Безжалостная милость

Побеседовать с нами об этой непростой проблеме согласился известный православный богослов и публицист, профессор Московской духовной академии диакон Андрей Кураев.

— В одной из песен Юрия Шевчука есть парадоксальные слова, обращенные к Богу: «Дай мне оправдать Твою безжалостную милость». Может ли милость быть без жалости и нужно ли такую милость оправдывать?

— Я думаю, это вполне справедливые слова — безжалостная милость. Потому что у Бога-Отца есть свой замысел о каждом человеке, и этот замысел очень высок. И у христиан не должно быть излишней надежды: Господь не отстанет от вас, пока вы не дорастете до той меры, к которой Он вас призвал.

По замечательному определению русского мыслителя XX века Михаила Бахтина, человек может быть или выше собственной судьбы, или ниже собственной человечности. И поэтому именно милость может быть жестокой. Ведь очень часто то, что мы сегодня называем терпимостью или толерантностью, на самом деле является формой вежливого равнодушия. Ну вот не касается меня жизнь моих соседей — живите как хотите, что хотите думайте, ешьте, пейте, курите, как хотите болейте и подыхайте в конце концов! Это не милующее сердце, не любовь. Такая толерантность произрастает из безразличия. И что же, мы хотим, чтобы Бог тоже сказал нам: «Знаете что, ребята, живите как хотите, Мне до вас дела нет, вам — до Меня, и будем издалека улыбаться друг другу»?

В IV веке святителя Григория Богослова спросили: может ли праведник быть счастлив здесь, на земле? То есть, может ли человек, по христианским критериям живущий праведно, быть счастлив по критериям своих соседей по подъезду? Может ли для него источником счастья стать высокая заработная плата, успешная карьера, дом — полная чаша и так далее? Ответ Григория Богослова был такой: праведник может быть счастлив в этом мире, но лишь при одном условии — если этот праведник беден умом. Если он не в состоянии осознать, что Господь обращается к нему в том числе и через неудобства, если он не может увидеть и обрести смысл в печальных аспектах и страницах своей жизни.

Часто то, что нам кажется злом, отнюдь не является таковым в замысле Божием. Если во время прогулки по зоопарку отец отказывается покупать сыну пятое мороженое за день, то в глазах сына папа — последний фашист. Но ведь не из желания помучить своего ребенка отец это делает. Вот и Господь видит намного дальше, чем мы с нашим узеньким кругозором и ограниченным разумом, и поэтому причиняет нам то, что мы расцениваем как боль и проявление безжалостности. Самый простой пример того, насколько опасными и безжалостными для нас самих могут быть наши представления о собственном счастье — одна из вариаций на тему известной сказки о рыбаке и рыбке. Старик поймал золотую рыбку, держит ее за жабры и говорит: «Значит так, рыбка! Я хочу быть молодым, красивым, богатым, знаменитым, знатным, чтобы у меня была молодая жена-красавица, чтобы она любила меня безумно». Рыбка отвечает: «Будет сделано». Старик отпускает ее и видит вдруг, что лежит на мягкой постели в роскошной дворцовой спальне. За окном лучи восходящего солнца озаряют листву прекрасного придворного парка. Дверь открывается, в комнату входит прекрасная молодая женщина в пеньюаре, подходит к нему, нежно целует и с улыбкой говорит: «Фердинанд, милый, вставай, нам пора ехать в Сараево».

(Тем, кого это не улыбнуло, поясняю: с убийства наследника австро-венгерского императорского трона Фердинанда в Сараево и началась Первая мировая война).

В общем, человек может намечтать себе такое будущее, что потом не дай Господь в него вляпаться. В мечте должна быть своя культура, нужно понимать — о чем можно мечтать, а о чем ни мечтать, ни молиться не стоит. Есть безусловные границы добра и зла, а есть относительные, мнимые. Иногда человек считает, что все у него плохо, жизнь не удалась, он всеми забыт, и Богом в том числе. Но все это по тем самым мнимым критериям. И мне порой кажется, что упомянутые слова святителя Григория Богослова о бедном умом праведнике — ключ к пониманию материального процветания Америки. Дело в том, что американцы в большинстве своем люди довольно нравственные. Во всяком случае, я никак не могу представить себе, чтобы в России ставился вопрос об импичменте президенту на основании истории, подобной скандалу с Моникой Левински. Думаю, у нас реакция была бы прямо противоположной, что-то вроде: «Во молодец, мужик! Давай, давай!» К сожалению, в массе своей мы гораздо более расхристанный и безнравственный народ, чем баптистская одноэтажная Америка. И я думаю, что вот этим своего рода праведникам, простым людям сегодняшней Америки, Господь дает земные радости, успех и благополучие, потому что видит: они не вынесут чего-то большего, не смогут сохранить веру и стремиться к Небу, если поместить их в ситуацию крайних испытаний. И поэтому я немножко боюсь — а вдруг Господь и на Россию махнет рукой и скажет: «Вы не услышали Моих слов, которые Я обращал к вам сквозь грохот гонений XX века. Что ж, превращайтесь себе в „соединенные штаты Евразии“».

