 |
| Радонеж | П. Шорников | 21.11.2007 |
Православная церковь «3аднестровья» в годы румынской оккупации. 1941−1944 годы
Политика государственного атеизма, проводимая в России/СССР с 1917 года, сыграла трагическую роль в разжигании гражданской войны. Она препятствовала консолидации общества в 20−30-е годы, а в период Великой Отечественной войны агрессоры пытались использовать конфликт между государством и Церковью в своих интересах. Возможно, более активно и целенаправленно, чем это делали германские оккупанты в соседних областях Украины, пытались использовать в своих целях Церковь румынские власти в Приднестровье. Задачи, методы и результаты церковной политики режима Антонеску в регионе заслуживают специального рассмотрения.22 июня 1941 года Румынское королевство вместе с Германией вступило в войну против СССР. Начало войны оказалось неудачным для Красной Армии, и войска противника оккупировали обширные территории на Западе страны. В Бессарабии был восстановлен порядок, существовавший до 1940 года. В Кишинев вернулся митрополит Ефрем (Тигиняну), который до 1940 года занимал эту кафедру в составе Румынской Церкви.
На Одесскую область Украины и Молдавское Приднестровье власть Бухареста, ни политическая, ни каноническая, не распространялась никогда. Левобережье Днестра было оккупировано немецко-румынскими войсками к 13 августа 1941 года. По германо-румынскому соглашению Хауффе-Тэтэрану, заключенному в Бендерах 30 августа 1941 года, область между реками Днестром и Бугом передавалась Румынии в качестве вознаграждения за ее участие в войне против Советского Союза.
Румынская зона оккупации, включавшая левобережные районы Молдавии, Одесскую область и часть территории Николаевской и Винницкой областей Украины, получила официальное название «Транснистрия» («Заднестровье»). То обстоятельство, что Румыния была православной страной, создавало в ее оккупационной зоне особые условия. В политическом и церковном отношениях она была подчинена Румынии. Однако церковные авторы справедливо отмечают, что свою юрисдикцию на эти территории Румынская Церковь распространила без согласования с Московской Патриархией, то есть канонически незаконно. Несомненно сознавая это, Румынский Патриархат в сентябре 1941 года все же учредил в «Транснистрии» православную миссию во главе с архимандритом Юлием (Скрибаном), известным русофобом. Военный диктатор Румынии Ион Антонеску лично давал указания, как развертывать миссионерскую деятельность в «Транснистрии» и как подбирать кадры «миссионеров».
Церковная жизнь за предшествующие десятилетия была здесь разрушена. Из 891 церкви, существовавшей на территории между Бугом и Днестром в 1917 году, к осени 1941-го 363 были закрыты, 269 — частично разрушены, 258 — разрушены полностью, и только одна действовала.
Оккупация началась с казней и актов геноцида. В десятках тюрем и концлагерей «Заднестровья» томились десятки тысяч заключенных. Населению, остающемуся «на свободе», был оставлен выбор — смерть или существование на положении рабов без шансов на образование и социальное продвижение. Под влиянием бедствий войны и политики оккупантов религиозность населения возросла. Румынский архимандрит Антим (Нику), служивший в те годы в «Заднестровье», отмечал массовое крещение жителями детей и большое количество венчаний. В 1941—1943 годах на территории «Транснистрии» стало функционировать 12 монастырей и до 500 храмов. На 30 июня 1942 года в области служило 287 священников, 18 диаконов и 106 псаломщиков. Сам факт, что в области удалось открыть большинство действовавших до революции храмов, свидетельствует о вовлечении тысяч людей в церковную жизнь.
Способствуя восстановлению церковной структуры, оккупанты преследовали отнюдь не церковные цели. Румынская миссия в «Заднестровье» была призвана содействовать решению общих задач оккупационной администрации — подавлению народного сопротивления и укреплению румынской власти в области путем румынизации ее населения. Архимандрит Юлий незамедлительно, не затруднив себя даже пропагандистским обеспечением этого решения, перевел богослужение в «Заднестровье» на принятый в Румынии новый стиль, по григорианскому календарю. Учитывая нехватку священнослужителей, румынский Синод дал распоряжение рукополагать местных русских из лиц, имеющих необходимое образование. Но русские священники, которым пришлось служить в «Транснистрии», впоследствии свидетельствовали, что члены румынской миссии подозревали их в русофильстве, а получение должности требовало преодоления многочисленных искусственных препятствий.
