 |
| Нескучный сад | 24.10.2007 |
История «АА»
С середины XIX века в США стали появляться общества взаимопомощи алкоголиков. В 1935 году два алкоголика — Билл Вилсон и Роберт Смит — создали свою систему, основанную на принципах возрождения христианских ценностей, которые предложила Оксфордская группа христиан, отделившаяся от лютеранства. В 1938 году были сформулированы основные принципы сообщества — 12 шагов, а в 1939-м опыт работы по шагам был обобщен в книге «Анонимные алкоголики», давшей название организации «Анонимных алкоголиков» («АА») и являющейся настольной книгой, учебником участников групп.
Структура «АА»
«Анонимные алкоголики» — это организация, которая поддерживается только добровольными пожертвованиями своих членов, не имеет устава, штатных сотрудников, организационной структуры, не получает помощи извне. Основа программы «АА» — беседы и общение в группах. Группу может организовать любой желающий. Минимальное количество встреч — два раза в неделю. (На сегодняшний день существуют программы анонимных наркоманов, анонимных игроманов и даже созависимых — родственников алкоголиков и наркоманов.) Работа в группах проходит по 12 шагам. Каждый шаг — это принцип, с которым алкоголик должен согласиться и начать исполнять его на практике. Принципы не умозрительные, а отражают конкретный путь к выздоровлению основателей «АА». Есть рекомендации по практическому осуществлению этих принципов в жизни. Собрание может проводить любой участник группы, обычно это тот, у которого больше срок трезвости. Новички выбирают себе «спонсоров» — наставников, которые делятся с ними своим собственным опытом выздоровления.
Как формулируются принципы-шаги
1. Мы признали свое бессилие перед алкоголем, признали, что наша жизнь стала неуправляемой.2. Пришли к убеждению, что Сила, более могущественная, чем наша собственная, может вернуть нам здравомыслие.
3. Приняли решение вверить нашу волю и нашу жизнь Богу, как мы его понимаем.
4. Произвели тщательную и беспощадную нравственную оценку самих себя.
5. Признали перед Богом, собой и другим человеком истинную природу наших заблуждений.
6. Были полностью готовы предоставить Богу возможность избавить нас от всех изъянов нашего характера.
7. Смиренно просили Его устранить наши изъяны.
8. Составили список всех тех людей, которым мы нанесли ущерб, и решили возместить его.
9. Лично возмещали ущерб всем этим людям, где это было возможно, кроме тех случаев, когда это могло принести вред им или кому-то еще.
10. Продолжали проводить нравственную самооценку, и когда ошибались, немедленно признавали это.
11. Путем молитвы и размышления стремились углубить наш сознательный контакт с Богом, насколько мы Его понимаем, молясь лишь о знании Его воли относительно нас и о силе для ее исполнения.
12. Достигнув в результате этих шагов духовного пробуждения, мы старались донести наш опыт до других алкоголиков и следовать этим принципам во всех наших делах.
Критика «АА»
Программа «Анонимных алкоголиков» до сих пор вызывает горячие споры. В 2005 году Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II дал благословение на создание при храмах Москвы групп самопомощи для людей, страдающих алкогольной и наркотической зависимостью. Однако не все в Русской Православной Церкви принимают программу «АА». Основные претензии оппонентов таковы:— протестантская методика, во многом похожая на работу сектантских организаций (практика наставничества-«спонсорства», исповеди на группе, общая молитва, во время которой люди берутся за руки), а также протестантский стиль и язык документов и выступлений «АА»;
— некоторые представители АА считают, что группы нужно посещать пожизненно и другие методы избавления от зависимости недейственны; есть опасения, что у АА вместо зависимости от алкоголя формируется зависимость от группы;
— обращение к неконкретизируемой «Высшей силе» или «Богу, насколько мы его понимаем», а неверующим алкоголикам предлагается считать такой высшей силой саму группу.
Мы надеемся, что опубликованный нами подробный рассказ многолетнего участника групп «АА» поможет всем заинтересованным людям разрешить ряд связанных с «АА» недоумений, лучше разобраться в этом новом для России феномене и точнее оценить его с православных позиций.
«Смешай водку с вермутом!»
— Что привело вас в АА?— У меня было счастливое детство, и считалось, что я живу в счастливой семье, хотя все мужчины погибли от алкоголя. Я закончил школу, потом филфак МГУ. Первый раз я попробовал в пионерском лагере. На Новый год старшие ребята мне плеснули шампанского, и я изумился, насколько прекрасен мир… Я не знал тогда, что это влияние алкоголя. Вероятно, я родился уже алкоголиком. Я помню, как после того, что мы выпили, мы пошли на лыжах, и мир преображался на глазах: он стал волшебным, загадочным, как будто из сказки. Я тогда не связал это с алкоголем, но потом, когда выпивал, стал отмечать, что все проблемы уходят, неразрешимые ситуации исчезают. Я помню, когда первый раз связал это логически. Мне не засчитали курсовую работу «Религиозные мотивы в творчестве Державина»: пришел завкафедрой и сказал: «У нас здесь не Загорск, у нас здесь советский университет». И я очень сильно переживал. Мы с одним приятелем пошли погулять. Он меня утешал, утешал, потом говорит: давай сядем. Он принес вермут и водку, смешал мне это в одном стакане, я выпил. В этот момент мои мысли вдруг стали меняться. Я подумал, да что такого произошло? Все прекрасно. Да я напишу еще лучшую работу, я такое покажу всему миру, еще узнают, кто я такой! И я себе сказал: вот он — рецепт на всю жизнь, чтобы ты больше никогда не морочился. Когда тебе покажется, что жизнь плоха, смешай водку с вермутом, выпей стакан, и все будет хорошо! И надо сказать, что я очень успешно пользовался этим рецептом. Проблемы начались где-то года через два после университета. Собственно, я ушел с работы на ТВ. Я писал рекламу к фильмам, которые мы продавали на фестивалях. Его опекало КГБ, был открыт «железный занавес», можно было ездить куда угодно, и там было неудобно пить. Тогда там было очень строго: пили коньяк верхние эшелоны, а обычные редакторы как-то должны были держаться. А мне было трудно держаться: в смотровом зале три часа сидеть с похмелья было тяжело. Когда я оттуда ушел, очень долгое время не мог устроиться на работу. И начал пить очень сильно.
