Им мешают сербские могилы.."

Судьбы жителей гетто Запад не волнуют

На самом деле сербское население в Косово живет в настоящем гетто, и ни о каком соблюдении прав национальных меньшинств там не может быть и речи. В настоящее время в крае нет ни одного православного кладбища, которое не было бы осквернено албанскими боевиками, и если они не щадят даже мертвых, то почему хотят, чтобы им поверили живые? Чиновники из международных организаций, призванных следить за правами сербского населения, пекутся, прежде всего, о себе и о своих больших зарплатах, а судьба бедняков, живущих в гетто, волнует их очень мало или не волнует вовсе.

Абсолютно цинично выглядят их отчеты об «улучшении ситуации», для чего они приводят данные о снижении числа нападений албанцев на сербов.

Но давайте спросим себя, откуда растут ноги у этой статистики. Если, скажем, в городе Печ не осталось больше ни одного серба, то шиптарам просто не на кого нападать. «Миротворцы» же будут гордиться «спокойствием» и сообщать всем и вся об улучшении ситуации. Вместе с ними будут наигранно восторгаться и несколько сербских политиков, пришедших к власти с помощью американских дипломатов и специальных служб. В их задачу входит постоянное исполнение рефрена на тему о том, что «Косово потеряно навсегда» и сегодня следует вести речь только о «добрососедских отношениях с шиптарами». Не следует недооценивать этих политических конъюнктурщиков, некоторые из них сегодня — депутаты сербского парламента. У них нет чувства национального достоинства, для них важнее отправиться в командировку на Запад и «прибарахлиться» в тамошних магазинах. Голосовали же на выборах за них единомышленники — люди, которых вообще не интересует судьба своих несчастных соотечественников.

Трагедия людей, живущих в Косово и Метохии — это трагедия моих земляков.

Я часто вспоминаю времена, когда приезжал навестить родителей: они жили в городе Печ на реке Бистрице в нашей красивой Метохии. Сегодня это слово предано анафеме — ни албанцам, ни их покровителям не нравится происхождение наших топонимов, идущих от сербских «кос», по имени птицы, и «метох», то есть «церковное имение». Еще во времена социализма албанцы форсировали переименование нашего края в просто Косово, чтобы все забыли о том, чья это была земля.

Однако достаточно проехать на машине через Косово и Метохию, чтобы по названиям деревень и городов с легкостью понять: они были основаны православными славянами, пришедшими на эту территорию в те времена, когда она еще пустовала. Они рубили лес и занимались сельским хозяйством, Только неосведомленные люди могут поверить албанским националистам, утверждающим, будто это была их земля. Албанский народ — это горцы, которые начали спускаться на равнины значительно позже.

И все равно еще во времена социалистической Югославии албанские политики сознательно пытались переписать историю и доказать: сербы, как и шиптары, в Косово и Метохии в рамках нового государства начинают с нуля, у них нет никакого исторического прошлого. Понятно, что они не могли это доказать, потому что в Косово и Метохии повсюду встречаются остатки древней сербской культуры.

И поскольку албанцы не могли отрицать сербскую историю, они начали быстро придумывать свою, сочиняя сказки о непокорном албанском князе Скендер-беге, который начал борьбу против турецкого султана.

Успешно замалчивая тот факт, что он был христианином.

Мой отец был офицером. Я родился в 1952 году в городе Урошевац, неподалеку от которого сейчас американцы построили большую военную базу. Воспоминания детства редко забываются: сербскую церковь в центре города от мечети отделял лишь забор.

Тогда я еще и знать не мог, что вот такое совместное проживание различных народов по прошествии времени примутся именовать мультиэтничностью. Во дворе дома, на первом этаже которого мы жили, был колодец. И сербские, и шиптарские крестьяне, приезжавшие в город, заходили к нам во двор набрать воды.

Мне было пять лет, когда одним субботним вечером два шиптара украли военные офицерские сапоги у моего отца. Соседи запомнили их в лицо, отец догнал их и отобрал украденное. Обычная история из детства, когда я повзрослел, мне рассказывали, как в начале Второй мировой войны шиптары «под сурдинку» принялись воровать у сербских и черногорских переселенцев волов, коней, коров и овец.

Впервые я понял, насколько велика и глубока пропасть, разделяющая шиптаров и сербов, когда пошел в школу. Мы с ними учились в разных классах, потому что шиптары занимались на своем языке. И все равно, вне зависимости от национальности, все православные считали себя сербами.

Не было у нас в детстве деления на сербов и черногорцев, поскольку они считались одним народом, каковым по сути и являются.

В те годы коммунистическая пропаганда усиленно стремилась создать иллюзию «интернационализма», пропагандируя «братство и единство». Но искоренить неприязнь, зачастую переходившую в ненависть, было трудно. Как выяснилось позже — и невозможно.