В церковной миссии, как и в других румынских учреждениях, процветали взяточничество и поборы. Поскольку служение Богу было связано с унижениями и мздоимством, на этот путь становились немногие. Усиленную таким образом нехватку местных священнослужителей румынские власти использовали в целях румынизации клира, комплектуя его священниками-румынами. К осени 1942 года население области между Днестром и Бугом, превышавшее 2,3 млн чел., окормлял всего 461 священник, в том числе 196 местных уроженцев и 265 священнослужителей, направленных сюда Патриархией Румынии.
В 1941—1943 годах в «Заднестровье» по инициативе или с согласия румынских властей были отремонтированы 474 церкви; кроме того, открылись 119 молельных домов. Это была политико-пропагандистская мера. В ремонте 19 церквей приняли участие румынские солдаты. Одну из православных церквей отремонтировали немецкие солдаты — протестанты и католики. Во многих местах румынская администрация выделяла церквям землю, по 5−10 гектаров на церковь.
С 1 марта 1942 года при Одесском университете начали работу богословские курсы для студентов всех факультетов. В будущем планировалось учредить в Одессе богословский факультет. 30 ноября 1942 года в Дубоссарах открылась Духовная семинария. Ее ректором назначили Д. Христеску и приняли на обучение 80 студентов. На семинарию возлагалась задача румынизации церковной жизни, а в перспективе — и населения «Заднестровья», потому занятия в ней проводились на румынском языке. С января 1943 года в Одессе начала действовать православная Духовная семинария. По соседству с Дубоссарами, в селе Кошница, был возрожден скит св. Михаила (1). Обеспечивая себе духовную монополию в области, Румынская Патриархия запретила в «Заднестровье» деятельность Украинских автономной и автокефальной Церквей, которые свободно существовали в зоне немецкой оккупации — в «рейхскомиссариате Украина».
Эти меры могли обеспечить режиму Антонеску определенные симпатии верующих. Однако они осуществлялись в контексте проводимой оккупантами политики террора, эксплуатации и грабежа. Открытие, реконструкция, ремонт и постройка церквей потребовали значительных средств, и румынские власти насильственным образом собирали их с населения. Кроме того, губернаторством «Транснистрия» предоставлялись прихожанам специальные кредиты, с обязательством вернуть их после открытия храмов. Местное население участвовало в ремонтных работах и сборах средств на восстановление храмов. Данных о том, что церковную политику оккупантов население рассматривало как их заслугу, нами не обнаружено.
Добиваясь смирения населения и даже поддержки им оккупационной политики, руководители миссионерских структур и «светская» румынская администрация проводили специальные курсы и совещания, к участию к в которых привлекали руководителей сельской администрации, священников, учителей. С расчетом внушить верующим почтение к Румынии оккупационные власти использовали также религиозную литературу, проповеди, благотворительность. В храмах румынские миссионеры принуждали прихожан покупать портреты фашистских диктаторов Гитлера, Муссолини, Антонеску, восхваляли и прославляли их. Каждое политическое событие, если это было возможно, румынские миссионеры сопровождали богослужениями с кощунственными просьбами к Богу оказать помощь захватчикам. Как праздники отмечала оккупационная Церковь годовщины нападения Германии и Румынии на СССР, даты захвата городов, дни рождения Гитлера. В честь румынских солдат, погибших на войне, проводились торжественные заупокойные панихиды. Духовенству было предложено во всех храмах по воскресеньям устраивать «религиозно-нравственные чтения» с прославлением «освободителей"-оккупантов. В Одессе и Тирасполе во всех церквах служили торжественные молебствия по случаю дня рождения и дня ангела губернатора Алексяну. В оккупационной печати румынские миссионеры и их местные прислужники выступали с клеветническими выпадами против патриарха Московского и Всея Руси Сергия и Священного Синода.