Я писал стихи, жил среди художников (мой отчим был художник), я жил в Доме художников, где пили все, и это было прекрасно, это была свобода, так выражалась даже некоторая оппозиция против существующего строя. Но если сначала я считал, что алкоголь мне помогает, и я его когда хочу пью, когда не хочу, не пью, то настало время, когда я убедился, что я не могу контролировать этот процесс: пить или не пить. Пошли большие неприятности. Я смог устроиться только в газету «За коммунизм» корреспондентом, в Мытищах. Там пить было можно сколько угодно, там все пили, и никого это не волновало. Потом я оказался на стройке: делал мозаику. Там тоже можно было пить сколько угодно. А дальше пошло… Я и грузчиком работал одно время. И вот здесь я понял, что происходят какие-то ужасные вещи: драки, ночевки в милиции. Я возвращался и не мог вспомнить, где я был, что со мной произошло. Пошли разногласия в семье: жена все чаще стала уезжать к маме. А я чувствовал себя бесконечно правым, и даже обиженным. Я стал попадать в больницы с самыми разными диагнозами: все это было связано с алкоголем… И тогда я, с подачи семьи, обратился к услугам советской наркологии. Я думал, что я эту проблему быстро решу. Однако она не решалась. Я прошел все достижения тогдашней наркологической медицины. Все, чего я достиг — это несколько месяцев не пил.
Где-то к началу 80-х я сидел на лесах коммунистической стройки напротив того здания, где я работал в 70-х на ТВ. Мы там делали мозаику (мозаика была ужасная, конечно). Но дело не в этом. Я сидел на четвертом ярусе и понимал, что жизнь как-то очень неприятно обернулась, что вот я сижу в ватнике и окатываю эти камешки смальты. И я тогда первый раз попробовал молиться, еще очень неумело, сказал: Господи, помоги мне. Я хотел тогда окреститься, как утопающий хватается за соломинку. Но не мог сделать этого из-за жены, поскольку она работала на идеологическом факультете, — я боялся, что настучат. И вот на третий день я поднимаю глаза и вдруг вижу, что на этом коммунистическом объекте на пятом ярусе лесов идет священник в облачении. Он подошел к одному из наших реставраторов (они дружили), тот реставрировал какую-то церковь. И этот художник меня познакомил с этим священником. Он меня окрестил буквально через неделю без документов. После этого я стал ждать чуда, что жизнь резко измениться. Она не менялась: я по-прежнему пил, совершал вещи не очень хорошие.
И, тем не менее, через год, разыскивая материал для своей поэмы, я познакомился с одним батюшкой, святым человеком. И я у него задержался — на семь лет, и все эти семь лет мне почти удавалось не пить. А потом, когда он умер, я начал пить все сильнее и сильнее. Я пытался лечиться, и мне делал один священник-нарколог то, что называется «торпедой». Девять раз. Однако меня это не остановило. Я уже понял, что для меня пить — это смерть, и, тем не менее, я не мог остановиться. И сейчас, когда мне говорят, что алкоголик — это распущенный человек, без принципов, я знаю, что это не так. Именно алкоголик, а не просто пьяница.
— А в чем разница? Обычно считается, что у пьющего человека просто нет воли, совести, что все это от распущенности, эгоизма.
— Нормальный человек, если он выпьет вечером, назавтра пойдет на работу. А алкоголик переживает феномен, который называется «тяга». Стоит попасть спирту в его организм, как через какое-то время он начинает требовать «еще хочу, еще хочу», причем во что бы то ни стало. У пьяниц есть тяга, но не поглощающая, у них есть выбор. Пьяница может сказать: я делаю что-то не то, мне надо остановиться. С помощью врача, нарколога, с помощью, скажем, молитвы, духовника он может остановиться. Алкоголик — не может; он уже «там».
Мы плохо знаем, что такое алкоголизм. Действительно, очень непросто определить — есть ли у человека алкоголизм или еще нет. Чаще всего «анонимные алкоголики» предлагают человеку самому установить это таким образом: попробовать год не пить, скажем. Надо сказать, что у алкоголика это никогда не получится. Скорее всего он напьется на следующей неделе. У пьяницы может получиться: он может себя взять в руки. Но этот пьяница, вполне возможно, через год-другой станет алкоголиком. У меня отчим был человеком, который просто любил выпить, когда надо, мог сдержаться, но к семидесяти годам он превратился в алкоголика. Потерял возможность управлять собой. Неизвестно, в каком возрасте одно может перерасти в другое.
Что-то происходит в сознании, защита снимается, как будто отключилось противоугонное средство. Если ты алкоголик, у тебя обязательно возникнет «точка безумия»: тебе вдруг покажется, что ты в безопасности, что ты ограничишься двумя-тремя рюмками, и никому от этого не будет плохо. Безумие в том, что в этот момент память слабеет. Ты помнишь, что вообще-то это не очень хорошо, но ты почему-то убежден, что в этот раз будет все очень хорошо, не так, как раньше, что в этот раз ты будешь следить за собой, ты не будешь причинять никому зла и не будешь увлекаться. Вот это — мышление алкоголика. Это знаете что напоминает? Вот говорят: не хватайся за электропровода голыми руками, а человек каждый раз забывает, что его дергает: у него снята защита, и он день за днем подходит и играет в эти провода… Его каждый раз бьет током. Его откачивают, восстанавливают врачи. А он, когда его откачают, как зачарованный смотрит на этот провод, опять подходит, хватается — его опять бьет ток.
Я искренне обещал: священнику, матери, жене, что брошу пить. Я понимал, что для меня это вопрос жизни и смерти. И… напивался потом очень быстро. Алкоголик будет пить, пока не умрет. У кого-то это быстрее происходит, кто-то сгорает в 25 лет. У кого-то, как у моего отчима, в 70 лет только начинается. Но все зависит от того, есть это заболевание или нет. И к нему надо относиться точно так же, как к туберкулезу, рак, диабету. Просто алкоголики — это малопривлекательная публика: они обычно тупеют на глазах, наглеют, громят все вокруг. И естественно, что они вызывают отторжение, презрение, чего не вызывают раковые и туберкулезные больные.