И мы наконец-то начнем жить хорошо. Но много ли радости будет нам от такого «хорошо» в перспективе Вечности?

— Когда страдание человека является прямым следствием нарушения им духовных законов бытия, это можно понять. Но почему Бог допускает, чтобы одни люди причиняли страдания другим, тем, кто ничего не нарушил и страдает лишь из-за чужой злой воли, которую Бог почему-то не пресек? Примеров, к сожалению, масса: от карамазовской «слезинки ребенка» до Беслана и серийных маньяков.

— Давайте уточним, у кого Вы берете интервью. Ваш собеседник — диакон Андрей Кураев, а не Господь Бог. И на вопросы, обращенные к Богу, я отвечать никак не могу и не дерзаю это делать.

— И все же этот вопрос очень важен для многих и многих людей, пытающихся осмыслить существование зла в нашем мире. Можно ли понять смысл страданий людей, которые ни в чем не провинились, а просто имели несчастье попасть в руки мерзавцев и бандитов?

— Человек не может ответить на вопрос, обращенный к Богу. Именно эту мысль я бы хотел сделать главным тезисом своего ответа. Более того: есть вопросы, на которые человек просто не имеет права получить ответ, потому что понудить себя к принятию ответа на вопрос о слезинке ребенка — значит сделать шаг к бессовестности и расчеловечиванию. Нужно уметь жить с вопросами. Замечательная строчка была у Владимира Высоцкого: «…А мы все ставим каверзный ответ, и не находим нужного вопроса». Человеку необходимо уметь ставить нужные вопросы, хранить их и не искать на них каверзного ответа. В русской религиозной философской традиции как раз запрещалось отвечать на вопрос о происхождении зла. Семен Григорьевич Франк пояснял, что у нас есть привычка: объяснить — значит оправдать. То есть, раз уж так произошло, значит, так и должно было быть, иначе и не могло получиться по таким-то и таким-то причинам, и, следовательно, в гармонии сотворенного Богом бытия есть место и для мерзавцев, которые травят маленького ребенка собаками. Не нужно разрешать своей мысли идти этим кривым путем. Когда Господь явился на Землю, Он отдал Себя на крестные муки, но не стал при этом читать лекций на тему теодицеи*, объяснения зла и его места в истории мироздания. Горе миру от соблазнов, ибо надобно прийти соблазнам; но горе тому человеку, через которого соблазн приходит (Мф 18:7), вот и все.

В этой связи мне хотелось бы напомнить слова архиепископа Иоанна (Шаховского), который служил на Сан-Францисской кафедре в Американской автокефальной Церкви. Молодой князь, вынужденный после революции уехать в Париж, дружил с Мариной Цветаевой, издавал свой литературный журнал. А потом вдруг бросил все и уехал на Афон, принял там монашество. Спустя годы он объяснял свое решение так: «Почему я стал монахом? Я заскучал в своих правдах и захотел истины». По-моему, удивительно точная формулировка.

Так вот, у этого мудрого человека есть такие строки:

Уходят люди,
каждый в свой черед…
Всей жизни суть
в простом вопросе этом:
Кого Господь
к ответу призовет?
Кого утешит Сам
Своим ответом?

То есть — каждый из нас умрет. И каждый после смерти обязательно встретится с Богом. Сначала у Бога будут вопросы к нам. И если мы сумеем пройти через Божий суд, то потом, в Вечности, у нас появится эта возможность — спрашивать Бога. По-сыновьи, по-дочернему… Может быть, я в этом смысле слишком книжный человек, но я полагаю, что одна из райских радостей будет именно в этом — узнавать в Вечности ответы на загадки нашей здешней, земной истории. Вот тогда мы сможем спросить: «Господи, а почему Ты попустил в моей жизни или истории моей страны вот эти трагические события?». И получить наконец ответы, которые нам все объяснят.