В Одессе, Тирасполе, Рыбнице, Балте и ряде других городов были открыты «дома христианской культуры» — своеобразные церковные клубы, где миссионерами проводились собрания верующих, лекции, вечера с пением румынского гимна. Большое внимание уделяли миссионеры постановке религиозной пропаганды среди рабочих. На предприятиях для них устраивались специальные лекции, сопровождаемые чтением стихов, пением, музыкой. Румынские миссионеры использовали в своих целях радио, кино, театр. В селах священники создавали религиозные «кружки культуры». Объектами внимания румынских миссионеров являлись также тюрьмы, трудовые и концентрационные лагеря, лагеря для военнопленных. Специальные священники «обслуживали» Тираспольскую центральную тюрьму для политзаключенных и такой же застенок в Рыбнице. В Одессе румынская церковная миссия располагала издательством и типографией, выпуская антиславянскую и антисоветскую литературу, а также журналы.
Важнейший участок своей деятельности румынские оккупанты в рясах усматривали во влиянии на детские умы. В школах они «работали» как с учащимися, так и с педагогами. Было введено преподавание Закона Божьего, причем уроки эти миссионеры сопровождали чтением румынской шовинистической литературы и заучиванием румынских националистических гимнов и стихотворений. В Одесском университете была учреждена кафедра богословия, располагавшая целой библиотекой книг румынского националистического и профашистского антирусского и антиукраинского толка. Студентов обязали слушать курс богословия, который читал румынский миссионер архимандрит Антоний (Харгел). Для педагогов летом 1942 года были устроены богословские курсы, в Одессе их посещало 200 учителей, в Тирасполе — 150.
Однако в целом масштабы восстановления церковной организации не соответствовали видам оккупационных властей. К осени 1942 года в «Заднестровье» действовала только одна церковь на 6−7 сел. Румынская церковная миссия явно не справлялась с поставленными перед ней политическими задачами. В ноябре 1942 года, когда румынские войска под Сталинградом были разгромлены, а немецкие окружены, Скрибан, не сумевший добиться авторитета у клириков и верующих, был заменен епископом Виссарионом (Пую), молдаванином, выпускником Киевской духовной академии, хорошо знавшим церковнославянский, русский и украинский языки, бывшим иерархом Бессарабской Церкви и Черновицким митрополитом. Новый глава миссии был знаком с Ионом Антонеску и пользовался правом личного обращения к диктатору. Последнее обстоятельство обеспечивало ему определенную независимость как от Патриарха Румынии Никодима, так и от гражданского губернатора Г. Алексяну.
К месту новой службы, в Одессу, епископ Виссарион прибыл 6 декабря 1942 года. Он ощущал себя своего рода церковным наместником главы румынского государства в «Заднестровье», и при решении ряда вопросов церковной жизни обращался не к патриарху Никодиму, а к «кондукэторулу». «Завоевание любого народа, — размышлял он в письме к Антонеску от 5 января 1943 года, — начинают оружием, продолжают данной ему администрацией, но оно не может быть завершено иным образом, нежели его духовным завоеванием…» (2). Нехватка священнослужителей, указал духовный «завоеватель» далее, препятствует дальнейшему развертыванию церковной сети. По мнению владыки Виссариона, требовалось не менее 2000 священников (3). В целях повышения эффективности управления церковными учреждениями и контроля над клиром епископ разделил «Заднестровье» на три епархии: Северную — с центром в Тульчине, Центральную — с центром в Балте и Южную — с центром в Одессе. Во главе Северной епархии был поставлен упомянутый архимандрит Антим (Ника), во главе Центральной — епископ Василий (Стан), в Одессе главой епархии оставался сам владыка Виссарион. Патриарх Румынии Никодим дал ему назначение быть епископом Одесским и всея Транснистрии, но свои письма к Антонеску Пую подписывал титулом «митрополит». Ближайшими помощниками главы миссии являлись 14 благочинных.
Поддерживая политику национальной ассимиляции населения «Заднестровья», владыка Виссарион вместе с тем считал политически целесообразным дозировать лингвистическое насилие. В Транснистрии, докладывал он диктатору 20 мая 1943 года, имеется 607 приходов, в том числе 62 с молдавским и 98 — со смешанным населением; итого проводить церковную службу на румынском языке следует в 160 приходах. Для 447 приходов с украинским, русским и болгаро-украинским населением следует изыскать священников, знающих славянский язык (4). Он не препятствовал совершению богослужений на церковнославянском языке, нередко сам читал проповеди по-русски. Из местного духовенства он поощрял тех, кто принадлежал ранее (в советский период) к канонической Церкви, «обновленцев» и самосвятов принимал в клир только после их перерукоположения. В апреле 1943 года, стремясь наладить отношения с русскими старообрядцами, владыка Виссарион, ссылаясь на их просьбы, обратился к И. Антонеску с ходатайством об освобождении Белокриницкого митрополита Тихона (Качалкина), взятого под стражу румынской полицией в январе. В мае духовный лидер липован был освобожден (5).