Надо сказать, что я очень завидовал туберкулезным больным. Я думал: ну, вот их все любят, им все сочувствуют. Я понимал, что со мной творится что-то не то. И я не мог объяснить своим друзьям в церкви, что со мной творится. До какого-то барьера они меня понимали, а дальше говорили: ну, ты уж возьми себя в руки, давай, молись, Бог все может. И я сам был в недоумении, я не мог ответить на вопрос: почему после всех обещаний, после всех молитв я, в конце концов, все-таки иду и пью. Я еще не знал, как работает вот эта «точка безумия».
«Бессонные ночи, когда ад видишь лицом к лицу»
— Получается, надо дойти до «точки безумия», чтобы начать подниматься?— Мне пришлось дойти. Но возвращение не было одномоментным. Однажды знакомый священник, в храме которого на втором этаже собираются «Анонимные алкоголики», как-то мне сказал: «Что-то у нас с вами никак не получается затормозить; может быть, вы туда поднимитесь и посмотрите, что мы делаем?» Я поднялся и поднимался туда два месяца. Потом решил, что все это мне как-то не очень интересно. И после этого пил еще два года. Я решил, что главное я узнал: когда будет тяга — надо есть шоколад…
Я считал себя намного умнее, намного духовнее этих анонимных алкоголиков, а они были скромно так одеты и ничего умного не говорили. Но там была одна вещь, которая мне впоследствии спасла жизнь. Я был очень умный, но я все время срывался. Они были не очень умные, но они были трезвые. И я видел, что они алкоголики. То есть я видел перед собой людей, которые прошли все то, что и я: советскую наркологию, отчаяние, попытки самоубийства, распоротые вены… И, тем не менее, на сегодняшний день они были трезвые. У некоторых был год трезвости, у некоторых два. И вот это я как алкоголик не мог забыть. Поэтому после того, как я еще пил два года, и это были самые тяжелые два года в моей жизни, сопровождаемой ссорами, больницами, воровством денег с похмелья и т. д., однажды я вернулся, потому что жизнь превратилась в ад. Стала не каким-то символическим адом, а самым натуральным: это бессонные ночи, когда ад видишь лицом к лицу. Это такая грань, где идет соприкосновение с этим миром чудовищным, с миром болезни, с миром зла. Моя душа была пленницей вины, смятения, ужаса. Я перестал сам себе верить. Меня разрывало то, что я стремлюсь, как могу, следовать за Христом и следовать этим великим Его заповедям и вот-вот начинает получаться какая-то чистая жизнь, честная жизнь, потом следует очередной запой, и я творю такое… И, я помню, это был вечер, от меня в очередной раз уходила жена. До этого я несколько дней не пил. Я не знал, куда мне идти, стоял, смотрел в окно, она стояла сзади и смотрела на меня с болью, с упреком, потому что это был очередной срыв. И тогда я вспомнил, что у меня есть книжечка «Собрания групп», старая, двухгодичной давности. Я посмотрел, где ближайшая группа, и пошел. С тех пор прошло двенадцать лет, с тех пор я не пил.
Потому что на следующий день я пошел на другую группу, на следующий день — на третью… Мне было страшно ходить. Вообще просто страшно жить: меня просто чуть ли не за руку водили эти «анонимные». Первую неделю меня один человек водил. Потом я уже стал сам это делать.
— А чего вы боялись?
— Во-первых, я был уверен, что это какая-то, может быть, даже секта. Еще было очень страшно говорить о себе, рассказывать все эти вещи, признаваться. Страшно сказать: я алкоголик!
Я общался с теми людьми, где не говорят друг другу: я алкоголик, даже если они являются алкоголиками. «Алкоголик» — бранное слово в том мире, где я общался. Страшно самому себе сказать «я алкоголик». Ну, и вообще все было страшно, потому что после чреды запоев жизнь превращается в сплошной страх: страшно звонить, общаться с людьми, пойти в незнакомое место, все страшно. Переходить улицу — тоже страшно.
— Что происходит на встречах АА?
— Когда я пошел в группу, я понял, что все эти люди пережили то же, что и я. Им не надо объяснять, что вот я не могу собрать силу воли, что я не могу остановиться, что я творю такие вещи, сам не понимаю почему. Они говорят: мы все это прошли.
Я думаю, что смог бы выздоравливать в Церкви, если бы там было несколько выздоравливающих алкоголиков, которые бы собирались вместе. Но там таких не было. А не алкоголики меня не могли понять, у меня не возникало с ними последней общности. Вот с этими людьми у меня возникла общность. Они пережили тот же ужас. Человек, я знаю, один от алкоголизма чаще всего спастись не может. Но с другим алкоголиком, который выздоравливает, встал на путь исцеления, такое чудо возможно. И для меня «Анонимные алкоголики» — это то место, где Бог являет Свою силу вот именно в области исцеления от алкоголизма. Он ведь сказал: «Где двое или трое соберутся во имя Мое…»
Когда я три месяца походил на эти группы несколько раз в неделю и потом понял, что я остаюсь трезвым без кодировки, при том, что никому не клялся, не скрипел зубами на силе воли, мне не делали очередной торпеды — у меня было ощущение, что я пошел по воде: никто меня не держит, и я могу выпить каждый момент, потому что в «анонимных» нет такого, что тебе нельзя пить. Там говорят: ты хочешь выпить? — Иди пей, но ты знаешь, что будет потом. На группы можно прийти пьяным, если ты будешь молчать и слушать. Если ты не мешаешь другим, ты можешь присутствовать.
Я увидел людей, которые улыбаются, шутят, которые работают, у которых семьи, у которых жизнь наладилась. Причем, это не какие-то особые люди, а это такие же алкоголики, как я: они все про меня знают. И нам есть о чем поговорить, что вспомнить: как мы пили, как мы опохмелялись, как мы сходили с ума с похмелья, какие «чудеса» творили. И какое отчаяние мы пережили. И как мы стояли на грани смерти. И я почувствовал, что выход из этого мрачного, угрюмого мира алкоголизма, куда я себя загнал, существует. Собственно говоря, «Анонимные алкоголики» — большинство — это путешественники с того света. Это люди, которые были должны сидеть или лежать в дурдоме или на кладбище. Тем не менее, сейчас таких три миллиона, даже больше, — людей, выздоравливающих от алкоголизма с помощью «АА». Я всегда думал: какое бы братское кладбище огромное было — три миллиона человек!
