 |
| Страна.Ru | Мария Свешникова | 09.11.2007 |
Откуда они появлялись — загадка, ведь когда я заходила сюда, улица, лицом своим обращенная к изнанке вокзала, была пуста. Правда, есть еще дома, стоящие перпендикулярно, и именно там возле каждого подъезда стоят продавцы. Видимо, оттуда и приходят на эту сторону улицы, где практически в любом подъезде имеется аптека. Это — знаменитый Ленинский район Челябинска.
Ленинские задворки
На самом деле, не стоит думать, что дурь в Челябинске продают только в Ленинском районе. Металлургический, Советский, Калининский, Тракторозаводской, Северо-восток — в покупку-продажу анаши и героина вовлечены все спальные и рабочие районы. Остальные — тоже.Проведя полдня в Челябинске, понимаешь, что в распространении и употреблении можно обвинить едва ли не весь город.
Точки есть и постоянные, и фланирующие, которые работают в зависимости от количества покупателей в «часы пик».
Ленинскому, конечно же, дали название не случайно: имя вождя пролетариата получил район с самой что ни на есть развивающейся промышленностью. Здесь должна была сосредоточиться жизнь гегемона, что и произошло. Только вот производство либо встало, либо переехало в далекий пригород. А люди остались — с безработицей, с магазинами, в которых продавцы продают продукты через решетку, и с семьями, где 13-летние «бегунки» зарабатывают за день на свою дозу.
Попасть сюда не сложно, стоит только захотеть. Можно, приобщившись к массам, доехать на городском транспорте — что я и сделала. «У вас здорово, красиво, Красная площадь», — наконец-то осмеливаются заговорить со мной трое мальчишек в троллейбусе, увозившем меня к КБС. Разговор довольно быстро удалось повернуть в нужную сторону. «Ну, вроде и у вас неплохо». — «У нас ничего нет, только вокзал». — «А наркотики?» — «Точно. Наркотики есть. На вокзале». Когда стало понятно, что разговор дальше вокзала не двинется, пришлось поинтересоваться, как пройти в это замечательное место.
Тут они дрогнули и предложили добраться на перекладных. Ладно, не маленькие, дойдем, решила я, свернув за угол. Через 50 метров город накрыла тьма. Наверное, к лучшему, потому что бараки и якобы дорога, по которой надо было идти, не выдерживали никакой критики.
Здесь почти безопасно, в том плане, что если ты никого не трогаешь, то никто и не пристает.
Но повторить маршрут отчего-то не хотелось. Через 15 минут блужданий я решила спросить дорогу у трех сидящих в полной темноте тетушек: оказалось, что я на верном пути. Пока отходила, к ним подъехал джип — совсем по другому вопросу. Такие группки здесь кучкуются на протяжении всего маршрута.
Но самая энергичная торговля идет именно в тылу железнодорожных путей. И не случайно мальчишки говорили про вокзал — он в нескольких метрах, лишь мост перейти. Но и он обернулся к этому району своей самой неприглядной стороной. Правда, ее никогда не видели высокие комиссии из Москвы и «спасатели» от наркотиков, которые, выходя из вагона, поворачиваются к трагедии спиной.
А может, я ошиблась, и все не так плохо? Только тогда почему в трамвае во весь голос обсуждается, ««колько на сегодня брать — две или три»? Продавщица в обувном скорее недоумевает, почему ее сын не стал наркоманом. Видимо, лишь в силу характера — рисковать не любит. «А вот друга его на прошлой неделе хоронили. В 19 попробовал героин первый раз, и сразу — передозировка».
На самом деле, наркотики здесь были всегда. До Казахстана по здешним меркам — рукой подать, 150 километров.
Границы фактически нет, вот и едет страшный груз из Таджикистана, а везут его все, кому не лень этим заниматься. «Гениальную догадку» подтвердил главный специалист по ВИЧ-инфекции министерства здравоохранения Челябинской области Александр Выгузов, рассказавший, что Госнаркоконтроль как-то решил проверить автобусы, курсирующие между Казахстаном и Россией: «Остановили через день два автобуса и проверили. В первый день нашли 45, а во второй — 37 килограммов героина».
Выгузов вполне сведущ и в том, что касается употребления: «Где-то в 1998 году мы с группой товарищей проводили экспресс-оценку и выяснили, что один только город Челябинск потребляет 5 килограммов героина в день». И ему можно доверять, ведь как врач, всю свою жизнь положивший на наркоманов, он вправе утверждать, что по сей день «в государстве ничего не сделано в плане реабилитации потребителей наркотиков. Их никто не вылечил, не реабилитировал».
