 |
| Нескучный сад | Алексей Реутский | 03.11.2007 |
Письменные свидетельства о монашеской жизни на Валааме датируются 960-м годом, когда на Валаам прибыл преподобный Авраамий Ростовский, из жития которого известно, что на острове в это время уже было монастырское братство, управляемое игуменом. Основателем иноческой жизни Валаама был преподобный Сергий. Его преемником стал преподобный Герман. К лику святых причислены 33 насельника обители, погибшие от рук шведских завоевателей в 1578 году. В разное время в обители подвизалось разное количество насельников. Сейчас в монастыре около 200 насельников.
Интересно, что на Валааме солнечных дней на 30 больше, чем на материке. Общая площадь 50 островов — 36 кв. км. Здесь растет 480 видов растений (часть из которых привезены монахами), встречается более 200 видов птиц, обитают лоси, лисы, зайцы, белки. Сегодня на архипелаге, кроме монахов, постоянно живет около 100 человек. Есть почта, милиция, медпункт, школа.
Откровение помыслов
На Валааме нет многочасовых автомобильных пробок (как, впрочем, и заасфальтированных дорог), городского шума и суеты. Один человек признался нам, что ежегодно проводит свой отпуск, трудясь в монастыре, чтобы просто отдохнуть «от насилия изобилия».Удаленность архипелага от материка (до ближайшего города Сортавалы — 42 км), труднодоступность восемь месяцев в году из-за неблагоприятных для судоходства климатических условий делают его уникальным местом для монашеской жизни. Внешне Валаамский монастырь отличают две особенности: знаменный распев на всех богослужениях, а также большее, чем обычно, количество ступеней, приближающих к монашеству: между трудником и послушником есть еще и кафтанник. Кафтанник (его называют младшим послушником) считается членом братии, подчиняющимся ее уставу, покинуть монастырь по своему желанию он уже не может. Следующая после послушника ступень — инок, он получает благословение на ношение рясы с символическим пострижением волос, возможно изменение имени; он уже не может жениться, хотя и не принес еще монашеских обетов. Последняя ступень — постриг, когда даются монашеские обеты (безбрачие, послушание, нестяжание). Дополнительная ступень введена, чтобы у человека было больше времени испытать. До революции кафтанниками на Валааме называли теперешних трудников, т. е. рабочих, безвозмездно трудящихся в монастыре.
Среди братии принято откровение помыслов. У каждого есть духовник, которому брат исповедуется, а также открывает помыслы. Нам объяснили, что исповедание помысла помогает стать независимым от его влияния. В противном случае помысел будет «буравить» свою жертву до тех пор, пока не перейдет в действие. Бывает, что брат исповедует помыслы своему другу («единомысленному брату»), но делается это аккуратно, чтобы брат сам не впал в искушение.
Однако желающие увидеть на Валааме среди монахов угрюмых аскетов, с высушенными северным ветром и истощенными бесконечным постом лицами, — разочаруются. Братия скрывает свою молитвенную жизнь. Ее выдает лишь сосредоточенность, которую иногда можно принять за суровость и необщительность. Пусть вас это не смущает, монахи творят Иисусову молитву — часть молитвенного правила, предписываемого к обязательному исполнению.
Правда, с началом мая первые толпы туристов (среди которых немало VIP-персон из числа высоких чиновников, известных политиков и артистов) вносят в размеренный уклад монастырской жизни досадный диссонанс. К этому «стихийному бедствию» братия относится с терпением и любовью, выставляя «ограничительные барьеры». Спасо-Преображенский собор вместе с внутренним двориком огорожен братскими корпусами. Войти во внутреннее каре сквозь маленькую калитку (которая запирается на ночь) может только один человек. Здесь нельзя появляться в коротких юбках и шортах, курить, фотографировать и шуметь. С нарушителем тут же выяснит отношения суровая охрана.
Но если большая часть монашествующих может переждать суету в кельях или в удаленных скитах, что делать тем, кто по своему послушанию призван к служению мирским обитателям Валаама? Не только туристам (которых в сезон бывает до двух тысяч в день), но и паломникам, волонтерам, учащимся воскресных школ и трудникам. Чтобы совмещать молитвенный подвиг, совершаемый в тайне, и служение миру, нужен особый дар. Умение принести себя в жертву Богу, служа людям. Такие люди — редкость даже на Валааме.