Вот эта общность, возможность поделиться и надежда, что ты будешь понят, услышан, — основа движения А, его духовных принципов и традиций, в которых записано: «Анонимные алкоголики» — это общество, объединяющее мужчин и женщин, которые делятся друг с другом своим опытом, силами и надеждами с целью помочь себе и другим избавиться от алкоголизма".
Высшая сила для атеиста
— Вы пришли к Богу еще до программы АА. Участие в АА не противоречило вашей вере?— Знаете, сначала я пытался там о вере разливаться соловьем, потому что про духовность я знал лучше всех, но вдруг понял очень важную вещь. Моя духовность в Церкви была соткана во многом из цитат: я знал наизусть многие места Евангелия, мог цитировать блаженного Августина, изречения Серафима Саровского о том, как стяжать Духа Святого и т. д. И я считался продвинутым человеком в Церкви. В АА у меня, слава Богу, хватило смирения все-таки прислушаться к тому, что мне они предлагают, — эти люди, которых я считал намного ниже себя в духовном плане. И я увидел очень простую вещь: что я ходил всю жизнь как бы в таком «золотом пиджаке» духовности, но этот пиджак был с чужого плеча, он был соткан из чужого духовного опыта. Это был духовный опыт моего духовного отца, Серафима Саровского или Александра Невского. Это был духовный опыт подвижников, богословов, но это не был мой духовный опыт. И вот в АА мне удалось все-таки это «золотой пиджак» с чужого плеча снять и сшить такую маленькую, скромную рубашечку. Я себе сказал: а что же для тебя-то Бог значит? Давай вот основное: может он тебя освободить от этой болезни или не может?
Так в моей жизни соединилась теория с практикой. Та самая вера, которая без дел мертва, здесь через небольшие дела стала воплощаться, оживать. И если сначала, на первый год посещения этих групп у меня «12 шагов» программы «Анонимных алкоголиков» были отдельно, а Евангелие было отдельно, в конце концов они у меня слились. И я увидел, что духовные принципы АА — это евангельские принципы. Но они направлены на узкую цель: дать людям возможность освободиться от алкогольной зависимости и уцелеть, выжить.
— Один из основных аргументов против АА состоит в том, что это движение опирается на духовные принципы, некую «Высшую силу». Почему бы АА не ограничиться терапевтической практикой и психологической помощью? Зачем все эти рассуждения о духовности?
— Христос говорил с самарянкой, она была почти язычницей. Однако это была первая женщина, которой Он сказал великие тайны. «Дух дышит где хочет». И если для некоторых священников остается непонятным, как вне Церкви можно помочь человеку, избавить его от смерти, то Христу это было понятно. И Он исцелял от смерти язычников.
Многие в АА, выздоравливая, начинают ходить в Православную Церковь. Не все. Знаете, я от какого-то священника слышал: «Да пусть он умрет от алкоголизма, но в истинной вере!» Вот таких вещей я не понимаю. Какая может быть вера у алкоголика, который уже все пропил? Бог алкоголика — это бутылка! Увести человека от Христа больше, чем бутылка, ничто не может. А вот когда он избавляется от этой зависимости, у него, по крайней мере, есть возможность начать думать: кто такой Христос и, может быть, стоит пойти в Церковь?
Если бы найдено было лекарство от рака вне Церкви, я думаю, что Церковь бы не возражала. В АА люди избавляются от алкоголизма. Почему здесь Церковь смотрит на это с недоумением или с опаской?
— Но почему принципы АА называются духовными, а не просто терапевтическими, психологическими?
— Ну, а почему духовными называются, скажем, такие вещи как «Возлюби ближнего своего»? Это заповедь тоже работает у «Анонимных алкоголиков». В АА прежде всего мы поняли, что можем оставаться трезвыми, только помогая другим людям приобретать трезвость. Это как бы перевод Евангелия заново для алкоголиков, перевод на язык, который им понятен: язык жизни и смерти, связанной с алкоголизмом. А через такие вещи духовные принципы работают очень сильно.
Моя жизнь и смерть зависят от того, насколько я продолжаю придерживаться этих духовных принципов — помощи тем, кто пришел и еще не знает, что делать. Надо поддержать их, просто иногда сказать: молодец, что пришел! Потом начать работать с ним по программе «Двенадцати шагов» и т. д. Помочь другому человеку не сойти с ума, не умереть, а обрести жизнь заново.
Первые анонимные алкоголики собрались в Америке в 1935 году. Через три года своего существования они подытожили свой опыт и написали книгу «Анонимные алкоголики». Вот эта вот, моя рабочая книжка. Чем она более обшарпана, тем она более драгоценна. Они написали эту книгу: это отчет о проделанной работе. Чем хороши «Анонимные алкоголики»? Тем, что эта программа работает. Человек помирает от алкоголизма: он приходит туда, — он остается в живых. До конца мы никогда не поймем, как это работает. Мы только знаем, что это сила Божья. Потому что Бога невозможно понять до конца. Он решил это делать, Он это делает.
Каждый раз — это чудо, когда человек обреченный — алкоголик, которому на роду написано умереть от этой болезни, поскольку она смертельная и прогрессирующая, вдруг престает пить и не пьет, там, тридцать лет, сорок лет — до дня своей смерти. Это каждый раз чудо, это чудо исцеления.
— Почему на группах АА говорится о «Высшей силе», а не прямо о Боге? Почему алкоголику сразу не скажут: есть Бог, Он может тебе помочь?
— Цель у нас — не просвещение христианское, а исцеление от алкоголизма. Эти две вещи не надо путать. И право выжить имеет любой алкоголик, во что бы он ни верил. В АА приходят избавиться от смертельного заболевания — от алкоголизма. И с этой целью туда может прийти и христианин, и неверующий, и мусульманин, и еврей, и атеист.