Правда, некоторые сами принимают решение отказаться от наркотиков, и таких становится все больше. Но это — считанные единицы. Остальные так и остаются наркоманами.
А дальше — туберкулез, сифилис, гепатит, ВИЧ… Таких больных становится все больше, причем их не совершенно не волнует, смогут ли они вылечиться. Объясняется все просто — им не страшно умирать.
У тебя СПИД, и значит, мы умрем
«Эпидемиологическая ситуация по ВИЧ/СПИДу в Челябинской области на 01.09.07 оценивается как неблагополучная», — говорит доктор Выгузов. Казалось бы, этим все сказано, но как врач, наблюдающий за ВИЧ-инфицированными с 1990 года, он продолжает: «С 1999 года зарегистрировано 19 820 случаев ВИЧ-инфекций, в том числе 98 — среди детей до 14 лет. Показатель распространенности в области превысил среднероссийский в два раза».История свидетельствует, что, несмотря на «традиционный» характер наркомании в области, здесь довольно долго не было СПИДа. Примерно до тех пор, пока в 1995 году ВИЧ-инфицированные наркоманы из средней полосы не оказались в Магнитогорске. Именно там в 1997 году была зафиксирована вспышка заболеваемости среди наркоманов. А в октябре 1999 года к Магнитогорску присоединился Челябинск.
Главные распространители ВИЧ в области — подростки, которые начали колоться лет в 12−13, а к 15−17 уже оказывались зараженными.
Из 20 тысяч инфицированных 13 тысяч — это молодые люди в возрасте 15−30 лет. То есть те, кто уже живет половой жизнью. Именно половым путем ВИЧ передается примерно в 75% случаев. В одном только инфекционном отделении клиники медицинской академии Челябинска ежедневно выявляется 5−6 новых случаев.
Вроде и не так много, но ведь большинство тех, кому не исполнилось пресловутых 15−17 лет, не идет к врачам. Потому что им все равно: они не видят никаких причин, чтобы продолжать жить. Непрерывно кашляющий, с мутно-зеленоватым лицом 13-летний Саша выглядит лет на 8, а говорит и вовсе как пятилетний. Даже не имея диплома врача, ему можно поставить несколько диагнозов. Но лечитсья он не планирует, даже не собирается сходить к врачу. «А смысл?» — философствует Саша. — «Может, проживешь дольше». — «А смысл?» На этот весомый аргумент возразить нечего.
У его одногодки Максима ВИЧ обнаружили случайно — зачем-то брали кровь, но он в подробности не вдавался. Кто и где может оказать помощь, он не знает и узнавать не собирается. «А другие знают, что у тебя СПИД? (Эта аббревиатура почему-то понятнее, чем ВИЧ.) Как тебе относятся в компании, не гонят?» — «Да нормально все. А зачем гнать-то?» — «Так и живете вместе, колетесь тоже вместе?» — «Ну да».
Внезапно оказалось, что молодежь не видит смысла в том, чтобы не умирать.
Не случайно так расширился круг наркоманов и, соответственно, ВИЧ-инфицированных среди очень обеспеченных людей. Некоторые из них уходят из бизнеса, теряют предприятия, наработанные связи, миллионы. Но и среди них далеко не все, поняв, что тяжело больны, решают начать лечиться.
Скорее всего, одна из главных причин такого отношения к себе и к окружающим — в том, что без нравственных установок не нужны даже самые крутые тачки.
Но какие нравственные установки могут быть у людей, вытаскивающих деньги из ящика для пожертвований прямо на глазах у того, кто их только что положил?
О каких моральных или этических переживаниях можно говорить, когда наркоман на ломке требует выпустить ВИЧ-инфицированную жену из инфекционного отделения со словами: «Нечего ей тут лежать! Пусть заявление напишет и работать идет». Место работы он не называет, но и так понятно, чем этой женщине придется в ближайшее время зарабатывать на дозу для мужа.
А в этот момент в интернет-кафе развлекается сутенер «лолит». Одну из них он весело обещает подвезти в кожно-венерологический диспансер. Вот только пройдет этот уровень… Ей, в общем-то, тоже очень весело — здесь вся ее компания вместо школы сидит. Ну, а если умрет — жаль, конечно, так ведь все там будем…
Что-нибудь посоветуете?
«Вот вы говорите, что и СПИД у нас, и наркотики. Но ведь не только же, — обижается таксист. — Еще есть русский рок, почти весь отсюда родом. А хоккейная школа — одна из самых лучших». И он прав. В целом.Если даже представить себе, что никто из звезд русского рока никогда не притрагивался к наркотикам (что сомнительно), будем честными: как только они хоть чего-нибудь добиваются, сразу переезжают в Москву или в Питер. Конечно, каждый с гордостью назовет своей колыбелью свердловский рок-клуб (репортаж о наркомании в Екатеринбурге читайте здесь), но жить все хотят в столице.
