Начнется ли c Ингушетии новая кавказская война?

Наш корреспондент на месте попытался разобраться, что стоит за кризисом в республике

Более 40 терактов в республике с начала года. Вряд ли эта цифра впечатлит проживающих, к примеру, в средней полосе России: «Это же Северный Кавказ, там всегда война». Очередное сообщение об очередном обстреле силовиков лишь сухой строкой пройдет в информационной ленте какого-нибудь агентства: «Один убит, двое ранены…» И только в каком-нибудь глухом райцентре раздастся телефонный звонок, и родственникам сообщат: «Сержант такой-то, прикомандированный в Республику Ингушетию, погиб при исполнении служебных обязанностей…» И это будет горем, но горем отдельно взятой семьи, которое на себя примерят лишь матери таких же прикомандированных.

Всколыхнуть страну, снова заставив напомнить о трагедиях, связанных с Кавказом, может только что-то экстраординарное. Как, например, зверские убийства русских учителей и врачей в Ингушетии в последние месяцы. Они снова заставили заговорить о «проблемах нетитульного населения» в южном регионе. И темы с Кавказа снова стали востребованы и газетами, и их читателями. Взрыв на похоронах одной расстрелянной семьи учительницы, хладнокровное убийство мужа и сыновей другой, нападение средь бела дня на женщину врача — и снова похороны…

«В станице Орджоникидзевская местные жители-ингуши добровольно охраняют дома русских соседей, помогая милиции», — прочитал я в Интернете «крайнюю» новость из Ингушетии, затесанную между информациями о нападении на воинскую часть в Магобеке и обстрелом нефтяного мини-завода, перед вылетом на Северный Кавказ.

С самолета — на «войнушку»

Рейс Москва — Владикавказ к неожиданности для многих пассажиров приземляется в столице Кабардино-Балкарии Нальчике. В московских авиакассах не удосужились предупредить, что осетинский аэропорт в Беслане (что в 15 минутах езды от границы с Ингушетией) закрыт на реконструкцию — ремонтируется взлетно-посадочная полоса.

— Мы что, самолет перепутали? Нам во Владикавказ надо, — едва не плачет одна из пассажирок.

— На привокзальной площади вас ждет бесплатный автобус, — успокаивает стюардесса.

Повидавший многое «Икарус», кряхтя по-стариковски, трогается, направляясь в сторону Владикавказа. Пассажиры напряженно вглядываются в окна, нападение боевиков на Нальчик в октябре 2005 года крепко засело в головы обывателей. Да и события последних месяцев по всему Северному Кавказу оптимизма не добавляют. Взять ту же Кабардино-Балкарию. С середины августа — целая череда взрывов и покушений на сотрудников правоохранительных органов в Эльбрусском районе, обстрелы под Чегемом и Нальчиком, спецоперация ФСБ в поселке Хасанья…

— В гостиницу или на войнушку? — встречает меня уже во Владикавказе старый знакомый ингуш Батрутдин.

Основное его ремесло отнюдь не частный извоз — он трудится милиционером. Но дома — четверо детей, куча больных родственников, долги за газ и электричество и зарплата в шесть тысяч рублей. И примерно такая же ситуация в семьях тех, кого выставляют на мобильные посты, которые обстреливаются с ужасающей периодичностью. Тех, кого отправляют на проверку подозрительного автотранспорта. А тот взрывается, унося с собой сразу четыре жизни, как это было с милиционерами, сопровождавшими корреспондентов ставропольской «КП"… Какая может быть самоотдача при таких обстановке и зарплате, можно догадаться.

«Войнушкой» Батрутдин называет любую перестрелку, взрыв или спецоперацию. Пока мы «летели» на автобусе, в Ингушетии на трассе обстреляли сотрудников ФСБ. Дорогу между селами Али-Юрт и Экажево (где в свое время был уничтожен Шамиль Басаев) заблокировали и начали «операцию по поиску, задержанию и уничтожению». Эти сухие формулировки за последние месяцы стали неотъемлемой частью информационных «поступлений» из республики. В июне замгенпрокурора России Иван Сыдорук озвучил, что стоит за этими формулировками — более 40 терактов, 45 убитых сотрудников правоохранительных органов… На тот момент в статистику еще не попали безжалостные расправы над «русскоязычным населением"…

«Федералы творят беспредел»

Через несколько минут мы утыкаемся в пробку. Десятки жителей сел Али-Юрт и Экажево почем зря поносят федералов, фээсбэшников, ментов, власть… Именно они, по мнению застрявших на блокированной дороге, виновны в том, что «простые смертные» вовремя не попадут домой.