Дальше уже как твоя жизнь сложится, неизвестно: может, ты станешь христианином, может, не станешь. Но я повторяю, наша цель — не христианское, не духовное просвещение, мы делимся опытом, силами и надеждами с целью помочь себе и другим избавиться от алкоголизма. Все.
Если вы врач и к вам попадает смертельно больной человек, вы что, начинаете его пытать: ты в какого Бога веришь? Врач сначала спасает жизнь человека, потом уже он может узнать, кто он — христианин, атеист или вообще злодей.
Мы не претендуем на какую-то там малую церковь или еще что-то, мы этим не занимаемся. Церковь же не протестует против наркологических клиник!
— Но врач или нарколог не апеллируют к «Высшей силе», «Богу, как мы его понимаем». Вам не кажется, что в такой формулировке слишком много соблазна? А если придет в АА буддист и будет молиться своим богам? Получается, что его исцеляет от алкоголизма Будда?
— На встречах АА о какой-либо конкретной религии мы не говорим вообще. Но второй и третий шаг программы АА, которая состоит из 12 шагов, звучат так: «Пришли к убеждению, что только Сила, более могущественная, чем мы, может вернуть нам здравомыслие» и «Приняли решение препоручить нашу жизнь Богу, насколько мы Его понимаем». Заметьте, не «как», а «насколько». Вот знаете, я по образованию филолог, и я понимаю Евгения Онегина не так, как мой сокурсник, он понимает по-другому. Евгений Онегин — это очень простая вещь в сравнении с бесконечным Богом. Естественно, что на каждом уровне нашего духовного развития у нас свои представления о Боге, мы растем в них. И то представление о Боге, которое у меня было, скажем, в тридцать лет… у меня сейчас другое представление о Боге, хотя я Его по-прежнему называю «Иисус Христос», «Сын Отца».
— Но почему же Бог не помог вам в Церкви, а помогает в группах АА?
— Потому что там я чувствую себя «одно» с другим алкоголиком. Мозги алкоголика — это не мозги здорового человека, там все «вверх ногами». Особенно, если он ходил в Церковь и пил. В Церкви я себя чувствовал белой вороной, потому что, какой я христианин, если я пьяница? И апостол Павел правильно сказал, что пьяницы не наследуют Царства Небесного, потому что мозги набок у пьяницы. Он на чувстве вины сидит, он на чувстве гордыни сидит, отчаянии, страхе, что будет гореть в аду. И к Богу очень трудно пробиться через эти заслоны. Они мешают человеку принять Благую весть, мешают ему выстраивать здоровые отношения с Богом и с людьми. Не потому, что Бог его не любит, а потому что он сам себе перекрывает все. Алкоголик и с Богом выстраивает такие же созависимые отношения, какие он выстраивает в семье. Например, он начинает манипулировать Богом: я вот буду делать то-то и то-то, а Ты мне за это сделай то-то и то-то.
И я в Церкви чувствовал себя как-то отделенным от остальных людей. Я знал, что они не то что не хотят, но не могут меня понять, потому чтобы понять алкоголика, надо им быть. В Церкви я себя чувствовал как бы вынесенным за скобки здоровой церковной жизни, христианином третьей свежести. Например: человек, с которым я многое прожил, он молился вместе с моими друзьями, чтобы Бог освободил меня от алкоголизма. Когда я перестал пить и не пил уже не один год, этому человеку передали, что Андрей-то не пьет, уже два года не пьет. Он отреагировал очень странно. Сказал: да нет же, конечно же, он пьет, он просто научился пить так, что этого никто не видит. Он мне совсем не верил, оказывается!
Понятно, что святые батюшки и святые люди могут понять. Но таких-то сколько? А в АА возникло единство, открытость, понимание. Я верил этим людям, они прошли то же, что я прошел, и они остались трезвыми. Хотя я не буду идеализировать и говорить, что там собрались прекрасные люди, все стали паиньками. Мы больные люди.
— А почему: «особенно, если он ходил в Церковь»?
— Потому что все вот эти установки — вины, зависимости — мешают человеку принять Благую весть, мешают ему выстраивать здоровые отношения с Богом и с людьми. Он с Богом выстраивает такие же созависимые отношения, какие он выстраивает в семье. Например, он начинает манипулировать Богом: я вот буду делать то-то и то-то, а Ты мне за это сделай то-то и то-то.
Да, апостол Павел прав. Он говорит: не войдет пьяница в Царство Небесное. Не потому, что Бог его не любит, а потому что он сам себе перекрывает все. И там жуткие комплексы возникают: недостоинства своего, что он будет гореть в аду, страх вот этот растет.
— А если в АА придет атеист, который ни в какую «Высшую силу» не верит?
— Такому человеку предлагают считать Высшей силой группу.
— Но это же подмена.
— Никакая это не подмена. Просто Бог умеет говорить с человеком на том языке, который ему понятен, когда Его язык для них еще слишком труден. В группе, как в общности людей, сосредоточена та терапевтическая сила, которая поможет ему оставаться трезвым.
Когда я пришел в группу, я просто увидел: вот они собираются вместе, и здесь что-то происходит с ними, что оставляет их трезвыми. В дальнейшем это у меня все уложилось. Я понял, что Бог может как угодно распределить Свою Божественную терапию.
Для меня эта сила — Иисус Христос. Но на группе АА я этого говорить не буду. Мне изнутри ситуации понадобилось два года отходить, чтобы мои мозги встали на место. Я верю, что это Христос привел меня, в конце концов, в то место, где я обрел трезвость. Это Он меня вел. Обо мне молились, чтобы я выздоровел. Но Благую весть мне мог предать только алкоголик исцеленный. Только от него я готов был это воспринять.
— А не получится ли так, что человеку, которому группа помогает оставаться трезвым, Христос вообще будет не нужен? У него есть группа, — которая ему помогла. Зачем ему Христос?
