народы пережили две языковые реформы. Поначалу они использовали арабское письмо, при этом у многих народов оно существовало уже тысячу лет. Потом, примерно в тоже время, как и Турции, произошла замена арабской вязи на латиницу, а потом, уже в 30-х годах, латиница была заменена на кириллицу. Вы знаете, наверное, что сейчас в ряде этих республик произошло обратное движение: они вернулись к использованию латиницы. В Узбекистане латиница — теперь основа алфавита.
Я бы сказала, что это не то чтобы меняет сознание — это меняет доступ к неким культурным ценностям, потому что те люди, которые никогда не учились читать вязь, не могут прочитать напечатанные до революции книги.
Андрей Иванов: Но происходят ли какие-то вещи в подсознании людей?
Елена Борисова: Мне трудно рассуждать на эту тему. Но это вполне вероятно, ведь мы не хотим переходить на латиницу, несмотря на то, что она повсеместно используется в Интернете. С одной стороны, тем, что сейчас называется транслитом, мы вроде бы показываем готовность перейти на латиницу, но что-то же нас удерживает. Значит, на подсознательном уровне мы не хотим менять нашу письменность.
Андрей Иванов
