Староста

Какой была ваша большая семья, Валентина Ивановна?

Не могу это как-то определить, но Господь существовал в нашей семье всегда. Во время войны мой папа и брат были на фронте, и потом папа рассказывал, что на фронте дал обет, если вернется с войны, то будет ходить к Любятовской иконе Божией Матери. С тех пор наша семья почитает эту икону, мы не пропускаем ни одного праздника чудотворной Любятовской иконе. Мама нас, детей, на Пасху и на праздники отправляла в Любятово, а потом мы ели пасхальное яйцо и холодец. Жили бедно, и для нас холодец и котлеты с макаронами были праздничными блюдами. Умерла мама в 54 года, но перед смертью она очень хотела попасть к старцам в наш Печерский монастырь. Старшая дочь ее возила, уже на руках маму несли в монастырь. Как нам рассказывали потом, старец сказал маме: «Отдохни на моей кроватке, ты за нас вперед будешь молиться, а мы за тебя здесь помолимся». Вскоре за мамой умер папа… В нашем доме в красном углу — иконы, и наша вера была естественной. Правда, я грешница, крест долго не носила, но он всегда был рядом со мной.

Как же Вы, Валентина Ивановна, справились со своим сиротством?

Мне помогала семья, но я абсолютно уверена, что Божия Матерь сирот не оставляет. Никогда не оставляет. Сейчас у меня осталась единственная сестра, которая мне помогает, руководит, а родители, братья и сестры уже лежат здесь на погосте. Помню, провинилась в школе, поставили мне двойку, и я, восьмиклассница, решила для себя, что если моя вина простится мне и все обойдется, то всю жизнь буду милостыню подавать. С тех пор подаю любому просящему.

Вы закончили школу, медицинское училище?

Да, я закончила Великолукское медицинское училище по специальности «зубной техник», и по направлению, как тогда было принято, в двадцать лет пошла работать в городскую стоматологию, а через два года мне предложили работать в Венгрии, и я согласилась. Вот там я и не стала носить крестик, но он был всегда рядышком со мной. Меня избрали секретарем комсомольской организации, но Бог всегда был в душе, и на протяжении всего времени своей работы секретарем я не провела ни одного собрания, где бы мы хулили Бога, или вела атеистическую пропаганду. Я считала, что если я проведу хоть одно подобное собрание, то я предам Бога, отрекусь от Него. И если мне было плохо морально в Венгрии, то я писала домой в Псков сестре Рае и просила ее «сходить, ты знаешь куда». Сестра знала, что надо сходить в Любятовскую церковь, подать записочку о здравии и помолиться за меня. Потом вернулась в Псков и отработала зубным техником в своей поликлинике тридцать пять лет.

Доработали до пенсии?

Нет, доработала до болезни. Я тяжело заболела в первый раз в 1986 году, лежала полгода в больнице, думаю, уже мало кто надеялся, что я выживу, потому что уже не ходила, были ужасные боли, которые не прекращались 24 часа в сутки. Но меня вымолил, я уверена, Любятовский приход вместе с батюшкой Владимиром Поповым. Они молились за меня каждую службу на коленях, я сама не теряла надежды, просто верила — и вышла на работу. Но, грешница, меня возили даже к бабкам-знахаркам, правда, потом я исповедовалась в этом грехе. Все было, пока болела, и теперь я никого не осуждаю: в отчаянии человек пробует все. Но помогли мне не бабки, а батюшки, которые меня причащали, и наши прихожане. Могу рассказать случай, когда дело уже шло на поправку, был Великий пост, а я очень люблю постовую воскресную службу — пассию, посвященную страданиям Господа, и мне так хотелось помолиться, но я даже и не мечтала, что смогу. Вдруг пришла сестра в воскресение, меня обували и одевали два часа, спустились в подъезд, а там кто-то на такси приехал — мы в него сели и доехали до храма. Встала на молитву, а отец Владимир проходит мимо с кадилом и говорит мне со слезами: «Ну, это ли не чудо!» Вот такие чудеса меня сопровождают всю жизнь.

Но потом болезнь ведь вернулась?

Да, вообще-то, у меня болел позвоночник двадцать пять лет, и тогда не смогли определить, но, видимо, уже была опухоль, которая стала расти, и начались опять страшные мои страдания, я снова еле ходила. В храме, наш благодетель, Борис Анатольевич, это заметил, пришлось мне сказать, в чем дело. Он договорился с врачами, меня отправили в Москву на томографию. Повез отец Андрей, и там поставили диагноз: опухоль.

Переживали такое открытие?

