Труп с бьющимся сердцем

Многие эксперты считают 1960−1970-е годы революционными для медицины. Это связано, в частности, с формированием такого ее направления, как реаниматология. Критерии человеческой смерти — прекращение дыхания и сердцебиения — преодолеваются с помощью технологий искусственного дыхания и кровообращения. Современному определению человека как разумного существа стал соответствовать и новый критерий его смерти — «смерть мозга», то есть невыполнение мозгом своих функций управления жизненными процессами в организме. При этом на основе изучения патологических процессов конечных стадий жизнедеятельности пересматриваются время, механизмы, критерии необратимости биологических процессов.

Реанимация (от латинского reanimatio) означает «оживление». Этот термин давно известен культуре. В новозаветных текстах описывается, как Христос оживлял людей — единственного сына вдовы у ворот Наина, дочь Иаира, «четверодневного» Лазаря… Деятельность человека во многом задана стремлением к уподоблению Творцу. Но это уподобление очень часто оборачивалось довольно плоской аналогией с весьма проблематичными для человека последствиями.

Любое изобретение и использование технических средств — дело разума и рук человека. Однако между человеком и техническими средствами, им созданными, возникает любопытная и достаточно жесткая взаимосвязь. Хайдеггер, например, приводит такое сравнение: «Техническое, в самом широком смысле слова, есть не что иное, как план» — созданный самим человеком план, который в конце концов вынуждает человека к действию, независимо от того, желает он этого или нет.

Реанимация — это воплощение технических достижений человека. Отделения интенсивной терапии современных больниц оснащены установками, делающими возможными различные процедуры. Хотите вы этого или нет, но система здравоохранения, оснащенная этой техникой, уже не способна отказаться от ее применения и подчас превращает своих пациентов в живые «памятники реанимации». Грань между поддержанием жизни и продлением умирания порой настолько стирается, что смерть становится длительным механизированным процессом умирания, который технологически можно продлить до 10 лет.

Говоря о коматозных больных, профессор Б. Юдин очень метко называет период между состоянием «определенно жив» и «определенно мертв» «зоной неопределенности». Эта неопределенность касается не только поиска объективных критериев того, жив человек или мертв, но и понятий: «биологическая смерть», «вегетативная жизнь», «личностная смерть», «труп с бьющимся сердцем» и т. п. Эта неопределенность касается и того, что отсутствуют морально-правовые отношения к человеку, пребывающему в таком состоянии.

При искусственном продлении жизни перед врачом неизбежно встает вопрос: «Что же дальше? Отключать аппарат или не отключать?» Зона неопределенности оказывается в буквальном смысле слова вне пространства христианских этических заповедей. Шестая заповедь «не убий» здесь просто «не работает», ибо это — зона неизбежного убийства.

Ясное и детальное обсуждение правовых и этических аспектов этой проблемы нужно не только для больных, но и для врачей. Широко известна позиция западных специалистов, которые выдвигают принцип: «Врачи не должны убивать». Эти специалисты прекрасно понимают, что даже юридически безукоризненно оформленная процедура отключения пациента от жизнеподдерживающих систем будет сопровождаться резким умалением достоинства людей, вынужденных производить подобное отключение. При этом система здравоохранения неизбежно будет вынуждена включить в себя институт «смертеобеспечения». Что это, как не умаление нравственной задачи здравоохранения? Отказ от последовательного профессионального принципа сохранения и поддержания жизни чреват возможностью изменения моральных основ врачевания. Еще со времен Гиппократа известны и последствия данного изменения — это неизбежное падение результативности лечебной деятельности.

Из книги Ирины Силуяновой «Антропология болезни», изданной Сретенским монастырем в 2007 г.

http://www.pravoslavie.ru/put/71 008 124 105