Ферма, вход воспрещен
…Вечером в воскресенье 5 августа двое валаамских монахов — Георгий и Ефрем ехали на мотороллере в Монастырскую бухту встречать очередную паломническую группу из Москвы. От пристани их отделяло всего 200 метров, когда из-за поворота выскочила «Газель». У сидящего за рулем Георгия на размышления оставались доли секунды: справа — гора, слева — обрыв. Вильнув рулем влево-вправо, он сбросил друга, но сам уклониться от удара не успел. Георгий умер в больнице, так и не придя в сознание.Трагическая новость стала громом среди ясного неба для всех, кто знал и любил этого человека. Для одних он был надежным другом, с кем не страшно выехать в шторм на поиски пропавшего брата, для других — заботливым опекуном, для третьих — добрым начальником, для четвертых — кормильцем, привозившим молоко и яйца вдобавок к маленькой пенсии. 32-летнй монах Георгий (Иванов) в юности окончил монтажный техникум в Краснодаре, крестился по собственному желанию в 14 лет. Никто так и не узнал, почему в 21 год он решил стать монахом.
В монастыре Георгий сразу попал на ферму. Ферма — настоящее спасение для монастыря, она кормит не только братию, но и многочисленных волонтеров, помогающих летом возрождать валаамские святыни.
Монастырское стадо насчитывает 45 голов (молока — залейся, за день его не успевают выпить, и на следующее утро к завтраку получается простокваша) в курятнике кудахчут 400 кур, есть осетровое и форельное хозяйство. В монастырском саду поспевают яблоки, груши, смородина, облепиха, крыжовник, виноград, арбузы и дыни. «Почему у вас такая странная табличка у входа на ферму?» — спрашиваю у исполняющего теперь обязанности начальника фермы Александра. «Сюда на экскурсию приезжают много туристов, некоторые из них любят искупаться (ферма на самом берегу протоки, построена 130 лет назад), женщины — щегольнуть чересчур открытыми купальниками, что недопустимо на территории монастыря. Кроме этого у нас есть и свои причины: основной контингент фермы — мужчины со сложной судьбой (кто-то имеет судимость, кто-то борется с алкоголизмом), и это их искушает. Так что табличка как раз для туристов». Поначалу, когда только началось восстановление монастыря, ферма считалось «местом исправления провинившихся», последним шансом перед отправлением на материк. А когда начальником фермы стал Георгий, она стала последним пристанищем для тех, кому некуда больше идти и кого никто нигде не ждет.
Заступник
Возле монастырской фермы есть место, где на берегу лежит тракторный ковш. Стихийный памятник трактористу из местных, который вместе с товарищем, напившись, устроил гонки на тракторах по замерзшему заливу. Один трактор провалился, вытащить гонщика из полыньи не удалось.Может быть, потому, что пил его отец, Георгий чувствовал особую ответственность за пьяниц. «Однажды вечером Герман (мирское имя Георгия) пришел весь в грязи, — рассказывает мама о. Георгия Мария Яковлевна. — Выясняется, что подобрал на улице пьяного и отнес его домой. Спрашиваю: „Зачем тебе это нужно?“ А он: „Ты же знаешь, папа выпивал, и с ним такое же бывало… Ну не мог я пройти мимо. И я так рад, поверь мне!“»
Когда Георгия назначили начальником фермы, там появились и алкоголики, и наркоманы, часто к тому же и отсидевшие. Самое тяжелое в этой работе — не физический труд, а как раз командовать трудниками. Не всем по силам с утра до вечера убирать камни с полей (каждой весной валаамская почва выдавливает их на поверхность) или сено собирать, грузить навоз, колоть дрова и оставаться при этом радостными и довольными жизнью. У непривычных к крестьянскому труду накапливается раздражение. «Я много раз порывался уехать с Валаама, хотя идти особо и некуда. От этого понимания озлобляешься. И начинаешь нарываться, чтобы тебя выгнали, — рассказывает послушник А., трудящийся в коровнике. — Например, ничего не объясняя, не выходишь на послушание и ждешь — кто-то начнет к тебе приставать, заставлять работать. Возникнет склока, может быть, драка — и тебя выгонят! Заодно и злобу разрядишь. Лежишь в келье и слышишь шаги. Заходит отец Георгий, тогда еще послушник, старший по коровнику. Сейчас спросит, как ты себя чувствуешь, а подразумевается — когда выйдешь на работу? И начнется скандал. И он действительно спрашивает: как себя чувствуешь? Но в его взгляде, в его голосе я вижу искреннее участие и сострадание, что он видит во мне живого мучающегося человека, а не рабочую лошадку. И озлобление лопается как мыльный пузырь».