Власть исходила из ложной предпосылки о том, что рост уровня образования и жизни шиптаров сделает их лояльными, а, быть может, и патриотичными гражданами Югославии. Но произошло обратное. С открытием университета в Приштине в шестидесятых годах прошлого века напряженность не только не спала, но и, наоборот, выросла. Именно философский факультет начал быстро «штамповать» молодых агрессивных «педагогов-националистов», диплом факультета можно было получить легко и быстро. Албанцы приняли самое простое решение: пусть будет как можно больше «наших» с дипломами, а умеют ли они работать — это дело десятое, заветные «корочки» помогали им побыстрее занять руководящие должности.

Это «национальное возрождение» еще сильнее обострило отношения между народами, что стало проявляться и в повседневной жизни. Во всех небольших сербских городках, в том числе в Косово и Метохии, молодежь выходила вечером прогуляться по главной улице города. Эти гулянья назывались «корзо» и нагляднее всего демонстрировали выросшую национальную рознь. У шиптаров была «своя» сторона улицы, все остальные гуляли по другой. Конечно, у многих из нас были приятели и друзья среди албанцев. С моим сверстником, Бахри Беголи мы играли в баскетбол, ходили друг к другу в гости.

Межнациональная нетерпимость в Косово и Метохии существовала давно, но многие годы ее скрывали.

Албанцев одолевали приступы ненависти каждый раз, когда Балканы в очередной раз попадали в сферу интересов какой-либо великой державы. Так было в 1941-ом, когда туда пришли итальянцы и немцы. То же произошло и после капитуляции Италии, когда в 1943 году весь район взяли под свой контроль немцы. Албанцы получили свой шанс после натовских бомбардировок Югославии. Однако Запад будет постоянно скармливать всем одну и ту же, не имеющую ничего общего с правдой историю о единственном виновном в событиях на Балканах: Слободане Милошевиче. Именно он, с точки зрения западных стран, должен нести ответственность за потерю Сербией этого южного края…

За два месяца до нападения НАТО на Сербию я был у отца в Печи и уговаривал его переехать в Белград. Он, в свои 82 года, уезжать никуда не хотел. Тогда я попросил его — если начнется война — уехать в Сербию с кем-либо из моих друзей. Война началась, мои друзья-журналисты безуспешно пытались вывезти его в Белград. Он не захотел, в Печи были похоронены моя мать и старший брат. Отец, как и еще несколько уважаемых сербов, которых знали все жители города, не хотел никуда уезжать. И просил передать мне, чтобы не приезжал я…

Все остальное я узнал от женщины, оставшейся в Печи: она работала переводчиком для итальянского контингента НАТО. Каждое утро она видела, как мой отец выходил поливать цветы. А через какое-то время старый человек перестал появляться на балконе.

Когда дней через двадцать «миротворцы» пришли посмотреть, жив ли последний оставшийся в Печи серб, на дверях уже было написано, что в квартире живёт офицер УЧК, шиптарской террористической армии, превратившейся позднее в армию регулярную.

Люди, знакомые с менталитетом шиптаров, знают: те никогда не назовут имени убийцы ни в чем не повинного старика. И с тех пор в городе нет ни одного серба, если не считать группы монахинь, живущих в Печской патриархии.

Всего в шести километрах от Печи находится сербская деревня Гораждевц, где проживает около 900 человек. Сейчас, как и во время Второй мировой войны, большей части населения Гораждевца удалось выжить и остаться в своей родной деревне благодаря итальянцам. Хотя итальянские солдаты и не отличаются храбростью, их присутствие в Гораждевце помешало шиптарам расправиться с жителями деревни.

Но при этом никто из них не может без сопровождения отправиться в город и купить необходимые продукты. Они живут за счет помощи и приусадебных участков, тех, которые расположены рядом с домом. Потому что никто из жителей Гораждевца не может работать на полях, находящихся за пределами деревни, или косить сено на лугах. Те, кто пытался сделать это, были убиты. Всем нам известен случай, когда сербские дети, отправившиеся купаться на расположенную близ деревни реку Бистрицу были либо застрелены, либо получили тяжелые ранения.

Как выглядит один печальный день из жизни сельчан Гораждевца, этой скромной православной деревни можно представить, только если знать, что собою представляет гетто. Это не жизнь, а жалкое существование.

Лишь у нескольких жителей есть работа: в школе или на местной почте, остальные трудятся на огородах. И так каждый день. Часто в Гораждевце отключают электричество, и тогда его жители не могут ни смотреть телевизор, ни слушать новости по радио. Электричество, как и воду, им отключают албанцы в Печи.