Я ведь и ехать не хотела поэтому, боялась страшного диагноза, а когда мне это сообщили — я не испугалась, не удивилась, стала дико улыбаться, потом поплакала. На работе сказала, что ухожу на больничный, и больше в свою поликлинику не вернусь. Операцию делать отказалась, потому что меня на нее не благословили. Племянник Саша мне помогал, к батюшке Иоанну Миронову в Питер возил, отец Иоанн тоже меня не благословил на операцию, и я терпела эту боль и дальше. Но однажды приехал в гости к отцу Андрею архимандрит Лев, батюшка из Прибужа, он меня и благословил на операцию: «Иди на операцию, все будет хорошо, потерпи». Опять меня отвез в больницу в Питер отец Андрей, перед операцией меня не однажды причащали, соборовали, деньги на операцию давал Борис Анатольевич. Каждый день мы молимся за него и его семью, и хирурга Владимира, который меня оперировал.

Все прошло благополучно?

Да, это был Божий Промысл, и я всем об этом рассказываю. Заранее меня предупредили, что на такой операции может понадобиться 2 литра крови моей 4 группы, очень редкой, и после операции нужно будет за нее заплатить. Перед операцией пришел священник, исповедовал меня и причастил, положили на каталку и повезли на операцию. Отец Андрей меня предупредил, когда повезут на операцию, читай Иисусову молитву и ни с кем не разговаривай. Мне потом сказали, что анестезиологи обычно разговаривают с оперируемым, когда дают наркоз, мне же слова никто не сказал. Операция закончилась, ко мне в реанимацию пришел племянник, и очень удивился: я, лежа на животе, хлебала борщ, и спрашиваю: «Ты деньги заплатил за кровь? — Он мне отвечает: Кровь не понадобилась, ни капли чужой крови в тебя не влили, хотя операция длилась более четырех часов». При моем низком гемоглобине кровь на операции не понадобилась, случай из ряда вон выходящий, и я уверена, это мое причастие, когда я приняла Тело и Кровь Христову. Поэтому мне не нужно было вливать чужую кровь.

Валентина Ивановна, а как Вы оказались в Церкви?

Как-то мне моя тетя рассказывала о празднике «Вход Господень в Иерусалим»: вот они сейчас Его хвалят-хвалят, а потом будут ругать — и это я запомнила. Помню и такое с детства, что Господь с креста сказал апостолу Иоанну: «се Мать твоя, се сын Твой». А я все время ходила и думала, а у меня-то мама будет? Прошло много лет, идем мы мимо храма апостола Иоанна Богослова, рядом стоит аналой, и батюшка начинает служить, прямо на кладбище, в тазиках с песком свечи — мы так и остановились. Потом стали приходить сюда и молиться здесь. Наша семья была все время в Церкви, и я, сколько себя помню, тоже была в Церкви, стала прихожанкой Любятовского храма после Венгрии, тогда мне было 26 лет, и молилась в Никольском храме Любятова больше двадцати лет, потом ушла в мой нынешний храм Иоанна Богослова.

В поликлинике Вас не ругали, что Вы ходите в церковь?

Поначалу я стояла в храме и переживала, что могут увидеть, тогда все могло быть, на работе догадывались, а потом уже, помню, на 8 марта коллектив собирается праздновать, а я с сухариком. Главврач подошел и говорит: «Ну что, пост? — Пост, — отвечаю». Ко мне привыкли, и теперь многие мои бывшие коллеги ходят в храм, Слава Богу!

Получается, в Вашей церковной жизни Вам довелось молиться рядом с тремя батюшками отцом Владимиром Поповым, игуменом Ионой (Мухановым), и ныне ваш настоятель протоиерей Андрей Таскаев. Какие они, батюшки?

В 1973 году молодой, красивый батюшка, отец Владимир Попов, пришел в Любятовский храм. Помню, первой его фразой, обращенной ко мне, была: «Молодец, спаси Господи, всю службу отстояла». Мне было под тридцать, тогда таких молодых прихожанок было не много, и отец Владимир меня очень подбодрил. Любятовский храм в то время был одним из четырех, действующих в Пскове. В храм приходили разные люди: и с благими намерениями, и с неблагими, за храмом велось наблюдение соответствующих органов. У отца Владимира есть удивительный дар проповеди. Обычно приходишь на Литургию, а вопросов много, на душе тяжело, думаю, сейчас после службы спрошу у отца Владимира, как быть. Но после его проповеди, которую он говорил всем прихожанам, я на все свои вопросы получаю ответы. Господь такое дает. Его проповеди иногда были просто рискованными, учитывая то время гонений на Церковь. Однажды, бабушка какая-то стоит сзади меня и говорит: «Ой, батюшка, ведь посодют…» Когда я стала ходить в Иоаннобогословский храм, отец Владимир отнесся к этому спокойно и с пониманием. Могу сказать о нем одно: этот батюшка любит Бога и людей. В каждом своем прихожанине он видит что-то Богом данное, умеет видеть людей. До сих пор я к нему обращаюсь за помощью, он остался нашим семейным священником.