«Отец Георгий смотрел не на шлейф судимостей, а на человека, — сказал нам один из насельников монастыря. — Видно, чувствовал, что, несмотря ни на что, Богу эта душа нужна. Я не понимал, как это возможно. Я смотрю на человека и вижу в нем преступника, а брат Георгий видит в нем творение Божие и находит с ним общий язык». Бывая в Питере в командировках, он отыскивал «сорвавшихся» и возвращался вместе с ними на ферму. Если кто-то попадал в Сортавале в милицию, он ехал их вызволять. Однажды дал работнику фермы 5 тысяч рублей и поручил купить в городе что-то по хозяйственным нуждам. Брат вернулся только через неделю, без денег и злой как оса. По внешнему виду было ясно — погулял хорошо. Он думал, его выгонят. Но отец Георгий побеседовал с ним и… снова отправил за покупками, вновь доверив деньги. И брат вернулся, теперь уже купив все, что нужно.
Однажды один из подопечных Георгия — Олег (имя изменено) сбежал на материк, не выдержав жизни на ферме, и совершил «по пьяному делу» неумышленное убийство. Узнав об этом, монах Георгий ходатайствовал о несчастном (который прожил-то на ферме всего три месяца) перед следователем и судом. Олегу дали полтора года строгого режима с отсрочкой наказания на три года. «Такого просто не бывает! — вспоминает сам Олег. — Георгий объяснил это так: мы все молились за тебя». К слову, Олег прекрасный резчик, хотя и говорит, что умеет только пить и воровать.
«На лицо ужасные, добрые внутри…»
О. Ефрем, эконом монастыря и друг о. Георгия: «Георгий говорил, что 60−80 процентов современной молодежи уже попробовали наркотики. И в следующем поколении не будет никого, кто бы через это не прошел. Поэтому мы должны быть готовы, что к нам будут приходить люди и с такой немощью. Других уже не будет. Поэтому у монашествующих должен быть живой опыт работы с ними. Но брал он к себе на ферму не всех подряд. Месяц смотрел на новичка — если тот не хочет бороться со своим недугом, отправлял на материк. И никогда ни на кого не повышал голоса, но говорил так твердо, что ослушаться было невозможно».По сути, монах Георгий создал на ферме реабилитационный центр. Его работа включала все практические составляющие реабилитации: физический труд, молитву, разговор по душам, организацию досуга. Выбрал место поровней, натянул сетку — и получилась волейбольная площадка. Собирался купить и теннисный стол. Купался со своими подопечными в проруби, «крутил» гирю, помог сделать турник, совершал утренние пробежки, увлек многих рыбалкой. Некоторые осуждали его за это — дескать, нельзя монаху спортом заниматься. Несмотря на молодость, мало кто обращался к нему на «ты». Уважали так, что, хотя он не был в сане, называли его «отец».
Елена Вадимовна, регент. «Георгий знал каждого, кто на ферме работает, по имени, знал его судьбу. На канон Андрея Критского в Преображенский собор он привозил „фермерскую братию“ полным составом. А во время службы ходил по храму, договариваясь с батюшками и подталкивал своих к исповеди, чтобы они побороли ложную робость и стыд. Иногда к нему целая очередь выстраивалась из фермерских, чтобы только поговорить с ним. Говорят, давай мы будем тебе исповедоваться, он улыбается — „я же не священник“. Ему предлагали принять сан, но он считал себя еще недостойным».
Однажды отец Георгий привел всех своих и на Пасху, чтоб поклониться воскресшему Христу. Выглядели они не ахти, и от многих пахло навозом. Один батюшка, шутя, спросил его: «Отец Георгий, кого это ты привел?» На что тот с улыбкой ответил: «Это ничего. Они только на лицо ужасные, но добрые внутри».
Десять лет до воскресенья
На его плечах лежала тройная нагрузка: фермерское хозяйство, реабилитация фермерской братии и клирос. У него был высокий сильный голос, который монастырские певчие очень ценили, а сам он постоянно переживал, не слишком ли громко он поет, не заглушает ли других.По отзывам близких, сам о. Георгий тяготился тем, что повседневные заботы отвлекают его от монашеского делания. Порой его можно было увидеть за рулем трактора с четками в руках — приходя в свою келью за полночь, он не всегда успевал выполнять правило, а летом спал по три-четыре часа. «Неудивительно, что его журили за то, что у него все время беспорядок в келье, — говорит Мария, ветеринар. — Он прибрался только перед самой смертью, когда на неделю заболел». «Он не всегда заботился о том, как выглядит, его можно было узнать по поношенному подряснику и пыльным ботинкам», — с улыбкой вспоминает о. Ефрем.
Иеромонах Мефодий: «Возле летней гостиницы стояли старые деревья, которые в любой момент могли рухнуть. Пока искали специалистов, о нашей проблеме узнал отец Георгий. „Не надо никого искать, я сам все сделаю, — говорит, — я же альпинист в прошлом (у него был третий разряд по альпинизму)“. Притащил откуда-то веревки, помощников с фермы взял и спилил все деревья. И исчез дня на три. Потом встретились, я говорю: куда ты пропал? Мы бы тебя отблагодарили! А он только рукой махнул: не надо ничего, это никакого труда не стоило».