Красивейшая деревня, над которой раньше часто раздавались сербские песни, погрузилась в печаль. Те, у кого есть родственники в Сербии, ждут хороших вестей. Те несчастные, у кого нет никого, ждут, когда Бог заберёт их душу и прекратит муки жизни в гетто.

Когда люди из своих анклавов хотят поехать в Сербию, их автобус обязательно должна сопровождать охрана, иначе шиптарские дети будут бросать в него камни и бить стекла.

Российские журналисты несколько раз бывали в этой деревне и могли своими глазами увидеть, как выглядит гетто в ХХI веке.

Так живут сербы и в других анклавах в Косово. Особенно тяжело приходится жителям Ораховца, их еще меньше, чем жителей Гораждевца. Только в Косовской Митровице, на севере, сербы живут посвободнее. Но от воинственных албанцев их отделяет лишь мелкая речушка Ибар, которую будет легко перейти, если шиптарам дадут «зеленый свет» из Вашингтона.

О каких западных стандартах и правах человека можно говорить применительно к Косово и Метохии, если албанцы не оставляют в покое даже кладбища! Первое, что они сделали — разбили надгробные памятники наиболее уважаемых людей. Так они надругались над памятником на могиле моих матери и брата, который был известным баскетболистом. Сейчас пойти на сербское кладбище и поставить свечку можно только в сопровождении солдат международных военных сил. Если уж албанцам мешают сербские могилы, представьте, что может ждать тех, кто бы попытался сюда вернуться…

Нынешнее сербское руководство говорит, что не хочет разделения Косово и Метохии, потому что, очевидно, не осознает, что эта территория будет потеряна, ибо нельзя вечно жить в гетто.

Автор этих строк считает: лучше получить хоть что-то и жить в своем государстве. В противном случае сербы биологически исчезнут в Косово и Метохии.

Бесспорно, Запад делает все, чтобы создать объединенное албанское государство в Европе. Недавно в Москве я присутствовал на круглом столе, организованном Институтом экономики РАН и посвящённом будущему Косово. Меня поразил слепой академизм участников встречи, которым гость из Тираны объяснял: Албания хочет видеть «мультиэтническое Косово» и не собирается с ним объединяться.

Байки о том, что Косово и Албания не объединятся, в последние годы повторяют очень часто. Наивно полагать, что, получив нужную поддержку, косовские шиптары не пойдут на объединение всей территории. Необязательно Тирана должна быть тем «магнитом», который привлекает остальных албанцев, эту роль возьмет на себя Приштина. Все самые агрессивные албанцы-сепаратисты в западной части Македонии получали образование в Приштине, военные в городах, где живут шиптары в Черногории, также учились в Приштине. Кто сможет помешать двум шиптарским государствам объединиться?

Сербам, имеющим сейчас в союзниках лишь Россию, не остается ничего иного, как заявлять, что они никогда не признают Косово самостоятельным государством, потому что у них отобрана часть территории.

Единственное утешение и единственная надежда — на неожиданный поворот истории, которыми она всегда была полна.

Беседуя недавно в Москве с дипломатом из одной небольшой европейской страны, работавшим на Балканах, я в очередной раз убедился: им отлично известна ситуация, они знают о терроре шиптаров и их агрессивности не только в Косово, но и в Македонии, но никто из них не хочет вступать в конфронтацию с могущественным Вашингтоном.

Сербы, к сожалению, должны терпеть унижения и выслушивать рассуждения о том, что они — народ, который должен понести коллективное наказание. Это не новая формула, ее использовал и Гитлер, уничтожая целые народы. Когда Запад оторвет от Сербии Косово, он не сможет держать его в качестве «черной дыры» на Балканах, а должен будет принять его в Европейское сообщество. И только когда шиптары получат право свободно передвигаться по Европе и, дай Бог, по Америке, эти страны поймут, кого они защищали и кому подарили государство.

Тогда я с большим удовольствием подниму бокал и произнесу тост: «Твое здоровье, Европа, удачи тебе! Ты получила то, чего заслужила. Прояви свою толерантность, не арестовывай шиптаров за торговлю наркотиками, самой доходной отраслью албанской промышленности, и продажу белых рабов. Дай Бог, чтобы вы все в Старой Европе почувствовали, как живется бок о бок с народом, у которого нет ни одного исторического памятника старше 50 лет и который рожает детей, как на конвейере, а во всех бедах обвиняет других. Пусть они живут долго и счастливо в вашей „шенгенской Европе“, без таможен и границ!».

Бранко Влахович — московский корреспондент белградской газеты «Вечерние новости»

http://stoletie.ru/slavyanskoe_pole/im_meshajut_serbskie_mogili.htm