— Знаете, у нас есть 11-й шаг. Сейчас я прочитаю, как он звучит. «Стремились путем молитвы и размышлением углубить соприкосновение с Богом, насколько мы понимали Его, молясь лишь о знании Его воли, которую нам надлежит исполнить, и даровании силы для этого». Вот этот шаг, он направляет людей в Церковь. Он говорит: в какую хочешь, в такую и иди. И большинство из наших идет в Церковь Православную.
— А не было бы честнее создать группы для верующих и для неверующих?
— Такие группы есть, пока только в Америке — христианские группы для верующих. Но такая группа всегда перекроет путь страдающему и умирающему от этой болезни неверующему человеку. Если соберутся только верующие алкоголики, это уже не будут «Анонимные алкоголики». Это будет группа, работающая по «12 шагам», отдельная от «Анонимных алкоголиков».
— Почему?
— Потому что у «Анонимных алкоголиков» первая традиция — единство. Если какая-то группа начинает говорить: «мы христиане: идите к нам, христиане, а все остальные — не ходите», то это нарушение основной традиции мирового движения АА. Потому что мировое движение АА утверждает, что группы открыты для любого — будь то христианин, будь то буддист. К нам может прийти любой, кто умирает от этой болезни.
У нас одна единственная цель: иметь дело с алкоголизмом не в той или иной разновидности религии, а просто мы занимаемся тем, чтобы не помереть от этой болезни. Задача простая как табуретка. Прежде всего, — это помощь человеку остаться в живых. Если для этого некоторые духовные принципы помогают — прекрасно. Он остается в живых!
И он отныне имеет возможность слушать призывы Православной Церкви. Дальше уже — дело как раз Церкви, как она найдет ключик к его сердцу, как она донесет Благую Весть. Вот здесь Церковь должна работать, уже Церковь за это отвечает, а не «Анонимные алкоголики» — станет ли человек христианином.
«Это как в джазе»
— А что происходит на самих группах?— Там происходит общение. Чаще всего помещение предоставляет наркологический диспансер или Церковь. В комнате стоит стол, за которым сидят от 3 до 60 человек, в зависимости от размера группы. Собрание ведет ведущий, который сменяется: нет постоянного ведущего.
— Ведущий — это врач-нарколог, психолог, кто-то из специалистов?
— Нет, такой же алкоголик. Но обычно у него срок трезвости чуть больше. И на следующем собрании будет другой сидеть на этом месте, то есть у нас нет главных. И люди просто рассказывают о своих трудностях, проблемах, о своем состоянии душевном — как они себя чувствуют, — о своих срывах, надеждах. Собрание может работать по «шагам»: «Признания своего бессилия перед алкоголем» (1-й шаг) или «Как я доношу наши идеи до других, кто еще страдает от этой болезни» (12-й шаг). Может быть тема взята из жизни: «Страх», «Отношения в семье» и т. д. Например, человек приходит и говорит: «я выздоравливаю, а моя жена делает все, чтобы я запил: мы все время ссоримся, она все время меня оскорбляет. Что мне делать?» И вот каждый может высказаться на эту тему, делясь своим собственным опытом: как он решал вот такую ситуацию и что из этого вышло.
Вы когда-нибудь были на классическом джазе? «Сейшн» знаете, что такое? Там четыре человека или пять, или десять, да? И вот наступает момент: кто-то выходит вперед, и вся группа начинает работать на него, на этого солиста. Потом он заходит опять в оркестр, следующий выходит, допустим, ударный инструмент. И вся группа опять: вот слушайте его. Вот то же самое и здесь происходит: вся группа работает на одного человека, на каждого конкретного выступающего. Все вместе мы поддерживаем каждого конкретного человека.
Группа может собираться каждый день, включая субботу и воскресение. Минимальное количество встреч — 2 раза в неделю. Обычно собрания закрытые, то есть на них может присутствовать только алкоголик. Но бывают и открытые собрания со свободной темой.
На группах мы читаем вот книгу «Анонимные алкоголики», можно сказать, что это наш учебник, и работаем по 12 шагам. После чтения каждый может выступить и сказать, каков у него опыт применения второго или третьего или пятого шага, что это ему дает, как — помогает это ему в трезвости или нет. Могут быть «спикерские» собрания, когда на группе кто-то один говорит о своем опыте, своем выздоровлении, о том, как он вышел из этой проблемы и о своей жизни сейчас, а потом ему задают вопросы.
— Программа АА работает по «12 шагам». Что это за «шаги»?
— «Шаги» — это опыт, дающий представление о том, как основатели АА достигли трезвого образа жизни. «12 шагов» — это 12 принципов выздоровления, опираясь на которые алкоголик поддерживает свою трезвость. Первый шаг звучит так: признали свое бессилие перед алкоголем, признали, что потеряли контроль над собой. Ведь только когда человек признает себя обреченным, только после этого Бог начинает ему активно помогать. «Из бездны к Тебе взываю», — говорит пророк Давид. «Возведи меня на вершину, для меня не досягаемую». То есть сначала он признает, что это для него не досягаемо, после этого он обращается к Богу. Вот это — первые три шага. Для человека неверующего, который видит, что люди, опираясь на эти шаги, обращаясь к Богу, насколько мы Его понимаем, реально выздоравливают, это становится прямым путем к Богу.
Человеку, который пришел в АА, интересно знать: а что это за духовные принципы? Причем, человек пришел не с прогулки, а с выжженной земли, и он не хочет туда возвращаться. Ему говорят: есть принципы, практикуя которые ты можешь остаться трезвым. Для него все это может быть дико, он никогда этого не слышал, но он начинает идти. И происходит такой духовный «детский сад», «начальная школа» духовности.
Он не принимает все на веру, он видит, что другим это помогает, и он хочет попробовать это сам. И он начинает разбираться впервые в жизни, может быть: почему ему надо просить прощения за причиненное зло? — Чтобы не умереть -от так вопрос стоит. Это девятый шаг, он для меня был самым сложным — ходить первый раз к людям и просить прощения. Причем далеко не всегда хочется это делать, потому что зачастую эти люди тебе тоже причинили много зла. Но чтобы остаться трезвым, мне нужно признать то зло, которое я действительно им причинил, не принимая в расчет то зло, которое они мне причинили. Это было тяжело, но это, пожалуй, был шаг огромной силы. Я после этого почувствовал, что я свободен.
