Парадоксы русского консерватизма

Взгляды Константина Леонтьева: «скачки» или эволюция?

Но эта отрадная картина несколько смазывается одним неприятным обстоятельством. Тексты К.Н. Леонтьева привлекли огромное количество бесталанных популяризаторов, купающихся в мощной леонтьевской эмоциональности; профанов, снимающих сливки с его статей, давно раздерганных почитателями на цитаты. В этой мешанине иной раз бывает трудно «выловить» основательную исследовательскую работу. А сильному автору нелегко в мельтешении «тряпичкиных» определить малоизученные области в биографии и наследии Великого Консерватора. Вроде бы все «истоптано», осмыслено… и лишь самый пристальный взгляд выявляет «белые пятна» на леонтьевской карте.

Внимательное прочтение хорошо известных статей Константина Николаевича, его мемуарных текстов, а также воспоминаний современников позволило Станиславу Витальевичу Хатунцеву отыскать особый ракурс в исследовании общественно-политических взглядов этого мыслителя. Сам Хатунцев, воронежский историк, крупный консервативный публицист, получил известность исследованиями по части геополитики, а также цивилизационного подхода к историческому процессу. Тем более интересно его обращение к опыту великого предшественника в монографии «Константин Леонтьев: Интеллектуальная биография. 1850−1874 гг.» (СПб.: «Алетейя», 2007. 208 с. Тираж 1000 экз.).

Что же нового внесло это исследование в копилку знаний о судьбе и взглядах К.Н. Леонтьева?

Прежде всего, Хатунцев пересмотрел широко распространенное мнение о скачкообразных переходах Константина Николаевича от либерально-западнического мировидения к православно-почвенническому. В частности, автор книги пишет о молодом Леонтьеве: «Несмотря на достаточно серьезные изменения его воззрений в начале 50-х, в первой трети 60-х и на рубеже 60−70-х годов XIX века, абсолютизировать их характер и говорить о разрыве идейной связи, о том, что каждый новый этап своей интеллектуальной эволюции он начинал „с нуля“, возможным не представляется». Так, например, важен вывод Хатунцева о том, что Константин Николаевич в начале 50-х, в начале «либерального этапа» своей идейной эволюции, «удержался от явного атеизма».

Хатунцев между либеральным (1850-е гг.) и консервативным (с первой половины 1870-х до конца жизни) периодами в развитии общественно-политических взглядов Леонтьева выделяет особый «переходный этап», или, иначе, этап «либерального консерватизма». В эти годы социальное мировоззрение Константина Николаевича сочетало явные признаки славянофильства с остатками западнического, «общеевропейского» взгляда на российскую реальность. В частности, до конца 60-х гг. Леонтьев сохранял надежды на благой результат либеральных по своей сути реформ, проводимых петербургским правительством по воле самого государя. В частности, он с похвалой отзывался и о главнейшей, крестьянской реформе. Лишь впоследствии его постигло глубокое разочарование в реформистской деятельности, поскольку она способствовала переходу России на тривиальный путь буржуазного развития, родной для европейцев, и объективно вела к разрушению общественно-культурной самобытности нашей страны. По мнению Хатунцева, этому способствовало «…многомесячное… - с ноября 1868 по февраль 1869 года — пребывание мыслителя на родине, где он посетил Москву, Петербург и Царское Село. После пятилетнего отсутствия в России Леонтьев собственными глазами увидел те, уже вполне ощутимые, изменения, которые внесли в ее жизнь либеральные преобразования, поставившие страну на капиталистические рельсы развития. Его отношение к реформам стало меняться, он пришел к выводу, что только имевшая место неполнота успеха преобразовательных процессов и подает надежду на то, что Россия может еще уклониться от гибельного, как он считал, западного пути».

Автор монографии убедительно опроверг популярную концепцию, согласно которой К.Н. Леонтьев в своих теоретических построениях (особенно в том, что касалось его антизападничества в зрелый период «интеллектуальной биографии») был чрезвычайно зависим от известного трактата Н.Я. Данилевского «Россия и Европа». Хатунцев пишет об этих двух незаурядных умах со всей определенностью: «…свои идеи о неизбежности конфронтации России и Европы они разрабатывали параллельно, совершенно независимо друг от друга». Конечно, трактат «Россия и Европа» произвел на Леонтьева глубокое впечатление, но, по собственным его словам, книга поразила его не как новость, а как только удовлетворившее «до значительной степени» выражение его собственных взглядов.

Работа Станислава Хатунцева не лишена недостатков. Прежде всего, исследуя мировидение Леонтьева, автор книги мало занимался анализом его художественных произведений. Между тем, в 50−60-х гг. Константин Николаевич как беллетрист работал очень много, публиковался часто и воззрения свои передавал в романах, повестях и рассказах через систему художественных образов, которые не столь уж трудно расшифровать. Что изучил Станислав Хатунцев из всего этого наследия? Романы «Египетский голубь», «В своем краю». Повести «Хризо», «Исповедь мужа». Рассказ «Сутки в ауле Биюк-Дортэ». Все упомянутые художественные произведения использованы, главным образом, для иллюстративного цитирования, идейный вектор их содержания не раскрыт. Несколько больше внимания Станислав Хатунцев уделяет роману «В своем краю», но и тут его активность в основном сводится к выборочному цитированию реплик отдельных персонажей, которые озвучивают, по его мнению, мысли самого Леонтьева. Рассказ «Сутки в ауле Биюк-Дортэ» (через два десятка страниц он почему-то назван повестью) заявлен Станиславом Хатунцевым как «„обличительный“ и проникнутый западническими тенденциями» (1858). Вывод твердый и однозначный. Полагается обосновывать подобного рода оценки, но каких-либо доказательств автор книги не приводит. Между тем именно этот текст показан им как единственное художественное произведение молодого Леонтьева, свидетельствующее о переносе его увлечений либерально-демократическими идеалами в литературную работу. Тут сам Бог велел быть подробнее…

В целом же корпус художественных текстов, использованных Станиславом Хатунцевым для создания «интеллектуальной биографии» К.Н. Леонтьева за полтора десятилетия, значительно меньше того, что Константин Николаевич за этот срок в действительности написал и опубликовал. В ряде случаев недобор источников бросается в глаза. Во второй половине 60-х — начале 70-х гг. Леонтьевым было создано множество произведений, связанных с его впечатлениями, полученными на Балканах, когда он по собственному опыту узнал жизнь греков, турок, южных славян. Именно их публикация сделала ему имя в литературной среде; что же касается общественно-политической составляющей, то пристрастия Леонтьева выражены там открыто, их можно вычерпывать горстями! Но автор монографии обращает на них минимальное внимание.

И все-таки к книге Станислава Хатунцева надобно относиться положительно. О недостатках стоит говорить, когда работа удалась в целом, но ее портят какие-то частности. Так и есть. Сам Станислав Витальевич — серьезный исследователь и вполне самостоятельный мыслитель. К нему и требования выше, чем к тривиальным «сливкоснимателям», во множестве паразитирующим на ярких, афористичных, парадоксальных трудах Леонтьева. С учетом этих недостатков новую монографию о Константине Николаевиче уместно признать научным успехом, работой, которую специалистам следует знать, иметь в личной библиотеке, ссылаться на нее и не забывать при составлении историографических реестров по теме «К.Н. Леонтьев».

http://www.politjournal.ru/index.php?action=Articles&dirid=173&tek=7708&issue=209