Болезненно переходили из Любятовского прихода, уже устоявшегося, дружного, в восстанавливающуюся церковь, где и прихода-то не было?

Очень, и плакала, и переживала. Из любимого храма переходить в другой храм — это трудно. Более двадцати лет я молилась в Любятовском, а здесь очень тяжело шла реставрация: в центре храма была вырыта огромная яма, придел св. Иоанна Воина без пола, без штукатурки, чистая кладка. Случилось однажды поехать на остров Залит, к старцу Николаю Гурьянову, у меня к нему были разные вопросы, спросила я его о своем переходе в храм св. Иоанна Богослова, и сразу получила ответ: «У тебя там родители похоронены, ты оттуда никуда не уходи». Вот такое было мне от батюшки Николая благословение. Перестала болезненно переживать, теперь это мой дом, мой храм, но Любятовскую церковь не забываю. Всегда помню, как мы выращивали роскошные гортензии для Плащаницы в Любятовской церкви, к Пасхе, так потом эта традиция продолжилась здесь: у нас были самые красивые гортензии… На «осеннего» Иоанна Богослова, помню, застилали разбитые плиты на полу половиками, а сверху наша Надежда Петровна украшала листьями — как было красиво! Голь на выдумки хитра. Тогда были бабушки, которые помогали приводить храм в порядок, возвращали его к жизни, некоторых уже нет, Царство им Небесное. Когда храм восстанавливался, нам приносили разные тряпочки для «одевания» аналоя и др., полотенца домотканые, вышитые для икон, теперь-то мы живем гораздо роскошнее, но все эти приношения храним. Помню, как отец Иона привез первые подсвечники в храм — как мы радовались! Какое это было счастье.

А отец Иона, какую память у Вас оставил?

Я живу здесь в Филонове, недалеко от храма, и видела батюшку до нашего знакомства, встречала его на дороге: он всегда здоровался со мной, что меня очень удивляло. А когда я стала его помощницей, начала молиться в этом храме, то мне понравилось у него исповедоваться. Отец Иона понимал меня, мою суть, и мог увидеть во мне то, что я сама не видела и не понимала, и так, исподволь, помогал мне на исповеди. В нем тоже было много любви и доброты, у него была прекрасная память, он помнил имена не только всех своих прихожан, но и наших родных. У отца Ионы было ангельское терпение. Это сейчас в нашем храме на Литургии муха не пролетит, а тогда ведь приходили в храм и разговаривали на службе. С большим снисхождением он относился к мальчикам-алтарникам, и отвечал пред Господом за всех нас, возможно, молитва отца Ионы со временем нам всем поможет.

Сейчас Вы уже почти десять лет трудитесь в храме рядом с отцом Андреем Таскаевым, когда он начинал служить, ему было 24 года?

Да, его рукоположили в 24 года, а пришел отец Андрей в наш храм, когда отец Иона уже был тяжело болен, лежал, и очень просил, чтобы в храме не прерывалось богослужение, чтобы храм не закрывался: нам назначили отца Андрея, и я думаю, мы быстро нашли общий язык. Трения были, но через это проходят все священники, тем более, молодой священник на приходе, где был настоятелем опытный игумен Иона. Скончался отец Иона на «весеннего» Иоанна Богослова, и отец Андрей стал настоятелем нашего храма. Так что отец Иона вспахивал эту борозду, а отцу Андрею сподобилось сажать зерна. Думаю, сейчас у отца Андрея хороший приход, который любит своего священника и доверяет ему.

У вас в храме причащается очень много детей, здесь, наверное, оправдывается название храма — во имя самого любвеобильного апостола Иоанна Богослова?

На причастии летом маленьких детишек у нас до сорока, осенью уже больше, потому что возвращаются с каникул, дач, лагерей.

Значит, доверять молодым батюшкам можно?

