За Веру и Отечество

Накануне мы взяли интервью у сыктывкарского священника Александра Никитенко.

— Отец Александр, для духовенства епархии в нынешнем году это не первое такое «военное» мероприятие?

— Летом по благословению владыки Питирима трое священников, в том числе и я, ездили на пятый слёт военного духовенства, которым руководил протоиерей Димитрий Смирнов. Все мы трое, так или иначе, связаны с армией или милицией. Я, например, занимаюсь следственным изолятором и практически всеми исправительными колониями и поселениями. Отец Иоанн Федько — он окормляет Сыктывкарскую военную часть, где есть храм Александра Невского. Отец Константин Качур — военных в Печоре. Он, кстати, как и я, бывший милиционер.

Слёт проходил под Москвой в доме отдыха для офицеров. Как я потом узнал, у нас в России духовным окормлением воинства занимается более 2 тысяч православных священников. Из них на слёт прибыло 150 человек — это практически все бывшие военные. Были также один мулла, раввин и буддийский лама.

— И как они себя чувствовали в вашем окружении?

— Очень хорошо. Они ж не первый раз на слёте, а в 2006 году участвовали даже в боевых учениях «Южный щит». Мы с ними обсуждали общие вопросы, и никаких разногласий: они ведь работают со своими ребятами, мы — со своими. Также на слёт приехали губернатор Московской области Громов, военачальники ВВС и ВДВ, офицеры Генштаба, представители Президента и Госдумы. Слёт длился шесть дней. За это время мы побывали в Звёздном городке, в Монино посетили выставку военно-воздушной техники, были в Академии Гагарина, ездили в дивизию имени Дзержинского. Практически во всех частях, где побывали, действуют или часовни, или храмы. В одной из частей участвовали в освящении купола нового храма.

Была, конечно, и учёба, проводили мастер-класс с офицерами и солдатами. Мы учили их, они — нас. Маститые армейские священники делились опытом.

— Что вам больше запомнилось?

— Представьте такую картину. Рядом с нами в одной части на богослужении стоит обычный диакон. Затем, после службы, началось чисто армейское мероприятие. Гляжу: диакон снимает подрясник, а под ним — майорские погоны. И вот он уже около тренажёров, что-то объясняет солдатам. А в дивизии имени Дзержинского мы встретили священника, который прежде служил в этой же дивизии в чине то ли капитана, то ли майора. Когда приехали туда, около полусотни солдат подошли к нам исповедоваться — причём сами, их никто не заставлял.

Ещё что поразило. Практически во всех казармах у солдат в уголочках я видел иконки. Раньше в армии, как вы помните, были ленинские комнаты, а сейчас там уголки памяти с фотографиями погибших воинов, есть и иконы, молитвословы лежат. Желаешь — молись, никто не навязывает. Знаете, это меня так воодушевило! Я мог себе это представить, но своими глазами увидеть…

Что я понял: те, кто выступает против православия в армии, — они сами никакого отношения к армии не имеют. Ну что эти академики, которые известное письмо Путину написали, понимают в этих делах? Военные сами говорят, что против священства выступают люди, не нюхавшие пороха. Я говорил об этом с генерал-полковником Барановым, замкомандующего внутренними войсками, с другими военными — и все они в один голос утверждали: «Всё, что атеисты придумывают, — это суета. В окопах атеистов не бывает — мы знаем это точно и наверняка. И не надо нас „вразумлять“. Побеждает не оружие, а дух воинства. А какой дух без веры?»

А ведь эти люди повидали всякого на своём веку. Генерал-полковник Баранов был ранен, заметно, что он хромает. Многих других тоже «горячие точки» обожгли. А политики — они ж только рассуждают. А их бы туда, в Чечню! Или хотя бы послушали рассказы очевидцев. В своё время я был поражён услышанным от сыктывкарского священника Владимира Слободина, ныне покойного. Будучи в Чечне с нашими бойцами, он первым крест поставил на разрушенный храм в Грозном. Там такое творилось…

Или вот мы общались с лётчиками дальней авиации. Они говорят: мы вообще не взлетаем до тех пор, пока не сходим в храм и не получим благословение батюшки.

— О проблемах, с которыми священники сталкиваются в армии, на слёте говорили?