Этими мерами владыке Виссариону удалось завоевать некоторое доверие православных русских и украинцев. Однако оно не распространялось на прочих румынских «миссионеров». За малым исключением, они не знали ни церковнославянского, ни русского языков, и верующие, включая молдаван, плохо понимали их. Формируя кадры миссионеров, правительство Антонеску создавало для них льготные условия. Румынские клирики приезжали в «Транснистрию» на 6 месяцев и затем их сменяли другие священники. В оккупированной области «миссионерам» выплачивали тройное жалование, выдавали промтоварный и продовольственный пайки; им предоставляли возможность получать деньги за требы с населения и изыскивать другие доходы. Румынские священники получали 600 оккупационных марок РККС в месяц, тогда как местные — русские, украинцы, молдаване — всего 200. Кроме того, за «миссионерами» сохранялись доходы по прежним приходам. Не довольствуясь большим окладом и пайком, многие из них занимались спекуляцией, скупали золотые вещи, драгоценные камни, всевозможные ценности, бессовестно вымогали у верующих деньги за требы. Развращенные своей причастностью к власти и «вахтовым» порядком службы, румынские миссионеры курили на улицах, посещали рестораны, театры, кафе.
Некоторые румынские священнослужители являлись агентами сигуранцы, другие информировали политическую полицию о настроениях населения по собственной инициативе. Прихожанам становились известны проведенные полицией по их доносам аресты партизан, подпольщиков и других патриотически настроенных прихожан. В конце апреля 1943 года, при депортации 3000 украинцев из Рыбницкого уезда, румынский священник Калофетяну, служивший в церквах сел Вада-Турково и Белочи, собрал у жителей, подлежащих «переселению», ковры, одеяла, полотенца, подушки и другие вещи, а также 700 оккупационных марок, пообещав взамен ходатайствовать об отмене приказа об «эвакуации». Тем не менее, депортация состоялась. «Такое поведение Калофетяну, — отмечено в сообщении румынской секретной службы, — произвело удручающее впечатление на местных жителей» (6). Принадлежность к оккупационной администрации и социальное неравенство привели к изоляции «миссионеров» и от местных священнослужителей, и от паствы. В «Заднестровье» они чувствовали себя чужаками, — кем, собственно, и являлись, — и после Сталинграда под различными предлогами особенно настойчиво добивались досрочного возвращения в Румынию. За март-апрель 1943 года их численность в области, несмотря на прибытие «пополнений», сократилась на треть — до 182 человек.
Возможности заменить священников-румын местными священнослужителями не было. Молдаване, плохо понимая румынский язык и, возможно, по политическим причинам, учиться в Дубоссарской семинарии не желали, к осени 1943 года там по-прежнему обучались всего 82 слушателя. В Одессе члены церковной миссии не могли изыскать желающих получить духовное образование на украинском языке, и священников для работы в украинских приходах и школах с обучением на украинском языке обучали на русском языке (7). Поэтому главную ставку владыка Виссарион все же сделал на использование священнослужителей, направляемых в область из-за Днестра. 20 мая он предложил «правителю» мобилизовать в Бессарабии 165, а в Пруто-Карпатской Молдове — еще 65 священников, знающих славянский язык, и направить их в «Транснистрию». Демарш не возымел действия, и 3 июня 1943 года митрополит вновь обратился к И. Антонеску с просьбой «объявить мобилизацию священников в Молдове и Бессарабии», дабы пополнить кадры клириков. Из потребных 2000 священников, повторял он, есть только одна четверть (8).