— Беспредел федералы творят, — как бы невзначай переходят на русский язык стоящие рядом ингуши. — Врываются в дома, людей похищают…

Похищения в Ингушетии, пожалуй, самая востребованная здесь тема для разговора. Останови любого, и он тебе расскажет, как под покровом ночи сотрудники ФСБ лазят по домам и выкрадывают невинных мирных жителей. А во Владикавказ и вовсе ехать страшно — там люди пропадают прямо на автовокзалах и рынках. Кажется, стрельба, взрывы и расстрелы русских семей здесь мало кого волнуют. Ну разве что родственников жертв да соседей. Зато о «зверствах» федералов здесь ходят легенды. Последний пример — похищение братьев Аушевых в сентябре в Грозном.

Пока они отсутствовали в центре Назрани, вспыхнул стихийный митинг. Около 500 человек перегородили трассу, заняв «оборону» на площади и требуя освободить похищенных Аушевых. При этом ни в милицию, ни в прокуратуру никто с заявлением о пропаже не обращался. Федеральные силы пытались их разгонять и «Уралами», и стрельбой в воздух… Тоже, к слову, довольно странный способ пресечения несанкционированного митинга. К ночи на площади как бы случайно появились матрасы и палатки. Но под утро все разошлись так же внезапно, как появились — братья Аушевы нашлись. Президент Ингушетии Мурат Зязиков эту акцию назвал спектаклем. Действительно попахивает хорошей режиссурой.

Синяков не осталось

Чтобы расставить все точки над «i», с утра отправляюсь к жертвам — двоюродным братьям Магомеду и Магомеду Аушевым.

История оказалась более чем запутанная. Если вкратце, в июле в ходе спецоперации был убит родной брат одного из Аушевых, Руслан, подозревавшийся в участии в незаконном вооруженном формировании. После этого якобы осетинской ФСБ был похищен один из Магомедов, которого под пытками склонили к сотрудничеству. Тот согласился, но, вернувшись в Ингушетию, написал заявление в прокуратуру. Дабы поставить на место зарвавшегося «агента», спецслужбы якобы снова похитили Магомеда, а за компанию и его двоюродного брата.

— Мы возвращались из Астрахани, я там братьев младших в школу устраивал, — рассказывает мне пострадавший в бильярдной на втором этаже добротного дома. — Собрались обратно вместе ехать. Взяли билеты на 22.55 на поезд Астрахань — Грозный, в 12.37 прибыли.

Магомед словно по бумажке читает заготовленный текст:

— Сели на такси, доехали до автовокзала. Потом сели в «семерку"-такси и поехали в Назрань. Через 5 минут на четырех машинах — серебристые и черные «Жигули» 10-й и 14-й моделей — нас подрезали и остановили. Вытащили нас, меня в 14-ю закинули, его — в «десятку». Водолазку на голову натянули. Минут 20 — 30 ехали на страшной скорости, потом щебенка была. Он посигналил — я слышал — ворота открыли, мы заехали. Из машины вытащили, завели в какое-то здание, подняли на 2-й этаж. Здание без окон…

Поразительное количество деталей в стрессовой ситуации смог запомнить Магомед, попавший «за компанию».

— Начали избивать, в том числе по почкам, ногами, кулаками. По очереди. Потом к Магомеду подключили ток и начали током бить.

— Когда Магомеда увели, начали на меня катить: «Ты че, ты обещал сотрудничать и не исполнил своего дела. Ты думал, мы тебя не достанем?» — Второй Магомед подключается к разговору. — На второй день в 12 часов ночи заходит один: «На выход! На расстрел повезем». Скотчем замотали пакет на голове. И закинули в 14-ю. Пока ехали, они по-русски говорили, по-чеченски, по-осетински. Потом им кто-то позвонил, и у них что-то не так пошло. И нас чеченской милиции передали. Через полтора часа мы приехали домой.

— А синяки у вас остались? — задаю провокационный вопрос.

— Да, — отвечают хором.

— Покажете? Я сфотографирую.

— У меня кожа такая, что незаметно, — замялся один Магомед.

— А я боксом занимался, у меня вообще синяки не остаются, — уверенно сказал другой, но продемонстрировал кровоподтек на ноге.

— Заявление-то будете подавать?

— Не знаем. А зачем? Смысла нет.

Зато история эта облетела многие западные издания. И стала поводом для очередных обвинений России в нарушениях прав человека.

Призрак НКВД

Не видят смысла в расследованиях, кстати, и выжившие в страшных ночных расправах русские.

— Нас никто и не информирует о следствии, — вздыхает учительница Вера Драганчук.

Мы сидим во дворе ее небольшого домика в Карабулаке. В ночь на 31 августа в этот дом ворвались боевики и застрелили ее мужа и двоих сыновей. Вера Борисовна не ходила на их похороны и за прошедший месяц после трагедии ни разу не была на кладбище. Страх — единственная причина. 18 июля на погосте в станице Орджоникидзевской во время похорон семьи Людмилы Терехиной произошел взрыв. Вера Драганчук опасается, что и в Карабулаке может произойти подобное.