— Проблемы, конечно, есть, но это — мелочи. Если священника пускают в казарму, то там получается всё само собой. Больше половины солдат уже готовы общаться с батюшкой — сейчас время уже другое, понимаете? Многие ребята до армии как-то соприкасались с Церковью, а то и просто прихожанами были.

Вот побывали мы на кладбище под Москвой, где захоронены неопознанные останки бойцов, воевавших в Чечне. Это большой охраняемый погост. Когда ребят хоронят, священники обязательно присутствуют. Когда опознанные после генетической экспертизы тела выкапывают, священники также присутствуют — совершают литию, духовно поддерживают родственников. Я поинтересовался, есть ли какие проблемы. Оказывается, никаких — ни со стороны военных, ни со стороны родственников. Присутствие батюшки воспринимается уже как норма. Мы там тоже служили вместе с о. Димитрием Смирновым — и никто слова не сказал.

— Что ещё было на слёте?

— Из Подмосковья нас на военно-транспортном самолёте перевезли в Сольцы, это в Новгородской области. Там вместе с владыкой Львом освящали стратегический бомбардировщик «Великий Новгород», причём собрался весь военный городок — офицеры, их жёны с детьми, и все крестились. Потом мы общались с солдатами, служили на месте гибели одного из самолётов дальней авиации. Ещё служили в Софийском соборе — вместе с военными, генералов даже благословили в алтарь зайти. После этого был крестный ход до памятника воинам на территории кремлёвского Детинца. Ещё на Ил-96 облетели с иконой Ильи Пророка всю Новгородскую область, освящали её пределы.

Кстати, когда мы вернулись в Сыктывкар, я предложил совершить такое освящение и у нас. Власть поддержала — и 2 августа, в День десантника, отец Андрей Славинский облетел город на самолёте и окропил сверху святой водой. Я полететь не смог, по благословению владыки служил заупокойную литию по нашим погибшим бойцам. Надо отметить, десантники очень серьёзно богослужение восприняли, помимо флагов ВДВ, которые обычно они берут на свой праздник, некоторые принесли иконки Казанской Божией Матери — своей Небесной Покровительницы.

— Обычно-то день ВДВ бурно проходит…

— На этот раз — никаких драк или конфликтов. Всё было чётко организовано. По предложению Главы Республики В. Торлопова праздник проходил в Коччойяге, и сам Глава там присутствовал. Упившихся десантников я не видел. Ко мне подходили ребята, прошедшие Афганистан, человек 15−17, беседовали на духовные темы. Было видно, что для них это важно. Некоторые просили благословение, девять крестиков на них надел. Со мной, кстати, приехали тридцать детей из нашего Центра духовно-нравственного патриотического воспитания «Родник» — они тоже общались с десантниками, участвовавшими в боях.

— Отец Александр, вам приходится больше работать с милицией, а не с армией. С кем сложнее найти общий язык?

— С армейскими, конечно, проще. Ведь милиция — это своеобразная каста. Они, кстати, в этом не виноваты — их просто поставили в такие условия. Если говорить о коррупции, то это тянется ещё с советских времён. Лет 30 назад, когда я был в учёбке, один участковый из Ростова-на-Дону мне рассказывал, что за зарплату он только расписывался, а получал её начальник. Я, наивный, спрашиваю: «А за счёт чего вы тогда живёте?» Тот отвечает: «А у меня пистолет есть, дубинка и мотоцикл. Я на мотоцикле подъезжаю к ЖЭУ, открываю багажник, а сам пошёл. Возвращаюсь: там уже пакет лежит. Сажусь на мотоцикл и еду на пустырь — посмотреть, достаточно ли „зарплаты“ в пакете».

Что-то, конечно, меняется. Сейчас у нас с МВД подписан договор, милиционеры потихоньку воцерковляются. Вот и в нынешней конференции «Служу Отечеству» пожелал принять самое активное участие не кто-нибудь, а Гальчевский — в прошлом начальник по воспитательной работе МВД Коми АССР. С ним придут Сивков, начальник кадров МВД, и Мошкалёв — председатель республиканской организации ветеранов МВД и внутренних войск. Как говорится, дерево медленно растёт, но начало уже положено.

Записал М. СИЗОВ

http://www.rusvera.mrezha.ru/548/9.htm