 |
| Радонеж | Сергей Худиев | 12.10.2007 |
Не скрою, такая игра с Распятием глубоко оскорбляет меня, как христианина; но тут даже не обязательно быть христианином. Любой человек — верующий или нет — увидит на плакате человеческую руку, пробитую гвоздем. Указание на мучительную казнь, которую, как все, верующие или неверующие хорошо знают, применяли в античном мире. Казнь эта состояла в том, что человека прибивали гвоздями (иногда привязывали за перебитые конечности) к кресту или Т-образному столбу, и оставляли висеть, пока не наступала смерть. Перед распятием человека обычно бичевали, так, что металлические или костяные наконечники бичей раздирали его тело до костей. Потом он (или она, женщин, в частности христианских мучениц, тоже распинали) висел под жгучим солнцем, и его грудная клетка вытягивалась так, что для того, чтобы глотнуть воздуха, он должен был приподниматься на пробитых конечностях. Смерть наступала обычно от того, что следующего глотка воздуха он сделать не мог. Именно эта, одна из самых мучительных казней, измышленных человеческой жестокостью, и является предметом игривой рекламы.
Как реагировать на эту рекламу — это не только вопрос отношения к Богу, это вопрос отношения к человеку; это не только вопрос веры, это вопрос элементарной нравственности — того минимального уровня морали, который не дает человеческому обществу превратиться в что-то много худшее, чем стая диких зверей. Это вопрос о том можно ли превращать в предмет шуток и смеха человеческую муку и смерть. Можно ли выпускать плакат, рекламирующий инсектицид, с рекламным слоганом «Газ Циклон Б — это прошлое»? Или, скажем, плоскогубцы, которые бы рекламировал узник с выдранными ногтями и слоганом «Гестаповские щипцы — это прошлое»? Можно ли делать людские страдания и смерть предметом остроумного рекламного креатива? Можно ли потешаться над жертвами мучительных пыток и казней?
Этот вопрос разделяет людей на две категории. Для одних гвоздь, вбитый в человеческую плоть, это прикольно; это подходящий предмет для остроумных шуток. Другие полагают, что есть вещи, над которыми смеяться нельзя; причем эти люди — не обязательно верующие. Эта реклама оскорбляет не только веру; она оскорбляет элементарное чуство благопристойности и цивилизованности. Она порождает конфликт не между верующими и неверующими, а между цивилизованными людьми и варварами, между носителями культуры и ее разрушителями.
Мы живем в странное время, когда статус людей творческих, «художников» присваивают себе не созидатели, а разрушители культуры. У английского писателя Джона Толкина в его знаменитой трилогии «Властелин Колец» фигурируют беспросветно злобные и испорченные существа — орки. Как-то я наблюдал дискуссию между почитателями этой книги о том, обладают ли толкиновские орки бессмертной душой. В качестве аргумента за приводилась предполагаемая способность орков к художественному творчеству, а в качестве примера орочьего исскуства — следующий отрывок:
На миг остановившись в страхе, Фродо вдруг заметил, что кругом посветлело и отблесками дальнего света озарилось лицо Сэма. Он обратил взгляд к прямой, как тугая лента, дороге книзу, на Осгилиат. Далеко над скорбным Гондором, одетым тенью, солнце выглянуло из-под медленной лавины туч, и огнистое крыло заката простерлось к еще не оскверненному Морю. И осветилась огромная сидячая фигура, величественная, под стать Каменным Гигантам на Андуине. Обветренная тысячелетиями, она была покалечена и изуродована недавно. Голову отломали, на место ее в насмешку водрузили валун: грубо намалеванная рожа с одним красным глазом во лбу ухмылялась во весь рот. Колени, высокий трон и постамент были исписаны бранными словами и разрисованы мерзостными мордорскими иероглифами.
И вдруг Фродо увидел в последних солнечных лучах голову старого государя, брошенную у дороги.
- Гляди, Сэм! — крикнул он, от изумления снова обретя дар речи. — Гляди! Он в короне!
Глаза были выбиты и отколота каменная борода, но на высоком суровом челе появился серебряно-золотой венец. Повилика в белых звездочках благоговейно обвила голову поверженного государя, а желтые цветы жив-травы, заячьей капусты осыпали его каменные волосы.
- Не вечно им побеждать! — сказал Фродо.
Орки, как мы видим, прибегают к хорошо известному в наше время «художественному методу» — целостность чужого произведения искусства нарушается таким образом, чтобы выразить наибольшее презрение к его создателям. Артефакты ненавистной культуры надо не только уничтожить, но именно сделать предметом осквернения и глумления. Авторы различных «инсталляций» обращаются с иконами, автор рекламы обращается с Распятием точно также, как орки — со статуей Государя. Конечно, орки — художественный образ, но он отражает некоторые темные стороны человеческой природы. Некоторые люди, увы, склонны проявлять извращенную ненависть ко всякой культуре и всякой святыне. Мы сталкиваемся с этим явлением, когда видим непечатное слово, жирно написанное на белой стене — как будто никакое пространство нельзя оставлять неоскверненным, когда слышим похабные пересказы известных стихотворений, когда видим соотвествующие детали пририсовыванные к картинам — а иногда даже просто изображениям людей на афишах. Если обратиться к недалекому прошлому, эта склонность вполне реализовала себя в революционных матросах, которые просто не могли не нагадить в пианино и не изорвать картины штыками. Сейчас, в более спокойные времена, она проявляет себя в художественном кромсании икон и шутках над Распятием — причем такого рода деятельность громко требует, чтобы ее признавали искусством.
У нас всех есть очень серьезные причины противостать этому одичанию. Тонкая ткань, которая удерживает цивилизацию от падения в пропасть варварства, соткана из определенных табу — безусловных, необсуждаемых запретов. Один из этих запретов — нельзя насмехаться над чужой болью и смертью. Орочье «творчество» построено именно на последовательном разрушении цивилизационных запретов и развязывании стихии варварства. Победивших, торжествующих орков у нас уже видели — и если мы не хотим встретить революционных матросов еще раз, нам следует поддерживать то, что отличает культуру от дикости; а именно представление о том, что определенных вещей делать нельзя. Люди, которые начинают насмехаться над святыней (не просто не верить, а именно насмехаться), очень быстро приходят к слому всех моральных ограничений; Бутовский Полигон — один из примеров этого. Человек, который считает, что гвоздь, вбитый в человеческую руку, это прикольно — попросту опасен. Он выпал уже не из веры — он выпал из пространства человеческой цивилизации вообще. Вам лучше не дожидаться, пока он появится на пороге Вашего дома. Лучше сейчас набраться смелости назвать варваров и хамов именно варварами, а не «художниками, имеющими право на творчество». Конечно, на Вас могут вылить ушаты помоев, и Вы увидите орочьи народные пляски во всей красе. Но лучше столкнуться с орочьими речами, чем дожидаться, пока одичание перейдет от слов к делу.