Что касается хоккейной школы, она, действительно, существует. Больше того, в каждом чемпионате страны челябинские хоккеисты оказываются в тройке лидеров. Но и здесь не все так просто.
Дворовый спорт кончился, как и по всей России, да и тренеры не ходят по школам в поисках талантов. В несколько уцелевших после реформ спортивных школ хотят попасть столько мальчишек, что ими можно под завязку набить пару десятков секций. Только где их взять?
В самой главной секции — юношеского резерва, — посетовали: «В сравнении с прошлым годом в Металлургическом районе стало почти на треть меньше подростков, занимающихся спортом». А где и с кем им заниматься? Кто забудет о карьере и славе ради почти что беспризорных малолетних наркоманов? Зато в пустующих бывших спортивных клубах найдется место для всех — и бомжующих малолетних наркоманов, и инфицированных проституток, и их клиентов.
Перемен!
На самом деле, выход есть. Он есть всегда. Он не глобален, не масштабен и подходит не всем. Но, как известно, если не пробовать, то ничего вообще не получится. Например, неплохих результатов добиваются работающие в городе протестантские и католические наркоцентры. Правда, православная церковь постоянно предостерегает от того, чтобы лечиться «у сектантов», потому что они потом вербуют реабилитировавшихся в свои ряды. Но врачи, работающие с наркозависимыми, уверены, что именно вовлеченность в какое-то дело, жизненная перспектива, которую дают молодым людям, и являются залогом успеха этих центров.Кстати, и ВИЧ-инфекция — это ярко выраженная болезнь поведения человека, никакие другие факторы на нее не влияют.
И все же этого мало. Главный специалист по ВИЧ-инфекции министерства здравоохранения Челябинской области Александр Выгузов говорит о необходимости привлечения к проблеме государственных структур. Кстати, то, что в последнее время все чаще проводятся задержания с наркотиками представителей Госнаркоконтроля самого разного уровня, дискредитирует силовиков.
«Я не юрист и никогда не занимался изучением правовых норм по предупреждению и распространению наркотиков, но основные, существующие у нас, знаю, — поделился Александр Выгузов. — Первое, что надо сделать, — выявить тех, кто лоббировал закон о том, что нельзя привлечь к ответственности человека, если при нем найдено меньше одного грамма. С какой целью они это сделали? Вот у нас борются с завозом поддельного вина, но почему-то главный санитарный врач никак не озаботился гораздо более серьезным вопросом — завозом наркотиков». Между тем, сами подростки тоже в курсе, что когда нужна статистика для отчетов, милиция направляется в «точки», чтобы задержать несовершеннолетних, — а организаторов притона никто не трогает.
Второе: настало время для введения принудительного лечения. А еще можно объявить наркомана недееспособным — пусть его зарплату получает жена, чтобы хоть какие-то деньги оставались в семье". Словом, у врачей и у тех, кто работает с наркоманами, есть много предложений. Например, отбирать права у тех, кто находится в наркотическом или алкогольном опьянении. Ведь многие из этих людей известны правоохранительным органам, знают их в наркобольницах, в Центре СПИДа. Больше того, было бы весьма полезно вместе с документами приносить в ЗАГС данные анализов, подтверждающие, что с этим человеком можно создать здоровую — в медицинском смысле — семью.
Но главное, в России нет привычки заботиться о своем здоровье, так что многие, узнав, что они ВИЧ-инфицированы, не принимают никаких решений. У них нет страха смерти. А врачам запрещают сообщать больным диагноз.
«Я думаю, что люди должны знать правду, — уверен Александр Выгузов, — я уже много лет предлагаю ежедневно говорить на эту тему в школе. Это может делать учитель любой специальности, и тогда дети начнут примерять проблемы на себя. На уроках математики можно чуть ли не с первого класса предлагать такие задачи: у человека, чтобы нормально работала иммунная система, должно быть 800 иммунных клеток. В год у ВИЧ-инфицированного полностью исчезает 50 клеток. Когда их станет 500, дело плохо. Сколько должно исчезнуть клеток и в течение какого времени это произойдет, чтобы у человека появился дефицит иммунитета? Но кто это сделает в школе?»
Никто не сделал и делать не будет. Хотя бы потому, что сегодня в России государственные чиновники придерживаются той позиции, что учителя не должны заниматься профилактикой ВИЧ-инфекции в школе, поскольку неприлично говорить о том, что ВИЧ-инфекция передается половым путем или через наркотики.
