 |
| Известия | Борис Клин | 17.11.2007 |
Впрочем, я немного отвлекся. Но лишь для того, чтобы подчеркнуть: нынешняя дата не из архива вытащена, а очень даже актуальна.
Идея созыва Поместного Собора созрела еще в начале прошлого века как ответ на общественный запрос на церковные реформы. В первую очередь речь шла о взаимоотношениях с государством. По мнению современного историка протоиерея Владислава Цыпина, превращение Петром I Церкви в часть госаппарата уже к середине XIX оттолкнуло от нее интеллигенцию, а к его концу — и простой люд.
В 1906 году в ходе предсоборных дискуссий большинство архиереев выступило за восстановление Патриаршества. Но православные интеллигенты, в основном профессора духовных академий, а также часть белого духовенства (приходские священники) выступали против. Они видели в этом утрату «соборности», под которой понимали коллегиальность управления.
Так же жарко спорили по вопросу о переводе богослужения на русский. Церковные, а не только светские издания писали, что церковно-славянский недоступен даже некоторым священникам. Приводились аргументы богословские: непонимание слов богослужения ведет к снижению учительского воздействия и потере смысла соборной молитвы, к бессмысленному соблюдению обрядов, а также к пренебрежению к дарам Святого Духа, сподобивших апостолов говорить на понятных языках. Вопрос обсуждался на епархиальных конференциях. Горячим сторонником перевода был священник Тихон Шаламов, отец знаменитого писателя Варлама Шаламова. Но и у противников были свои доводы. Разной степени убедительности. Обер-прокурор Синода Победоносцев уверял, что народ церковно-славянский знает, и непонятен он лишь интеллигенции. Другие говорили о технических сложностях, ведь понадобится не только текст, но и музыка, причем великая. Но более всего пугала угроза нового раскола.
Однако император Николай II решил отложить созыв Собора. Наблюдая за развернувшейся полемикой, царь счел, что он не даст обществу единства, а лишь вызовет новые разногласия, разделения и шатания.
Отношения между Церковью и Временным правительством сразу обострились. Сначала власти передали Министерству образования церковно-приходские школы. А затем и вовсе стало непонятно, на каком основании правительство вмешивается в дела церковного управления. Царь был хотя бы Помазанником Божиим. В итоге в 1917-м был созван Поместный Собор. Там давние оппоненты встретились вновь. Изначально речи «антипатриархистов» звучали громче. Но после большевистского переворота ситуация изменилась. Из трех кандидатов по жребию был выбран Предстоятель — святитель Тихон. Это единственное решение Собора, ставшее основой церковной жизни. Но ведь были и другие: править Патриарх должен был вместе с Синодом и Высшим советом из числа клириков и мирян. Епископов полагалось выбирать, а поместные соборы (высший орган) должны были стать регулярными. Советская власть исполнить их не позволила. Соборяне не успели решить вопрос о русском языке. А преданные большевикам «обновленцы» на долгие годы дискредитировали саму мысль о переводе. Но она жива и по сей день. Не прекращаются и диспуты об отношениях Церкви и государства, роли священноначалия в церковном управлении. Но не забыть бы о главном уроке Великого Собора, каждый десятый участник которого потом стал новомучеником. Как писал один из соборян, «в самый тяжелый момент Собор перестал выглядеть как Дума, а стал единым целым». Верующие сумели подняться над разногласиями, обрести единство.
