 |
| Православный Санкт-Петербург | Юрий Богомолов | 20.11.2007 |
Были те знамения или не было их — сама жизнь Суворова была ясным знамением: правда Божия может действовать и на войне, оружие, кровопролитие могут быть выражением воли Божией и праведного суда Его. Суворов понимал войну как последнее средство в лечении общественных болезней: где другие лекарства не помогли, нужна хирургическая операция. А при операции лишняя кровь ни к чему. Сама гениальная стремительность суворовских побед объяснялась его отвращением к человекоубийству: «Люблю, — говорил, — Гомера, но не люблю десятилетней троянской осады. Какая медленность, сколько бед для Греции!» Сам он нашёл бы способ взять Трою за один день, чтобы и мир скорее установить, и лишних жертв избежать. После взятия Варшавы Александр Васильевич сказал: «Миролюбивые фельдмаршалы при начале польской компании провели всё время в заготовлении магазинов. Их план был сражаться три года с возмутившимся народом. Какое кровопролитие!.. Я пришёл и победил. Одним ударом приобрёл я мир и положил конец кровопролитию». Итак, военный гений его служил делу мира. Обратить необходимое зло в желаемое добро — это ли не дело святости?
Подобно тому как Иоанн Кронштадтский, приняв священнический сан, поразился дремучему безбожию столичного обывателя, так и Суворов, встав во главе войска, ужасался духовной темноте тогдашнего русского солдата. И вместе с воинским званием принял на себя апостольское служение, изо всех сил приобщая солдат к вере Христовой. «Сих мужиков в солдатском платье учили у меня молитвам, — вспоминал он, — тако и познавали они, что во всех делах Бог с ними».
14 октября почитатели памяти Суворова отметили 220-летие победы на Кинбурнской косе. Кинбурнская коса — узкая полоска суши и русская крепость на ней. Против двухтысячного русского гарнизона на косу высажен пятитысячный турецкий десант. В начале сражения — генерал Суворов в церкви: Покров настал, служится праздничная литургия. Генералу доносят о турецком нападении. Он коротко отдаёт приказ стянуть войска к крепости, но сам покинуть храм не торопится. Лишь дождавшись конца службы и поцеловав крест, он выходит к войску и начинает битву. Решительный удар — и более чем вдвое превосходящий по численности противник разбит и обращён в бегство. В этом весь Суворов: он стремителен, но не суетлив, он может медлить столько, сколько нужно, лишь бы не остаться без Божьего благословения.
…Такой вот глупый вопрос меня порой занимал: если бы Суворов и Наполеон встретились на поле боя — кто бы победил? И тот и другой — величайшие полководцы своего времени, символы военной славы своих стран, смелые стратеги, для которых кровавый бой был стихией творческой, моментом высшего озарения…
И прекрасно сознавая всю нелепость такого вопроса, я тем не менее рискнул задать его заместителю директора Суворовского музея по научно-просветительской работе А.К.Тучапскому. Артемий Кириллович сперва только руками развёл:
— Ну знаете!.. Что значит — кто победил? А в каком бою? А какие войска были бы у того и другого? Обученные ли? Усталые ли? Сытые ли? И в какой местности произошёл бы этот ваш воображаемый бой? И каковы, наконец, были бы его цели?
А потом он задумался и сказал такие слова:
— А вы знаете… В каком-то смысле подобный бой состоялся… Нет, эта мысль требует объяснения. Вы знаете, что идея военной диктатуры давно занимала Директорию. Заговорщики только искали подходящую кандидатуру. Самыми желательными казались два молодых генерала: Бонапарт и Жубер. Причём Жубер нравился организаторам заговора больше — он казался им более талантливым как полководец и более покладистым как политик. Несомненно, он бы и стал вместо Бонапарта диктатором республиканской Франции, если бы… Если бы в бою с Суворовым не был убит, а его войска не потерпели бы сокрушительное поражение. Суворову не довелось сразиться с Бонапартом, но он дрался с человеком, которому судьба сулила место Бонапарта. Победа Суворова повернула ход истории! Наш великий полководец стал в тот момент рукой Божией, которая поменяла фигуры на шахматной доске истории.
На самом почётном месте в Суворовском музее — ордена, полученные полководцем. Зачем святому ордена? Но даже эти знаки человеческой гордыни полководец сумел превратить в свидетельство глубокого смирения. В дни немилости, лишившись права носить военный мундир, Суворов не захотел расстаться лишь с одной своей наградой: орденом Св. Анны, когда-то вручённым ему самим Павлом Петровичем. Нося этот орден, Суворов как бы свидетельствовал царю: ссора ссорой, а он остаётся верным слугой, помнит царские милости и в любой момент готов к примирению. Прочие же ордена… Их орденские ленты впоследствии служили закладками в напрестольном Евангелии в скромной деревенской церкви суворовского села Кончанского, а звёзды были нашиты как украшения на облачения священников… Суворов возвращал свою славу Господу: «Не нам, не нам, но имени Твоему!»
Будет ли Суворов официально признан святым или нет — это, в сущности, не важно. В народной памяти он свят. В истории России он навсегда останется Благословенным Победоносцем. Господь вёл его от победы к победе над земными царствами, Господь, несомненно, даровал ему и последнюю победу: «От дней же Иоанна Крестителя доныне Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его» (Мф. 11, 12).
