Геополитика канонического пространства

Вторжение на территорию Русской Церкви — составная часть проекта внешнеполитического «окружения» России

ФАНАР И ДРУЗЬЯ ГРОБОКОПАТЕЛЕЙ

В середине октября в отношениях между Русской Православной Церковью, Римско-Католической Церковью и Константинопольским патриархатом произошел дипломатический скандал, последствия которого для межхристианских отношений в Европе и мире, и особенно для ситуации во вселенском Православии пока еще в полной мере предсказать трудно. Напомним, что на очередном заседании смешанной комиссии по православно-католическому богословскому диалогу, по странной иронии посвященном вопросу власти во Вселенской Церкви в зале среди участников диалога появились представители так называемой «Эстонской Апостольской Церкви». Все протесты делегации РПЦ остались без внимания, поскольку пригласил раскольников не кто-нибудь, а сам сопредседатель комиссии титулярный митрополит Пергамский Иоанн (Зизулас), известный теолог модернистского направления, не так давно сообщивший западной прессе о том, что у современного Православия две проблемы — нетерпимость к содомскому греху и слишком тесные связи Русской Церкви с государством. В результате делегация Русской Церкви, во главе с епископом Венским и Австрийским Илларионом вынуждена была зал заседания покинуть.

Трудно сказать, какой позитивный вклад могли бы внести в серьезный диалог представители эстонской раскольнической структуры, до сих пор не прославившейся на духовном поприще ничем, кроме участия в майском гробокопательстве в Таллине. Скорее всего, их приглашение было демонстрацией собственного представления Константинопольского патриархата о власти во Вселенской Церквиhttp://rpmonitor.ru/ru/detail_m.php?ID=4275. Суть этого представления, которое уже не одно столетие навязывают из Стамбула православным, состоит в следующем: наименование «вселенский» это не просто почетный титул, а обозначение реального права Фанара (так часто называют «поствизантийский Ватикан» — греческий квартал Стамбула, где находится резиденция Константинопольского патриарха) вторгаться в каноническое пространство любой из поместных православных церквей и производить там перемены по своему разумению.

Именно этим мнимым правом фанариоты и обосновывают систематическое вторжение на каноническую территорию Русской Православной Церкви, объектом которого в 1920-е годы стали Финляндия, Латвия и Эстония, где Фанар создавал подчиненные себе церковные структуры, производившие попытки отбора имущества у православных церквей, получивших законную каноническую автономию у Русской Матери-Церкви. Сейчас к тем регионам, в которых фанариоты пытаются проявить свою активность, прибавилась Украина, где они деятельно играют на стороне создания оторванной от России «автокефальной церкви».

ДЕПАРТАМЕНТ ВАШИНГТОНСКОГО ОБКОМА

Вообще, фанариотская политика последнего столетия больше всего напоминает действия «стервятника», особенно обозленного против Русской Православной Церкви. Каждый раз, когда у РПЦ, как после Революции или после распада СССР возникают проблемы, тут же на русском каноническом пространстве появляются представители Фанара и пытаются снять пенки с трудностей своих братьев. Особенно позорной была роль греческих патриархов-модернистов в поддержке мятежа раскольников-обновленцев против святителя Патриарха Тихона в 1920-е годы, когда представители Константинополя требовали от патриарха-исповедника отречения в пользу обновленческого «собора».

Епископ Илларион справедливо указал на то, что никакого продуктивного православно-католического диалога без учета мнения самой крупной и многочисленной православной поместной церкви быть попросту не может. Но фанариотов не устраивает именно это — существование крупной и сильной Русской Церкви, независимой в своей политике от духа «века сего» и от поддержки Госдепа США (на который ориентируется Фанар по меньшей мере с 1947 года, когда после переворота в Константинопольской патриархии его главой стал патриарх Афинагор, прибывший в Стамбул на личном самолете президента Трумэна).

Конфликт Москвы и Стамбула все больше оттесняет на второй план даже конфликт Москвы и Ватикана, длившийся все 1990-е и начало 2000-х годов. Тогда, при Папе Войтыле, польские священники взяли курс на активное вторжение в каноническое пространство Русской Церкви. С началом нового понтификата Папы Йозефа Ратцингера, выдающегося немецкого богослова, шляхетская гордость Ватикана ушла в прошлое. Зато наметились новые перспективы в совместной борьбе против дехристианизации Европы. Воссоединение с РПЦ приходов РПЦЗ, в том числе и в Европе, триумфальный визит Святейшего Патриарха Алексия II во Францию, в Страсбурге поставившего на место представителей «голубого лобби» в ПАСЕ, а в Париже продемонстрировавшего красоту православного богослужения, свидетельствует — православие русской традиции становится для христианской Европы мощным и привлекательным образом подлинного и верного Святому Духу Христианства.