Видимо, под давлением правительства, Патриархия Румынии приняла требуемые меры. С 10 августа по 15 сентября в «Заднестровье» прибыли и немедленно получили приходы 57 румынских священников. К октябрю 1943 года число местных священников возросло до 213, а число священников-румын — до 328 (9). Ставка на румынизацию клира, таким образом, осталась неизменной. Чтобы вдохновить команду пастырей, 15 октября 1943 года владыка Виссарион представил к награде директора Дубоссарской семинарии священника Думитру Кристеску и преподавателя Иоанна Григориу (10), только по году проработавших в «Заднестровье».
Но сдержать распад румынской церковной структуры было не в силах главы миссии. По мере приближения фронта отток румынских священнослужителей на родину стал неодолимым. Пую чинил им препятствия, продолжал настаивать перед духовными и светскими властями Бухареста на направлении в «Транснистрию» все новых групп румынских клириков. Однако сам митрополит также был не прочь покинуть Транснистрию. В ноябре 1943 года, когда Красная Армия освободила Киев, он обратился не к Патриарху Румынии, а к Антонеску с просьбой разрешить ему выехать на лечение за границу.
Медицинские показания к тому у престарелого иерарха, несомненно, имелись, однако диктатор не отреагировал на его попытку покинуть свой пост. 1 декабря владыка Виссарион направил «кондукэторулу» очередное письмо, в котором подвел неутешительный итог своей пастырской деятельности. Дубоссарская семинария, признал он, прекратила существование, поскольку «немногие семинаристы, набранные из старых дьяконов и певчих, из страха большевистского вторжения в Транснистрию разбежались по домам». Румынские священники дюжинами подавали прошения о предоставлении «отпусков», мотивируя их болезнями жен, детей и других родственников. Что оставалось делать митрополиту? «Считаю мой годовой мандат завершенным, дабы не продолжать его в условиях, меня компрометирующих, и дабы не остаться командующим без офицеров, без войск и без оружия, прошу о возвращении меня в мою келью в монастыре Нямц (скит Введения), где я мог бы позаботиться о здоровье и об утешении хотя бы моей души» (11).
Однако завершить мандат главе миссии помогли не эти признания, а его недоброжелатели в оккупационной администрации «Транснистрии» и в церковных структурах. Сопротивление населения в Приднестровье обрело к тому времени и религиозный характер. Уже в 1942 году, когда для возобновлявших свою деятельность монастырей и храмов привозили утварь из Румынии, это вызывало протесты славянского населения. Адвентисты Бессарабии, сообщала сигуранца, установили негласные связи с адвентистами Румынии. Осенью 1943 года группа адвентистов, проживающих в Бендерах, через сектантов — румынских офицеров поддерживала контакты с военнопленными-адвентистами, содержавшимися в лагере Суклея (12), и, вероятно, оказывала им помощь. И, наконец, меры владыки Виссариона по налаживанию добрых отношений с верующими, особенно использование им русского языка в богослужении и в общении с клириками и прихожанами, прежде терпимые церковными и светскими властями как тактические уловки, осенью 1943 года, когда стало очевидным недовольство И. Антонеску итогами его деятельности, были истолкованы как нежелание считать первоочередной задачей миссии румынизацию Одесской епархии. В декабре 1943 года митрополит был отозван из «Заднестровья». Его преемником в должности начальника миссии стал молодой архимандрит Антим (Ника), ужесточивший курс на румынизацию церковной жизни «Заднестровья». В феврале 1944 года он был хиротонисан в Бухаресте во епископа Измаильского и Транснистрийского, но уже в конце месяца продвижение Красной Армии вынудило миссию покинуть Одессу и переехать сначала в Тирасполь, а затем в Измаил. Вместе с ним бежали и «миссионеры».