Нужно. Они духовно растут вместе с приходом. Наш батюшка отец Андрей чувствует свой приход и любит его. На долю отца Ионы выпало восстановление храма, строительство, собирание прихода, а с отцом Андреем наш приход стал сплоченной семьей. Ведь в храм народ приходит за помощью, за Божьей помощью, но, в первую очередь, здесь нас встречает священник, и от него зависит, останемся мы на этом приходе, или уйдем в другой храм. Люди ищут сочувствия и любви, и в храме они это получают. Здесь нас любит Бог, священник, наши прихожане. Я вижу, как отец Андрей разговаривает с молодыми, и их все больше и больше появляется в нашем храме, у нас молятся и молодые люди, и не очень. Скажу еще, что всегда любила проповеди отца Владимира, но, вижу, что проповеди отца Андрея тоже приносят нам большую пользу, наши прихожане слушают их очень внимательно, и понимают, что говорит священник. А люди у нас разные: разного возраста, житейского и духовного опыта. Я своего батюшку люблю и переживаю за него. Дай Бог ему здоровья.

Вот недавно в псковской коммунистической газете была опубликована оскорбительная статья про отца Андрея, читали?

Знаете, это такая крысиная работа. Укусить — и в нору. Больно за газетных работников, которым ведь придется за это отвечать перед Богом. Да даже перед простой русской бабушкой надо ответить, она ведь может спросить: а почему вы это написали? Бога они не боятся.

А как Вы в старостах оказались, Валентина Ивановна?

После болезни, мне отец Андрей сказал: будешь старостой. А я ему: какая из меня староста, батюшка?

Что должен делать в храме староста?

На старосте — содержание храма, а я живу на готовом. Нам очень помогает наш благодетель Борис Анатольевич, дай Господи ему здоровья, молитвами отца Ионы раньше, а теперь отца Андрея. Никакой жертвователь не будет помогать храму, если нет на то воли Божьей и молитвы священника. На пожертвования наших прихожан, которые покупают свечи, заказывают требы, жертвуют храму — храм содержать невозможно. Надо же ведь платить певчим, священникам, коммунальные платы. Но вот благоукрашать храм цветами, содержать его в порядке, приготовить храм к празднованию — это уже моя прямая обязанность. Священник должен служить Литургию в чистом и красивом храме.

Вы видите людей в церкви, они меняются со временем?

Духовный рост наших прихожан виден, он есть. Знаете, даже несколько лет назад каждый пытался руководить в храме, теперь все понимают, что здесь существует иерархия, у каждого есть свое дело, за которое он отвечает, да и люди в храме стали смиреннее, любвеобильнее. Отец Андрей первый предложил как-то на заговенье перед Великим постом напечь блины, и принести в храм на общую трапезу. Так мы потихоньку и объединялись не только в молитве, но и в праздниках нашей Церкви. На Троицу готовимся серьезно, надо весь храм устелить березой, чтобы густо пол был покрыт травой и березовыми ветвями. Сейчас много молодых, пусть они только причащают своих деток, но ведь приходят в воскресение часто вместе: папа и мама с ребеночком. Потом, Бог даст, через своего ребенка они сами придут в храм на причастие. А их дети начинают ходить в храме в буквальном смысле слова: сначала их приносят на руках в одеяльце, потом в ползунках, потом они уже сами идут к причастию.

В вашем храме не одергивают, не ругаются в спину, а так не во всех наших храмах?

Отец Владимир, помню, и отец Иона учили всегда не одергивать людей, приходящих впервые в храм. Говорили: будете так делать, люди больше не придут. Отец Иона даже шум в храме сносил смиренно. Зато теперь в храме на Литургии — тишина благоговейная. Одна женщина как-то даже заплакала от радости, что ее не выгнали из храма, а она была в брюках. Таким женщинам мы потом тихонько говорим, что на исповедь, на причастие все-таки надо приходить в юбочке. У нас никто никого не учит. Храм апостола Любви, одним словом.

А что для Вас самой этот храм?

Я — грешный человек, эмоциональный, и смирения у меня нету, не всегда бываю права, но, думаю, я все-таки искренний человек, и это меня немного извиняет. Хотя бывали у меня конфликты с отцом Андреем из-за моей уверенности в своей правоте, которая на самом деле, не что иное, как гордыня. Понимаешь это, когда видишь, что батюшка опять оказался прав. Не по моим грехам и делам Бог любит меня, и дает мне такую милость по молитвам наших прихожан, моих близких, батюшки. Слава Богу, меня вела с детства Божия Матерь, поэтому храм — это моя жизнь, и без прихода, без Бога я свою жизнь не представляю.

Спаси, Господи.

http://www.pskov-eparhia.ellink.ru/browse/show_news_type.php?r_id=3319