Напротив, фанариоты, начиная как минимум с модернистских реформ патриарха Мелетия (Метаксакиса) систематически выступают как сторонники либерализации (а это означает — дехристианизации) Православия. В их задачу отнюдь не входит стремление действительно обратить Европу ко Христу. Именно поэтому они с такой ревностью наблюдают за успехами РПЦ и предпринимают дипломатические интриги, чтобы исключить РПЦ из межхристианского диалога, оставить этот диалог в качестве «междусобойчика» между членами НАТО. И провокации против канонического пространства Русской Церкви — составная часть политики геополитического окружения, которую ведет не только Вашингтон в отношении России, но и Фанар, как департамент «вашингтонского обкома», в отношении Москвы.

Поэтому нам стоит попробовать разобраться — что такое каноническое пространство и отличается ли оно от канонической территории, как оно устроено, какие конфликты на нем разворачиваются и какие идеологии предопределяют политику разных церквей на этом пространстве.

ПРОСТРАНСТВО ЦЕРКОВНОЙ ВЛАСТИ

Термины «каноническое пространство» и «каноническая территория» разводятся на интуитивном уровне. Пространство — это что-то абстрактное, существующее скорее в воображении, в пространственном образе. Территория — это пространство конкретное, определенное, чаще всего — юридически и институционально оформленное. Зато понятие «канонический» полно неясностей, и именно его значение и уместность его сочетания со словом «территория» вызывает множество вопросов.

Каноническое — это то, что, во-первых, имеет отношение к священным канонам Церкви, а во-вторых, устроено в соответствии с ними (является «каноничным»). Но что такое каноны? Наиболее распространенное представление о канонах связано с тождеством оных и церковных законов, элементов церковного права. Соответственно «канонической территорией» РПЦ можно было бы назвать территорию, которая оформлена законодательным образом, конституирована в церковном праве, а также вторжение на которую другого субъекта церковного права могло бы рассматриваться аналогично с вторжением одного субъекта международного права на территорию другого, т. е. как агрессия.

Скорее всего, большинство внешних наблюдателей межконфессионального конфликта толкует ситуацию именно таким образом, трактуя межконфессиональные отношения как своеобразную проекцию отношений межгосударственных. Но в том-то и дело, что такое толкование к канонической реальности совершенно неприменимо — каноны не являются законами, совокупность канонов не является «правом», а каноническая территория ни в коем случае не может быть уподоблена территории государства, она устроена совсем по иным принципам.

Каноническое пространство в своей идее не имеет никакого отношения к ландшафту, да и вообще к географическим феноменам. Это не значит, что географические, геополитические и геоэкономические факторы не оказывали на него мощного влияния, что оно иной раз не подчинялось им, но само по себе это пространство совершенно не «географично». Каноническое пространство — это пространство власти. Власть в Христианской Церкви — это пространственная категория, и перемещение в пространстве позволяет либо эту власть приобретать, либо ее утрачивать., и перемещение в пространстве позволяет либо эту власть приобретать, либо ее утрачивать.

О какой власти идет речь? Прежде всего о власти сакраментальной, власти совершать священнодействия, затем о власти иерархически дисциплинарной — власти «епископское творити», то есть совершать священнодействия для церковного народа, возводить в священный сан, давать указания и наставления, налагать взыскания… Существуют территории, на которых носитель церковной власти может осуществить всю полноту своих властных полномочий, а есть те, на которых эта власть полностью утрачивается и все совершенное, по канонической терминологии, считается «ничтожным».

Каноническая территория в первом приближении есть территория, на которой субъект церковной власти обладает всей полнотой принадлежащих ему полномочий (и может беспрепятственно пользоваться ими) и на которой полномочия любого другого субъекта церковной власти недействительны и их использование вменяется ни во что и перед людьми, и перед Богом.