— А может быть и по слову Христа: и в тот день вы не спросите Меня ни о чем (Ин 16:23).

— Вполне может быть и так, потому что в присутствии Бога человеческие вопросы умирают. Достаточно вспомнить, хотя бы историю Иова. Но все же, все же… Нужно уметь эти вопросы хранить в сердце, уметь превращать их в молитву.

— В истории Иова есть момент, который непосредственно относится к теме нашего разговора. Иов пострадал, не сделав ничего дурного, и даже в Божиих очах был примером праведности среди людей. Выходит, даже подлинная праведность не может защитить человека от зла? Ведь причиной страданий Иова оказался спор сатаны с Богом.

— Совершенно верно. Спор сатаны с Богом, но — о чем? Это спор о человеке и ради человека. Вообще книга Иова для меня является самой любимой книгой в библейском каноне. Она перерастает свои границы и перестает быть только книгой. Когда я впервые ее раскрыл, я был в шоке, потому что книги с более яростным атеистическим запалом мне читать не приходилось. И вдруг оказывается, что такая богоборческая книга — в составе Библии!

А спор там — о человеке и… о любви. Дело в том, что сатана любить не умеет. Оттого ему кажется, что любовь людей к Богу можно перекупить. Как у Жуковского демон говорит: «Забудь о Боге, мне молись, мои верней награды». Вот так же и здесь сатана со злорадством докладывает Богу: «На земле все о Тебе забыли, все служат мне», Бог говорит: обратил ли ты внимание твое на раба Моего Иова? ибо нет такого, как он, на земле: человек непорочный, справедливый, богобоязненный и удаляющийся от зла (Иов 1:8).

И тут звучит самый страшный для любой религии вопрос сатаны к Богу: а даром ли богобоязнен Иов? За этим вопросом скрыт еще один — может ли человек любить Бога ради Бога? Не ради взяток в виде земного или посмертного благополучия, а ради Него Самого? С точки зрения сатаны это немыслимо, а Бог знает, что это — возможно. И поэтому говорит сатане: «Хорошо, прикоснись к Иову. Лиши его всего, что ты считаешь причиной его благочестия. И увидишь, что получится».

В контексте же собственно библейском история Иова — это еще и прообраз страданий праведника по имени Иисус. Не случайно книга Иова — основное церковное ветхозаветное чтение на службах Страстной седмицы. Можно считать, что Промысл Божий специально вставил в Священное Писание иудеев ответ на их главное недоумение. Потому что многие иудеи, слыша о распятом Иисусе как о Мессии, не могли понять: как же так, если Он — праведник, как же мог Господь попустить чтобы Христос подвергся позорной и жесточайшей казни? Так вот, ответ уже есть в Писании, и это — книга Иова. Ради людей милосердный Бог бывает безжалостен даже к Самому Себе.

А если перенести эту историю на нашу обычную повседневную жизнь, то здесь надо помнить, что у христианства есть гораздо более богатая объясняющая палитра, чем у «диагностиков кармы». То, что мы считаем злом, болезнью, неудачей, может приходить к нам не только из нашего прошлого, оно может приходить и из будущего. Из того, что Господь знает о нашем будущем — и о том, которое мы себе готовим, и о том, для которого готовит Он нас.

Вот простой пример из жизни: бывает, что мы даем ребенку по руке, когда эта рука еще только потянулась к раскаленному утюгу. Мы причиняем ему боль раньше его прикосновения к горячему железу. Наше знание о том, что вот-вот наступит страшное будущее, заставляет нас сейчас проявлять безжалостную милость.

Да, человеку дана свобода. Но наивно было бы ожидать, что Господь, заранее знающий обо всех утюгах, к которым мы в своей жизни потянемся, хотя бы не попытался уберечь нас от грозящей нам опасности. Пускай даже через боль, через страдания и неудобства нашей нынешней, земной жизни. На вопрос о происхождении зла невозможно найти исчерпывающий ответ в рамках рациональных категорий, но можно найти такой ответ в мистическом опыте. Ведь этот вопрос может быть обращен только к Богу, а обращение к Богу — это уже молитва. И если мы научимся жить с неразрешимыми вопросами, если научимся претворять эти свои вопросы в молитву, тогда в опыте молитвенной жизни к нам обязательно придет понимание очень важной истины: любое, даже самое безжалостное действие Бога всегда является лишь еще одним выражением Его бесконечной любви и милосердия к людям. А любовь в оправдании уже не нуждается. ¦

Александр ТКАЧЕНКО

http://www.foma.ru/articles/1271/