По отзывам друзей о. Георгия, трудности удесятеряли его силы. «Поговорка: кто упрям — иди на Валаам, кто опытен — иди в Оптину, это про него», — считает эконом о. Ефрем.
Упрямство на Валааме очень к месту. Не все могут выдержать холодный сырой климат (лето длится с середины июня по август, и зима наступает уже в ноябре). Во всех кельях — печное отопление, и каждый монах сам заботится о заготовке дров. Шторм на Ладоге может подняться за несколько минут. Совсем недавно у двоих монахов от накатившей волны перевернулась лодка, они проплавали три часа, прежде чем их подобрала случайная яхта. В 1994 году провалилась под лед машина с монахами. Одного из братьев вытащили прямо из воды. В 15-градусный мороз монахам пришлось пройти 15 км пешком, прежде чем их подобрали. Промокшего брата спас подрясник, который замерз и превратился в непродуваемый ветром колокол.
На старом кладбище есть могила послушника Василия Михайлова, который в XIX веке «за святое послушание перешел Предтеченский залив по разломанному и волнами вздымаемому льду». Рискуя жизнью, пересекать ледяную Ладогу приходилось и монаху Георгию. «Он вообще был безотказный человек, готовый положить голову за други своя, — вспоминает о. Ефрем. — Как-то зимней ночью у кого-то из монастырских работников случился приступ аппендицита. Нужно было ехать через замерзшую Ладогу в Сортавалу. Вообще-то ночью это запрещено, так как все время идет подвижка льдов, ледяные трещины раскрываются и закрываются, и машина может нырнуть под воду. А тогда Георгий сразу согласился ехать со мной, и все завершилось благополучно».
На ферме нам рассказали еще и такую историю. Во время очистки водонапорных баков (на 30 кубов каждый) от взаимодействия окалины с кислотой стали выделяться ядовитые газы. Брат, который чистил бак изнутри, потерял сознание. Георгий прыгнул на дно бака, помог вытащить пострадавшего, но самостоятельно выбраться уже не смог, в суете вокруг спасенного про Георгия забыли. Слава Богу, вскоре спохватились и вытащили его на воздух.
Помимо своих фермерских дел он все время занимался с молодежью. Летом на Валаам приезжало много студентов и волонтеров. Волонтеры часто были некрещеными. И после работы о. Георгий устраивал для них экскурсии в скиты, рассказывал об истории Валаама. Покупал понравившиеся ему книжки целыми пачками и раздавал их волонтерам. Потом многие из них крестились.
Елена Вадимовна, регент: «Однажды поздним зимним вечером он возвращался на Валаам: „Гляжу, в поле стоит летающая тарелка и огнями мигает“, — оказалось, что это жигуленок застрял в снегу, а в нем папа с дочкой 15 лет. Он вытащил их оттуда, устроил в гостиницу, утром показал все святыни монастыря. Они не ожидали встретить столько внимания и тепла, словно для них открылась сказочная дверь. Летом эта девушка с подругой приехала работать к нам на ферму».
Дар убеждения, свойственный о. Георгию, вспоминают многие. Однажды на Спасо-Преображенском соборе нужно было покрасить купола. Он спросил свою родственницу, архитектора, есть ли в числе ее знакомых такие специалисты? «Я знаю некоторых, но они скорее всего не согласятся», — ответила та. «Ты дай мне их телефон, а там посмотрим», — сказал о. Георгий. И через некоторое время эти люди уже были на Валааме и красили купола.
Он сильно уставал, но, по отзыву монашествующих, считал, что делает недостаточно. «Но так и должно быть, это нормально, это же нищета духа, — считает духовник о. Георгия игумен Софроний. — В Евангелии от Луки апостолы просят Христа: умножь нашу веру. И Он отвечает: „Когда исполните все повеленное вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать“. Так и брат Георгий делал все что положено, но считал, что мог и должен был сделать еще больше. Он не только руководил, но и работал наравне со всеми, участвовал во всех послушаниях, причем больше всех и лучше всех. До революции таких монахов было много, сегодня они — раритет. Вы спрашиваете, откуда у него было столько сил? Не забывайте о присутствии в живом монастыре живого Бога, Который „немощная врачует, а оскудевающая восполняет“. И чем больше ты дашь людям, тем больше Он даст и тебе. Точно так было и с Георгием. Он примером всем нам был».
О. Георгий шутил: «Когда я пришел в монастырь, мне благочинный сказал: „Поезжай пока на ферму, побудь там до воскресенья“. Я думал — до ближайшего, а оказалось — до Всеобщего…»
http://www.nsad.ru/index.php?issue=43§ion=10 014&article=742
