Растафарианство: ересь ямайствующих или Пасха чёрного человека?

1. Я вызываю Капитана Африка.

Хотя я и не слушал «Аквариум» в то время, когда молодой Гребенщиков пел про «белого растафари» и про «рутмана», не ошибусь, если скажу, что с тех пор очень многое изменилось. Людям уже не надо объяснять, Кто Такой Джа и почему песня про город Вавилон, а не про Ниневию и не про Мохенджо-Даро. Существование раста-культуры в России уже не кажется чем-то невероятным. Царственные львы и зелено-желто-красные цвета эфиопского знамени носятся стильной молодежью, музыка с ударом на слабую долю продается, покупается и доносится из динамиков, а любой текст о растаманах получается «сочинением на модную тему». Но, помимо распространенной моды, у каждого, кто начинает всерьез и внимательно изучать географию Кингстона или переводить любимые песни с ямайского-английского на русский, есть еще своя особенная история.

Мое детство прошло в те годы, когда все человечество оплакивало несчастную Саманту Смит, а печальные имена Чернобыль и Челленджер объединяли бывших врагов в общей скорби. Неспокойные вести приходили тогда и из далекой Буркина-Фасо. Развал экономики, небывалый рост коррупции, чехарда правительств, нищета и постоянные засухи поставили молодую западно-африканскую республику на грань катастрофы. Как водится, на краю пропасти, в гибнущем государстве явился Герой. Он дал своей стране новое имя «Родина Неподкупных Людей», вместо прежнего колониального названия Верхняя Вольта, он начал социалистические реформы, он стяжал славу африканского Че Гевары. Его звали капитан Томас Санкара.

Есть обычай запоминать первые слова, сказанные человеком, и считать их значимыми в его судьбе, но предание моей семьи оставило об этом самые отрывочные сведения. Гораздо легче вспоминается мой первый прочитанный текст. Когда самолет Томаса Санкары приземлился в Шереметьево и молодой капитан в форме и военном берете шагал мимо почетного караула, я, наверное, сидел на стульчике в одной из комнат детского сада и тихо завидовал тем, кого уже научили читать. Вечером того же дня моя мама предложила мне разобрать по буквам заголовки газеты «Труд». С белого листа, испещренного буквами, мне улыбался приехавший в СССР усатый председатель Национального Совета Революции.

Я уже ходил в школу, когда программа «Время» сообщила, что в Буркина-Фасо произошел госпереворот и капитана Санкару убили, и мне стало очень жаль его (как это?! Взяли и убили!).

Наверно, капитан приезжал в Москву не только за рукопожатиями, но советско-африканская дружба — один из редких случаев, когда мне не стыдно чувствовать себя жертвой пропаганды. И если в эру телевидения на маленького человека день за днем сыплются выступления чрезвычайных и полномочных послов Анголы, Руанды и Уганды, кинопутешествия Сенкевича по джунглям и саваннам, нигерийский народный театр в телепроекте «Радуга», что-то непременно произойдет с его психикой. Он сначала будет заучивать флаги и названия экзотических государств, немного повзрослев, прочтет «Шатер» Гумилева и записки Булатовича о негусе Менелике, и, коль скоро облик молодежной культуры формируется через музыку, легко догадаться, что основную часть его аудиотеки составят диски, на которых имена «Африка», «Эфиопия», «Конго» и «Ашанти» поются сотни раз.

Но и это еще не все. Ведь в тех же песнях слышатся другие слова, хорошо знакомые слуху, воспитанному на церковном богослужении: «Сион», «Вавилон», «Исход», «Царь Царствующих», «Господь Господствующих» и т. д. А тому, кто стремится глубже познать экзотический ямайский культ, все чаще встречается слово «Православие». Выходит, что писать для православного журнала о растафарианстве не то же самое, что писать о русском роке, книгах Толкиена и любом другом проявлении молодежной культуры. Ведь повод для разговора здесь не только очередная мода (пусть даже ее первоисточники и пропитаны христианским духом), но реальная история Тела Христова в ушедшем столетии. Это действительно так, несмотря даже на то, что многие наши соотечественники с дредлоками на голове пребывают в пространстве весьма далеком от Церкви, предпочитая 136 псалму корявые песенки про «растамана-марихуана».

Уже по своему библейскому происхождению растафарианство может быть интересно православному журналисту. Но я не собираюсь заниматься здесь сектоведением. Придирчивый разбор идей, высказанных полуобразованными ямайскими старейшинами в 30-х и 60-х, идей, которые к тому же слишком далеки от современных русских адептов, представляется мне неактуальным и таким же однобоким, как Полутелое Существо, прячущееся в нигерийских джунглях.

Первый исследователь растафарианства «с точки зрения эфиопского православного» Норман Хью Редингтон называл возникновение раста явлением «сверхъестественным"1. Словом «чудо» охарактеризовал свои ощущения один сибирский реггей-man после того, как узнал, что «Боб Марли незадолго до своей смерти принял христианское Крещение, и не просто Крещение, а в Православии!"2. Нечто чудесное пережил и я, когда понял, что не одинок в своей любви к Африканской Византии3, что богохранимое царство Елезвоя, Лалибелы и Зера-Якоба неожиданным образом нашло свое место в современной культуре, где уже изрядно натоптали кельтские ведьмы и индийские гуру. Предлагаю читателю свою версию «истории одного чуда», где постараюсь исследовать «ямайский феномен» в его историческом, культурологическом, религиозном и миссионерском аспектах.

Моя любовь к Африке по-прежнему остается детской!

http://www.sobranie.org/archives/8/6.shtml