На политические взгляды православных верующих все более значительное воздействие оказывала патриотическая позиция Русской Православной Церкви. 24 ноября 1941 года митрополит Сергий провозгласил, что «фашистские изверги являются сатанинскими врагами веры и христианства. У русских людей, у всех, кому дорога наша Отчизна, сейчас одна цель — во что бы то ни стало одолеть врага». В январском послании 1942 года, обращенном к жителям оккупированных территорий, глава Русской Церкви призвал их хранить верность Отечеству, не становиться на путь предательства Родины. В первую годовщину начала Великой Отечественной войны митрополит Сергий издал два послания — одно для москвичей, а другое для всероссийской паствы. В послании всей Церкви ее глава обличал нацистов, которые в пропагандистских целях присваивали себе миссию защитников христианской Европы от нашествия коммунистов. В ноябре и декабре 1942 года митрополит Сергий обращался с воззваниями к единоверному румынскому народу, который был вовлечен в войну с Россией, с призывом порвать союзнические отношения с фашистской Германией. В Рождественском послании 1943 года митрополит Сергий писал, что мы теперь не только верим, но и видим, что победа определенно перешла на нашу сторону. Пасхальное послание 1943 года заканчивается словами: «С Божией помощью наша доблестная русская армия изгонит фашистскую нечисть из пределов нашей Родины». В июне 1943 года митрополит Сергий просил благословения у Господа на продолжение «патриотического подвига и на фронте, и в тылу, и да сотворит Господь, чтобы третий начинающийся год военной страды стал для нас годом победы».
В передачах Московского радио возобладало уважительное отношение к Церкви. В эфире зазвучали приветствия церковных иерархов главнокомандующему Вооруженными Силами СССР И.В. Сталину в связи с 25-летием Октябрьской революции и победами Красной Армии, имена святых князей Александра Невского и Димитрия Донского, русских полководцев А.В. Суворова и М.И. Кутузова. Сведения об изменении к лучшему отношений советского государства и Церкви проникали и в «Заднестровье», соединяя в сознании слушателей традиционную любовь к Родине с интернационализмом.
В расположение советских властей к Церкви, разумеется, поверили не все. Опасаясь наказания за «сотрудничество с врагом», из «Заднестровья» эвакуировались и некоторые русские священнослужители. Их судьба оказалась прискорбной. По инициативе Антима, Измаильской епископией была учреждена комиссия по проверке документов у русских и украинских священников, прибывших из-за Днестра. Тех, кого уличали в нежелании проводить румынизацию населения, комиссия передавала румынской жандармерии для отправки их в концлагеря. Русских и украинских священников не допускали к занятию приходов, лишали их права церковного служения.
Будущее было за оптимистами. После бегства оккупантов управление всей церковной жизнью Приднестровья взял на себя настоятель Одесского Свято-Пантелеимонова монастыря выходец из Бессарабии отец Василий Солтици.
Церковная политика румынских оккупантов была направлена на установление духовного контроля над населением Приднестровья и его румынизацию. Румынская церковная миссия, действовавшая здесь в 1941—1944 годах, представляла собой оккупационное учреждение, обладавшее определенной автономией в аппарате т.н. губернаторства «Транснистрия», поэтому возрождение церковной жизни в Приднестровье носило ограниченный характер. Использование церковной организации в политических целях не принесло румынским властям существенных выгод. Вместе с тем оно компрометировало Церковь в глазах верующих, способствовало распространению сектантства. Решающую роль в провале церковной политики режима Антонеску сыграл поворот от конфронтации с Православной Церковью к союзу с ней, осуществленный руководством СССР в ходе войны.
ЛИТЕРАТУРА:
1. Национальный архив Республики Молдова. Ф. 706. Оп. 1. Д. 1054. — Л. 125.
2. Там же. — Д. 1049. — Л. 6.
3. Там же. — Л. 7,8.
4. Там же. — Ф. 706. Оп. 1., Д. 1054. — Л. 459.
5. Старообрядцев Молдавии живое слово. Материалы международной научно-практической конференции «Старообрядчество Молдавии: истоки и современность». 14−16 декабря 2002 г. — Кишинев, 2003. — С. 84−86.
6. Молдавская ССР в Великой Отечественной войне Советского Союза 1941−1945 гг. Т. 2. В тылу врага. — Кишинев, 1976. — С. 150.
7. Национальный архив Республики Молдова. Ф. 706. Оп. 1. Д. 1054. — Л. 128, 130.
8. Там же. — Л. 454, 459.
9. Там же. — Л. 223, 124.
10. Там же. — Д. 1055. — Л. 149.
11. Там же. — Д. 1054. — Л. 160, 93−96.
12. Там же. — Ф. 680. Оп. 1. Д. 4666. — Л. 477.
П.M. Шорников, канд. ист. наук, доцент кафедры отечественной истории ИИГП ПГУ им. Т.Г. Шевченко