— Почему в АА так важна анонимность?
— Здесь два есть момента. Первый — охранительный. Это когда человек, занимающий видное положение, приходит в «Анонимные алкоголики». Ему совсем не хочется, чтобы его фотография, допустим, появилась в каком-то репортаже об АА. И ему совсем не хочется, чтобы его имя склонялось. Поэтому он может представиться своим или вымышленным именем. Его никто не будет расспрашивать: где ты работаешь, чем ты занимаешься? Хотя среди «анонимных» есть люди, у которых годовой доход — несколько десятков миллионов. Есть и люди очень простые, которые концы с концами никак не сводят, бычки подбирают на улицах. Самые разные приходят. Эта болезнь не знает социальных барьеров. Она поражает любого человека. И, естественно, что люди с положением, стремятся, чтобы у них на работе не знали, что у них есть эта проблема. Но это касается не только богатых и знаменитых.
Вторая сторона анонимности заключается в том, что человек не вправе навязывать свои представления о том, как надо выздоравливать. Что ни у одного из анонимных алкоголиков нет авторитета, чтобы навязать какие-то убеждения путем давления. Допустим, он говорит: да я нарколог (к нам и наркологи попадают), я лучше знаю, как выздоравливать. В АА он лишен такой возможности. Скажем, к нам приходит нарколог и говорит: да я специалист, ребят, вам вообще-то пить можно, но по чуть-чуть. Вот такого человека слушать не будут. Знаешь, поделись опытом лучше, как ты выздоравливал. А можно нам пить или нет, мы сами решим.
Что касается страха, он через год-два уходит. И среди «анонимных» многие, например, знают, где я работаю, и знают мое полное имя.
— Кто решает, что человек может перейти на следующий шаг?
— Это решает спонсор. «Спонсор» — это английское слово, которое переводится на русский как «наставник по трезвости».
— Вы же говорите, что там все равны? Какой же может быть наставник?
— Дело в том, что спонсор служит своему подопечному. Он ставит себя ниже. Спонсор никогда не может сказать своему подспонсорному: делай то-то и делай то-то. Он просто рассказывает о себе: как он сам делал эти шаги и каков результат. К подопечному у спонсора очень бережное отношение. Здесь наставник никогда не навязывает никаких правил, потому что он знает, что тем самым может оттолкнуть человека. Он просто говорит: у меня это было так, так, так. Хочешь — делай. И чаще всего человек хочет, потому что он заинтересован в том, чтобы остаться трезвым.
— А кто этого спонсора назначает или его выбирает сам подопечный?
— Спонсор — это человек, у которого уже несколько лет трезвости, он выступает на собраниях, делится своим опытом, и те, кто приходят недавно в АА, могут к такому человеку подойти и сказать: слушай, мне вот нравится, что ты говоришь. Ты не мог бы со мной почаще общаться, отвечать на мои вопросы?
Существуют три условия, при которых выздоровление наиболее эффективно. Это: спонсор, группа, шаги. Первые три месяца рекомендуется посетить 90 групп, каждый день ходить. И потом не разрывать контакт с группами. Если человек следует этим трем моментам, то чаще всего его трезвость становится стабильной и радостной, что немаловажно.
— Бывают ли срывы? В группу наверное, прийти после этого страшно?
— На ранних сроках это бывает часто. Многие все-таки возвращаются. Я на два года исчез, потом вернулся. Но бывает, что человек говорит либо «да ну, это не для меня все, сделаю-ка я еще одну торпеду» и так продолжает погибать, либо человек приходит, но ему тяжело. Вернуться действительно тяжело, признаться, что, вот, ребята, я сорвался… Ведь это болезнь. У болезни бывают рецидивы, и срыв — это рецидив. Когда человек возвращается, ему говорят: ничего страшного. Ты молодец, что ты пришел.
— Часто от сторонников АА можно услышать, что АА — некая универсальная система помощи. И если человек лечится как-то по-другому, значит, он никогда не вылечится.
— Есть такие люди, но лично мне такой образ не близок. Их немного, тех кто действительно рассматривают группу АА как траншею: вот туда прыгнуть, вот там жить, закрыться от всех. Как в монастыри, знаете, иногда люди уходят, не приходят, а именно уходят, прячутся от жизни. И говорят: вот мы здесь спасаемся, остальное все пусть горит. Такое отношение в группах АА у некоторых людей бывает.
Но АА — это не панацея, люди выздоравливают и в наркологии, и в Церкви, и каким-то собственным усилием — бывают чудеса, самые разные случаи. Люди, бывает, выздоравливают и через какого-то психолога продвинутого, кто-то — через спорт: один мой знакомый выбрался через спорт. Но самый высокий показатель выздоровления все-таки на сегодняшний день — это в АА.
— А есть люди, которым не подходит программа АА?
— Конечно. Хуже всего в АА остаются такие люди как я — это люди образованные, связанные с творчеством, свободные. Они считают, что им это не нужно, что все это глупо, что язык дубовый и все такое. Здесь гордыня перекрывает путь человеку.
— В адрес АА можно услышать критику в отношении литературы: какой-то искусственный язык, непривычный для российского уха протестантский стиль, непонятная терминология.
— Она написана алкоголиками для алкоголиков, написана максимально просто. И есть вопрос кодировок — системы значений, накатанных, терминологических. Но я ни разу не видел алкоголика, которому бы вот эта книга осталась непонятной. Человеку, у которого нет алкогольных проблем, на каком бы языке я с ним ни говорил, он все равно чего-то не поймет. Наверное, если бы мне человек рассказывал, как он от слепоты, допустим, исцелялся, я его тоже, мог не понять.
— А почему перед каждым выступлением, даже если выступаешь восемь раз, надо говорить: «привет»?
— Мне кажется — это форма проявления доброжелательности. Ведь можно человеку один раз улыбнуться, а можно улыбнуться несколько раз. И когда человеку улыбаешься несколько раз, он понимает, что мы свои здесь. Это не ритуал никакой, это форма поддержки. Очень важно алкоголику, который сбит с катушек и вообще перестал ориентироваться во всем, почувствовать, что он здесь свой, что его любят, потому что его гонят отовсюду.
