 |
| Православие на Северной земле | Сергей Сабанин, Светлана Гаврилова | 12.10.2007 |
«Через каждые три километра я буду вам говорить: а здесь тоже надо отслужить панихиду», — с ктитором* Николаем Васильевичем Сухановым, бывшим старостой лявлинского прихода (Приморский район Архангельской области), мы едем вдоль расстрельных рвов. Дорога от Трепузово до Малых Карел — в общей сложности девять захоронений репрессированных. «Эта машина по уничтожению людей работала без перерывов, без остановок. Когда я это понял… что-то случилось. Я мог бы, наверное, в сумасшедший дом угодить. Не смейтесь. Сумасшедший дом — он же для ду-шев-но-боль-ных людей. То есть тех, у кого душа больна. Вот с душой моей что-то случилось, какие-то движения в ней произошли… Но я начал восстанавливать храм — и это меня спасло».
Ключи от храма
О том, как он стал старостой, Суханов рассказывает просто. Случайно, говорит, совершенно случайно. «15 лет назад шел из школы — я математику преподавал — по своим делам. На пути меня встречает глава сельской администрации Вера Николаевна Яковлева. Говорит: „Николай Васильевич, не знаю, кому ключи от храма отдать“. Дайте мне, говорю. Когда мне предложили стать старостой, я не отказался. Был ли я тогда верующий, воцерковленный человек? Да нет, вряд ли…»Спорное слово «случайно», не лявлинское. Здешние события — скорее бусины с одной много раз сложенной и перекрученной нитки. Где начало, где конец — не доищешься, но перережь в одном месте — и рассыплется вся.
Здание школы, в которой преподавал Суханов, потом отдали Иоанно-Богословскому женскому монастырю. И теперь настоятель лявлинского прихода духовно окормляет его насельниц и послушниц. А от монастыря на деревню Новинки открывается чудный вид: восстановленный Сухановым каменный храм Успения Божьей Матери и деревянная Никольская церковь. Никольской 422 года — это самая древняя деревянная шатровая церковь в России. «А ведь деревянные церкви обычно дольше двухсот лет не стоят. В чем секрет? В 1845 году ее ремонтировали», — Николай Васильевич рассказывает легенду, которую сам за легенду не считает: архангельский военный губернатор маркиз де-Траверсе восстановил церковь «по обету», после того, как его ребенок исцелился водой здешнего святого колодца.
Бусина за бусиной… «Тот источник жив! О нем надолго забыли, но несколько лет назад я снова его обнаружил. „Архгеолдобыча“ провела исследования и выяснила: питается источник с большой глубины, метров 18−20, из-под слоя синей глины, поэтому и уровень воды в нем постоянный, — Николай Васильевич улыбается. — Ну, в книгах старых я не нашел нигде выражения „пить“: верующие „омываются“ или „умываются“. И лявлинскую водичку не пьют, ею умываются с молитвой».
«Иногда рука торчала наружу»
Потом мы едем из Новинок в Малые Карелы, и тут-то Суханов произносит: «Через каждые три километра я буду говорить: а здесь тоже надо отслужить панихиду». В Лявле, в здании детского сада, располагалось Управление северных лагерей особого назначения — УСЕЛОН. Само слово Суханов впервые услышал от одной старушки: «Я уборщицей у „уселонцев“ работала», — говорит. Я стал искать очевидцев. Узнал о расстрелах. Потом к делу подключился Владимир Акиндинович Митин, заведующий областным архивом. Надо копать, говорит. Мы взяли лопаты, пошли. И копали сначала здесь".Машина останавливается у дачного кооператива «Северодвинка». Несколько метров пешком по снежной каше — и вот участок леса между дачных домов, неровно огороженный тонкими жердями. Николай Васильевич показывает на большой кованый поклонный крест, достает из кармана куртки сигареты, закуривает: «Я говорю Митину: смотри, это же ров. Где-то посередине мы начали копать. Кости. Мы все зарыли, написали заявление в Приморскую прокуратуру: так и так, копая землю, мы случайно нашли два черепа с дыркой в затылке, просим провести расследование и т. д. Нас стало трясти КГБ: откуда информация? Но я людей, которые мне об этом рассказывали, не выдал…»
Он вынимает из пачки вторую сигарету, обернувшись, машет рукой в сторону дороги: «Там, за дачами, стоял полк пограничников. Мальчики рыли эти рвы. К вечеру приезжала расстрельная команда, привозила трупы. Скидывали в ров, зарывали — иногда так, что рука торчала наружу. Когда этот ров раскопали, нашли более сорока черепов. А ведь здесь огорожено меньше четверти реального захоронения». «Известно, кто здесь захоронен?» — «Нет. Никаких следов не было, бирок, одежды — ничего. И никаких документов не сохранилось, даже путевых листов…»
Покаянный путь с красной строки
В 1925 году на озере Ельничном за два дня было расстреляно порядка семисот человек, в основном, священники. «Кто-то из них нес эту икону, она вместе с мертвецами попала в ров», — Николай Васильевич благоговейно проводит над иконой ладонью. Убирает ладонь — под ней… почти ничего. Доски под стеклом. Изображение — едва заметное, как дыхание. Продолжает невозмутимо: «Место для расстрела было выбрано наспех (вода подмывает остров в этом месте), икона выпала в речку и ее подобрал местный паренек Виктор Карельский. Хотел разжечь «досками костер, но вовремя увидел стяжки. Мы потом ее сфотографировали…» Показывает фотографию. А на снимке — великомученица Варвара. И в храме икона — рядом с недостроенным еще приделом новомучеников и исповедников Российских.«Где же еще быть приделу новомучеников, как не в Лявле? — разводит руками Суханов. — Когда он будет освящен, очень бы надо провести крестный ход. Покаянный, от Жаровихи к нам в Лявлю. Раньше-то хотел начать в привокзальном районе Архангельска — там ведь тоже все на костях построено. Потом понял, что по городу пройти будет тяжело — придется дорожное движение частично перекрывать».
Тот крестный ход, который лявленский ктитор мечтал начать в «привокзалке», продлился бы три дня. В первый день нужно дойти до поселка силикатного завода, по пути отслужив панихиду у хлебокомбината — где была архангельская пересылка. Во второй — до Малых Карел, там еще два массива захоронений. Третий день самый тяжелый: Черный Яр (сюда приставали баржи с семьями раскулаченных I категории), Бабонегово (расстрелы 1936−43 гг., все обкомовские дачи здесь построены на костях), Псарево (захоронения 1937−50-х гг.), «Северодвинка» и панихида в Ершовке напротив того места, где были затоплены баржи с заключенными…
Будет у этого крестного хода и еще один день. Литургия в Успенском храме, в приделе новомучеников и исповедников Российских, утром четвертого дня. Географически — точка, а духовно — красная строка в покаянном пути Лявли.
