 |
| Татьянин день | Всеволод Романков | 26.11.2007 |
Справка. Всеволод Олегович РОМАНКОВ родился в 1967 году в Москве. Окончил художественно-графический факультет МГПИ имени Ленина в 1990 г. С конца 1980-х работает в школе. В 1991 г. стал одним из первых учителей московской школы N 1188, совместившей в себе общеобразовательную и художественную программы, в 2001 г. — заместителем директора по предметам художественно-эстетического цикла. Ученики Всеволода Олеговича неоднократно становились победителями различных олимпиад и конкурсов, в том числе международных, и продолжают обучение во всех художественных вузах Москвы.
Член Творческого Союза Художников России. Вице-президент Международного союза творческой молодёжи. Победитель московского городского конкурса «Учитель года — 1999» в номинации «Новые педагогические технологии». Обладатель звания «Почётный работник общего образования РФ». Участник многих выставок, в том числе персональных. Работы Всеволода Олеговича находятся в музеях Москвы и России, а также в частных коллекциях по всему миру.
Бунт ради бунта
— Всеволод Олегович, перед тем, как мы поговорим об авангарде, могли бы вы дать своё определение этого понятия?А что касается собственно авангарда, это, конечно, чётко определённое направление в искусстве начала XX века. Официально его можно начинать с «Ослиного хвоста»: «Бубновый валет», как мне кажется, — это ещё продолжение традиций «общего искусства».
Я не считаю себя специалистом по той эпохе, но поиск радикально нового связан с самоутверждением. Поэтому там так много отрицания, поэтому иногда оно и превалировало над самим результатом поиска. Авангардисты противостояли тому, что хорошо знали, против чего внутренне выступали. В этой позиции, кстати, очень много подросткового: когда подростку предоставляют неожиданную свободу, ему тут же надо выпить пива и покурить в туалете. И здесь очень важно упомянуть ещё об одном моменте — культурном шоке в сознании человека от научно-технического прогресса. Очень многие явления в авангарде — это продукт столкновения традиционного сознания с новыми реалиями. Нам трудно себе это представить, но какой шок испытывали люди, видя паровоз, телеграф, телефон!
Другое дело, что в России, в отличие от Европы, авангард был связан и с чем-то большим, чем просто эстетические поиски. Это был и социальный эксперимент, и совершенно новая культура, «заря новой эпохи». Сейчас, когда мы рассматриваем авангард, мы понимаем, насколько эта так называемая «новая культура» была тесно связана со старой. Например, были пародии на крестный ход — массовые шествия, которые организовывали и кубофутуристы, и ЛЕФовцы, и многие другие художники.
Конечно, кроме авангарда в искусстве существовало много других тенденций, которые вовсе не прекратились с появлением «Ослиного хвоста». Но авангард был наиболее радикален и в наибольшей степени отражал тот разрыв, который возник между действительностью и представлением человека о ней.
— А чем именно поиск авангардистов отличался от поиска их предшественников?
— Прежде всего, радикальной сменой формального языка, если мы говорим о живописи, поиском новых форм выражения, если говорить о литературе. И неслучайны большие успехи авангардистов в молодых видах искусства — кинематографе и фотографии, ведь сначала о кинематографе вообще судили как о балаганном развлечении.
— Можно ли сказать, что в мировой культуре до той поры не было явлений, по своему размаху и глубине слома существовавшей культуры подобных авангарду?
— Всё-таки есть большая разница между эстетствующими интеллектуалами где-нибудь в Париже или в Нью-Йорке, которые тосковали по новым ощущениям от искусства, и огромной крестьянской страной, которая сразу после пения «Господи, помилуй!» и шествий за Рождественской звездой на Святки подняла красную звезду, развернула транспаранты и так же пошла за чучелом Чемберлена. Сам сплав исторической ситуации и того, что созрела группа людей, которая не только приняла западные формы, но их переосмыслила и умудрилась ещё в них внести свою самобытность (прежде всего, народного характера) — именно это и положило начало авангарду. Русский авангард — всё-таки не чисто художественное явление.
— А западный?
— А можно ли говорить, например, о французском авангарде? Нет, говорят о школах французских импрессионистов, фовистов, кубистов… Где употреблялось слово «авангард»? Например, в Италии в период фашистского режима.
— То есть, авангард — это во многом политика?
— Мне кажется, что авангард — это феномен смыкания радикальных, экстремистских социальных взглядов, желания преобразовывать действительность вокруг себя сейчас и немедленно и отказа от традиционных форм искусства. И, конечно, борьба за эти изменения. Можно ли отделить, допустим, творчество Маяковского от его политических убеждений? Вряд ли, хотя итальянские футуристы, на которых он ориентировался, в большинстве своём были вовсе не коммунистами. Но нам важно спросить: был ли Маяковский искренен как художник и поэт? И мы ответим: конечно, был! Был ли он талантлив? Прежде всего, как поэт, — конечно, да!
Как течёт река…
— Если бы не было конкретных людей, которые входили в «Ослиный хвост», в ЛЕФ и в любую другую авангардистскую группу, авангард состоялся бы или нет?Другое дело, что мы не знаем всех механизмов, двигавших авангардистами. Например, как появился кубизм? Пабло Пикассо зашёл в мастерскую к Жоржу Браку и увидел работу, которую тот ещё не экспонировал. Пикассо посмотрел на неё, быстро написал свою картину и скорее выставил. Это было поводом для их многолетней вражды — прежде всего, из-за обиды Брака, потерявшего, как бы сказали сейчас, «интеллектуальную собственность».
Мог бы авангард пойти совершенно другим путём? Да, безусловно. Была, например, изумительная группа, которая называлась «Маковец», куда входили такие художники, как Чернышов, Фаворский, Чекрыгин, связанные с традицией русского религиозного мышления. Но ведь и они были революционны по отношению к академической школе!..