— То есть — это от обдуманности, а не наоборот — не от необдуманности?
— Это от любви.
— Почему во время молитвы нужно держаться за руки?
— Знаете, мне это много дало. Потому что чтобы немножко выйти за пределы своего «я», избавиться от эгоизма, мне сначала было очень важно, ну, просто вот взяться и сказать: «мы», почувствовать чью-то руку. Мы, нас много, мы вместе, мы трезвые, мы здоровые. «Возьмемся за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке».
— А почему надо ходить на группу, если человек уже прошел все «12 шагов»?
— Знаете, здесь начинаются вещи взрослые и серьезные. Я знаю, что мне помогли остаться в живых, и на мне лежит ответственность вернуть этот долг. Это благодарность АА за то, что я жив и я знаю, что могу передать новичкам тот опыт, который у меня есть. Я знаю, что я могу людям помочь, я это делаю, и мне это не в тягость, а в радость. Я знаю, что я могу сейчас не ходить на группу год, но когда я туда хожу, у меня возникает радость и чувство удовлетворения, что моя жизнь идет не зря. Я тут увидел, что как христианин вот здесь я приношу пользу.
— Значит, это неправильное представление, что если ты алкоголик, ты должен ходить на группы пожизненно?
— Неправильное, вы можете ходить столько, сколько сочтете нужным. Это каждый для себя решает, правильно или нет. Кто-то перестает после 10 лет ходить, кто-то после трех лет, но чаще всего, если человек на ранних сроках (первые три года) перестает ходить на группы, он действительно срывается. Поначалу хотя бы раз в неделю ему надо посещать группу. Это даст возможность поддерживать трезвость в хорошем состоянии.
— Может ли человек стать зависимым от группы?
— Есть зависимости полезные, а есть вредные. Например, зависимость человека от искусственного сердца, зависимость от Церкви — это полезная зависимость, зависимость от земного притяжения, от солнца. Вот группа — для алкоголика это полезная зависимость.
Когда человек выздоравливает, укрепляется, он приходит в группу уже больше за тем, чтобы отдавать. И зависимость со временем становится все меньше и меньше. Я знаю, что после 10 лет «старички» куда-то деваются, я их не вижу, они перестают ходить на группы. А есть люди, которые связывают свою жизнь с АА очень сильно.
— А что бывает, когда человек пройдет все 12 шагов?
— Знаете, сама проблема: «выпить — не выпить» отпадает чаще всего уже после третьего шага. Почему — никто не знает. Препоручили Богу свою жизнь. И дальше уже начинаются проблемы другие: как себя хорошо чувствовать в трезвости и как ее поддерживать. Потому что ведь жизнь-то разрушенная чаще всего. Я не пью, но что мне теперь делать? Надо заново отстраивать все. А сил зачастую не хватает на это. И вот здесь, опираясь на Бога, идет творчество.
Нельзя сделать какой-то «шаг» раз и навсегда. Вот я, когда признаю, что я бессилен перед алкоголем, я дальше нахожусь как бы в русле этого шага всю оставшуюся жизнь. Я каждое утро препоручаю свою жизнь Богу. Наряду с церковными молитвами я читаю вот эту молитву: «Господи, Тебе препоручаю свою жизнь, свою волю с тем, чтобы Ты созидал и творил при моем участии так, как Тебе это будет угодно». То есть эти 12 принципов становятся частью жизни. Допустим, у меня вчера был тяжелый день. Вечером я размышляю о том, как прошел день. Я спрашиваю: где работали твои недостатки: злоба, страх, лживость, зависть, себялюбие, все то, что в Церкви называют смертными грехами, в каких ситуациях они тобой руководили? Когда я нахожу эти ситуации, я прошу у Бога, чтобы Он меня избавлял от этих недостатков. Я прошу прощения у людей, если я кого-то задел, я позвоню обязательно этому человеку. Если я был не прав, я буду просить прощения. Я знаю, что я должен быть честным, если хочу быть счастливым. Если я кого-то где-то обманул, я буду опять ему компенсировать тот ущерб, который я ему нанес. Потому что если я этого не сделаю, скорее всего я начну пить.
— Получается, что АА — это в большей степени программа о том, как построить новую, трезвую жизнь?
— Да. Алкоголик начинает понимать, что если он не будет избавляться от недостатков, его жизнь ни в личном, ни в социальном плане успешной не будет. Он учится быть взрослым человеком, потому что большинство алкоголиков — это идеалисты и очень инфантильные люди. У них душа перестает развиваться, когда они начинают пить, потому что они не решают проблему, а заливают ее, и душа не растет. Среди них очень много талантливых людей, но они душевно неразвиты, не взрослые люди, и вот они учатся взрослеть, быть ответственными. Знаете, в Америке с большой охотой берут «Анонимных алкоголиков» на работу, потому что они знают, что этот человек не будет обманывать, что он будет работать, будет честен.
— Может ли алкоголик ходить в кафе, рестораны, гости, или он должен все время быть настороже?
— Если он практикует «шаги», то он может идти в любое место, где пьют. В своей работе я много встречался с людьми, часто назначал встречи в кафе, и со мной произошло самое большое чудо, наверное: я перестал обращать внимание, есть алкоголь в этих местах или нет. Вот как это произошло, я не знаю. Но это фантастика! То, что было смыслом жизни, перестаешь замечать.
— Можно, значит, говорить об исцелении?
— Да, конечно. Хотя исцеление здесь не полное, потому что я никогда не научусь пить так, как здоровые люди пьют. Проблема зависимости перестает существовать… пока человек не выпьет первую рюмку.
Если человек перестает поддерживать такой активный трезвый образ жизни, отказывается от «шагов», перестает ходить на группы, это может вернуться, потому что алкоголизм — болезнь прогрессирующая. Если с ней не работать ежедневно, она может обогнать тебя, и ты тогда выпьешь.
— А «алкоголику» можно пить потом?
— Это может плохо кончиться. Я знаю, что я умру алкоголиком, но надеюсь, что трезвым.
Беседовала Ирина ЛУХМАНОВА
http://www.nsad.ru/index.php?issue=43§ ion=9999&article=730