— Дети меня поймут, — вздыхает Вера Борисовна.

— Уезжать не собираетесь?

— Думаю. У меня и родственники есть в Краснодарском крае, но там все равно хуже будет. Я теперь боюсь за единственного оставшегося ребенка — дочку. Но она уезжать никуда не хочет. А жить тут все равно страшно.

Она, как и все русские, с которыми мне приходилось общаться в Ингушетии в прошлые командировки, неохотно говорит о национальной окраске преступления:

— Не могут быть эти звери ингушами, это нелюди. Мне сейчас соседи-ингуши и еду приносят, и по дому помогают, и ночевать к себе зовут. И этих бандитов все боятся, в школу детей одних не отпускают. Не только ведь русских убивают, ингушей тоже. У наших соседей вообще сын бесследно пропал — похитили. Вон, слышали, недавно братьев Аушевых похитили? То, что они остались живы, — это исключительный случай.

Прокуратура, кстати, и без заявлений семьи Аушевых начала расследование этого дела. Причем среди версий фигурирует и инсценировка похищения. Впрочем, не исключено, что братьев действительно выкрали. Только похитителями могли оказаться обычные бандиты. Семья не бедная, отец одного из Магомедов даже выезжал в Грозный со знакомыми и родственниками на 10 машинах. И предлагал за любую информацию 350 тысяч рублей. Может, кто-то и поживился. А нужную информацию для устрашения можно подчерпнуть на сайтах местных правозащитных организаций. В одну из них я и направился.

— Благодаря оперативным действиям нам удалось освободить братьев Аушевых, — отчитался перед вашим корреспондентом председатель Чеченского комитета национального спасения Руслан Бадалов. Стало понятно, откуда растут ноги «стихийного» митинга.

— Отчего так неспокойно в республике?

— Безобразия усилились, когда численность военной группировки начала нарастать. — Бадалов имеет в виду ввод 2500 военнослужащих Внутренних войск в конце лета. Хотя, к примеру, убийство семьи русской учительницы произошло раньше. — Плюс поведение ФСБ, правоохранительных силовых структур, которые не оказывают помощи и не защищают гражданское население. ФСБ расстреливает без суда и следствия.

Тон правозащитника повышается, он начинает усиленно жестикулировать руками.

— Все военные зазомбированы: «Вы твари, подонки, фашисты, вас убивать надо, вы рожаете бандитов». Врываются в дома, скидывают с кроватей годовалых, полуторагодовалых детей. В пять утра или ночью. Беременных женщин прикладами — все это было.

— А боевиков не было?

— Я не исключаю, что есть какие-то боевики, но они работают на местные спецслужбы. Такие же боевики, как в Беслан зашли. Они выполняют то, что нужно федеральному центру.

Спорить с такими людьми бесполезно. В Ингушетии вообще аббревиатура ФСБ народной молвой возведена в ранг чуть ли не НКВД образца 37-го года. Многие даже проживающих здесь русских считают за агентов спецслужбы.

— Но ведь и «чекистов» убивают…

— Ну… Конечно, есть и мстительные люди, которые хотят отомстить за своих родственников, это же Кавказ, — сдается Бадалов. — Но их очень мало.

— Аушевы тоже будут мстить?

— Все будет в правовом поле.

— Может, кому-то выгодно под шумок объединить Чечню и Ингушетию?

— Может, и хочет кто-то объединить, но люди-то против. Я понимаю, если бы Россия сказала: «Разбегайтесь, национальные республики. Хотите конфедерат, хотите другую федерацию». Тогда другое дело.

Руслан Бадалов еще долго рассказывал мне, как они помогают беженцам, консультируют по вопросам Страсбургского суда, «предают огласке» и притесняются спецслужбами… Не без гордости поведал о грантах западных фондов (замеченных, кстати, нашими спецслужбами еще во время «цветных» революций и в Югославии, и на Украине, и в Грузии). И при этом старательно обходил неудобную тему.

— А русских-то кто убивает? — спросил я в лоб. — Тоже спецслужбы?

— Ну по русским пойманы контрактники, — эта версия была озвучена в некоторых СМИ. — Осетин, русский… Ингушам это не нужно. Это преступный мир, но это представители силовых структур.

— Извините за грубое слово, но это полная ахинея, — скажет мне на следующий день по поводу этой версии прокурор республики Юрий Турыгин.

Честно говоря, шел я к нему без особого энтузиазма, ожидая набившей оскомину речи о неких силах, желающих дестабилизировать обстановку в регионе. Однако открытость и откровенность прокурора удивили.

Окончание в следующем номере.

http://www.kp.ru/daily/23 981/74609/