— Произошёл ли в русском изобразительном искусстве 1910-х — 1920-х годов качественный рывок?
— Слово «рывок» предполагает продвижение вперёд, поэтому я бы сказал о качественном изменении.
— А Вы не верите в прогресс в искусстве?
— Как раз именно авангардная позиция предполагала и предполагает по сей день, что развитие искусства — закономерный процесс, подобный эволюции. Сначала было первобытное искусство, потом настала следующая эпоха — Древний Египет, и так далее. И выводится схема развития искусства от древних времён до наших дней… Но если мы говорим, что авангард закономерен как явление, то получается, что «Чёрный квадрат» лучше и совершеннее, чем «Троица» Рублёва, или, как минимум, чем портреты Репина.
А ведь, на самом деле, это величины, несопоставимые по многим критериям. И прежде всего потому, что «Чёрный квадрат» — это использование контекста, и, как следствие, уже не искусство в том виде, каким его понимали предшественники Малевича. А, во-вторых, потому, что ценность этой картины — вопрос сугубо индивидуальной оценки. Здесь мы вторгаемся в такую область, о которой люди не любят говорить, или говорят лживо, или говорят не всё, что думают. Это область внутренних приоритетов, которые связаны не только и не столько с эстетическими ценностями, сколько с ценностями духовными. И поэтому здесь много лукавства.
Есть исследователи, которые считают, что авангард в целом — один из самых иронических моментов в истории, связанных с финансовой составляющей жизни.
— То есть людям очень хотелось разбогатеть, и они создали авангард?
— Скажем так: и этот момент тоже присутствовал. Не будем скрывать, что в арт-бизнесе, как и в шоу-бизнесе, раскрутка имени всегда была важна.
Об этом есть замечательный рассказ у Андре Моруа, который называется «Рождение знаменитости». Писатель заходит к своему приятелю — художнику и обнаруживает его пишущим букет цветов. Он смотрит, как работает художник, и говорит: «Ты знаешь, это всё мило, честно, ты добрый малый, но публика (обратим внимание, что он говорит о буржуа) тебя не оценит и не поймёт, потому что этого сейчас недостаточно. Ты должен сделать что-нибудь своё!» — «Ну что же своё я могу сделать?» — «А ты возьми голубой фон, нарисуй на нём галуны, ордена и коня и назови это „Портретом генерала“, а фабричную трубу и сжатый кулак назови „Портретом промышленника“». — «Но это же будет неискренне, а я — не мастер болтать!» — «Если к тебе будут сильно приставать с вопросами, ты затянись трубкой покрепче, выпусти кольцо дыма побольше и ответь: „А вы видели когда-нибудь, как течёт река?“».
И вот художник, вдохновлённый этой коммерческой идеей, начал работать над указанными писателем задачами, проработал их, и они устроили выставку. Выставка произвела небывалый фурор; к художнику все подходили, с ним беседовали, и писатель видел всё новые и новые кольца дыма и слышал всё громче и громче повторяемое: «А вы видели когда-нибудь, как течёт река?»
А когда толпа схлынула, они остались вдвоём, и писатель с хохотом заявил: «Как мы их обманули!» На что художник, уже заключивший несколько договоров, нахмурился и выпалил: «Болван! В этой манере что-то есть». — «Вот так номер!.. — изумился писатель. — Вспомни, кто подсказал тебе эту манеру?!» И тогда художник затянулся трубкой, выпустил облако дыма и сказал: «А ты видел когда-нибудь, как течёт река?»
— Вы сказали, что «Чёрный квадрат» был игрой на контексте и что восприятие искусства с этого времени поменялось.
— Это был один из первых случаев, когда человек, предполагая увидеть картину, увидел выкрашённый чёрной краской кусок холста. Мало того: на первых выставках супрематистов Малевич вешал эту картину в угол напротив входа и называл её «иконой нового, безбожного времени»! Что, там был изображён чёрт? Нет, там не было изображено ничего, и это «ничего» заняло место иконы.
По сути, если стоит просто покрашенный чёрным квадрат — это не более чем покрашённый чёрным квадрат, который может нарисовать пятилетний ребёнок. В таком случае шахматная доска — великое произведение искусства. Но фокус-то был в использовании контекста и в том, что первым в нашей стране на подножку этого трамвая встал Казимир Малевич! Будь он в любой другой ситуации, «Чёрный квадрат» стал бы всего лишь одной из многочисленных авангардистских разработок (у него же есть, например, такой малоизвестный поздний шедевр, как «Два нуля», где карандашом нарисован знак «00», который раньше изображался на общих уборных). И живи Малевич во Франции, через некоторое время он бы нашёл успешное применение своим разработкам — как теоретическим, так и практическим, — и его институт, Гинхук, стал бы первым институтом дизайна.
Я бы не стал принижать Малевича и говорить, что это был — я слышал такие трактовки не однажды — слабый реалист, слабый импрессионист, но сильный авангардист. Он, прежде всего, игрок со смыслами: посмотрите на картину «Еврей-дачник», на портреты русских крестьян — большинство этих изображений наделено контекстом времени, в которое они были созданы.
Хорошо это или плохо, но так стало, что он олицетворяет своё время. И это замечательно: когда у времени лицо — чёрный квадрат, оно само за себя говорит, и спрятаться за него невозможно. Является ли это обманом? Мне кажется, что каждый человек, говоря словами классика, или «рад обманываться», или «не рад обманываться» сам. Сейчас этот процесс воспринимается как игра, доставляющая наслаждение, а тогда это всё-таки было нечто большее.
Продолжение следует…
Даниил Сидоров
http://www.taday.ru/text/81 044.html