Субъектом церковной власти является епископ — обладатель высшей степени священства, полновластный глава той или иной христианской общины. «Нет Церкви без епископа», «где епископ — там кафолическая Церковь», «последуйте своему епископу как Церковь Христу», — таковы четкие формулировки, даваемые святоотеческим Преданием. В них полноценное (кафолическое) бытие той или иной местной Церкви связано с наличием епископа и с повиновением ему, а неповиновение и отлучение от Церкви, произнесенное епископом, — это фактическое прекращение бытия христианина в качестве христианина. Епископ для «своей Церкви» представляет Христа, и не случайно, что отношения епископа и его Церкви часто представляются на богословском языке как брак, а захват чужой кафедры рассматривается в качестве «прелюбодеяния».

С этим фактом связаны многочисленные попытки, зафиксированные в священных канонах в качестве норм, запретить любые «перемещения» епископов с кафедры на кафедру, запреты столь безусловные, что их нарушение иногда даже влекло за собой лишение священного сана. В Церкви закрепляется норма, согласно которой перемещение совершается на основании решения многих иных епископов, составляющих над отдельным епископом высшую соборную инстанцию, в то время как перемещение по собственной инициативе, безусловно, запрещено. Высшие церковные иерархические структуры многократно злоупотребляли правом перемещения, и по сей день в большинстве поместных церквей епископы непрерывно перемещаются, меняя на протяжении епископского служения не менее полудюжины кафедр. Но идея пожизненного служения одной церкви по-прежнему остается возвышенным идеальным образцом.

ГРАНИЦЫ КАНОНИЧЕСКОЙ ТЕРРИТОРИИ

Необходимо различать внутреннюю и внешнюю границы канонического пространства Церкви. Внутренняя граница проходит между территориями, находящимися в юрисдикции разных субъектов церковной власти — епископов, митрополитов, патриархов, поместных Церквей и их соборов. Именно эта граница разделяет территорию, на которой субъект церковной власти полновластен, от той, на которой он полностью или частично лишается властных церковных полномочий. Передел этих внутренних границ всегда чрезвычайно конфликтогенен — конфликты епископов и митрополитов за власть над той или иной территорией, конфликты между патриархатами о подведомственности церковных областей составляют постоянный фон церковной истории со времен очень древних.

Нелишним будет напомнить о том факте, что Великий раскол между Римской церковью и восточными церквами был порожден во многом спорами о границах юрисдикции на Балканах. Именно территориальный спор придавал этому многофакторному конфликту особую остроту. В мае 2004 г. очередной такой конфликт, из-за права поставления епископов в северные области Греции, привел к прерыванию литургического общения между Константинопольским Патриархатом и Элладской Церковью, а ранее литургическое общение с Константинополем прерывала, и тоже из-за вопроса о канонической границе — «эстонского вопроса», Русская Православная Церковь.

Внешняя граница отделяет тех, кто подчинен какой-либо канонической церковной власти, от тех, кто ей не подчинен, тех, кто является объектом церковной власти, и тех, кто им не является. Это граница между членами Церкви и нехристианами или же раскольниками и еретиками (то есть теми, кто отделился от Церкви и вышел из-под церковной власти по причинам несогласия в вероучении или же с теми или иными аспектами церковной политики). Для древней Церкви граница была предельно четкой: это «православные», с одной стороны, или «иноверцы» и «еретики» — с другой, еретики и раскольники, безусловно, находятся вне Церкви, и речь в связи с ними может идти только о тех или иных условиях их возвращения в Церковь. Соответственно канонический пограничный конфликт на внешних границах Церкви практически невозможен.

Когда Москва и Ватикан серьезно конфликтовали между собой в начале 2000-х, этот конфликт был порожден в значительной степени неясным положением о «внутренней» и «внешней» границе в данном случае. Строго канонически РПЦ и РКЦ — две религиозные организации не признающие друг друга церквями, не имеющие канонических связей и общения. Но, благодаря политике экуменического диалога последовало определенное сближение, частичное взаимное признание, порой, в 1970-х, даже принимавшее явно проблематичные для православной экклезиологии формы общения в таинствах и молитве. Тогда Ватикан хотел, продолжая придерживаться экуменизма на словах, на деле, пользуясь тем, что его разделяет с РПЦ внешняя граница, продолжать экспансию на традиционно православных территориях.

Сейчас Римская курия отказалась от двусмысленностей в своей канонической позиции, фактически дезавуировав употребление термина «церкви-сестры» в отношении православных. Однако, как это ни парадоксально, на практике это привело скорее к ограничению активности римо-католиков на территории России. В первых рядах борьбы с Русской Церковью идут сегодня не падре и ксендзы, а раскольники и обновленческие лжебратья.

(Продолжение следует)

http://www.rpmonitor.ru/ru/detail_m.php?ID=6508