 |
| НГ-Религии | Тадеуш Кондрусевич | 04.10.2007 |
— Ваше Высокопреосвященство, во время воскресной проповеди, которую вы произнесли 23 сентября в храме Непорочного Зачатия в Москве, вы подвели итоги своего служения в России. Не могли бы вы вкратце подвести итог своей деятельности для читателей «НГ-религий»? Что удалось сделать за прошедшие 16 лет?
— Когда я был назначен епископом в Белоруссию в 1989 году, меня спрашивали, с чего я начну. Я отвечал: «С фундамента». Когда через два года я оказался в Москве, то ответил на такой же вопрос: «Начинать придется с рытья канав под фундамент». Во всей России тогда было только 10 зарегистрированных приходов и восемь священников, двое из которых старше 80 лет. На всю страну работали два храма и четыре часовни. Это все, с чего мы начинали. Я даже был вынужден в течение полугода снимать угол для проживания.
Сегодня у Католической Церкви в России нормальная структура. У нас четыре епархии: в Москве, Саратове, Новосибирске и в Иркутске. В настоящее время зарегистрировано около 230 приходов, около 30 иных структур: семинария, Институт философии, теологии и истории святого Фомы, благотворительные организации, например отделения Caritas, имеющие статус юридического лица. Имеется также около 300 так называемых пастырских пунктов, куда священники из приходов приезжают раз в месяц или еще реже — в зависимости от расстояния.
В то же время лишь 10% из 270 католических священников, работающих в России, являются ее гражданами. Остальные — иностранцы, прибывшие из 22 стран мира. У нас также около 400 монахинь со всего света. Многие спрашивают, почему так много иностранцев. За 81 год с 1918 года по известным причинам не был подготовлен и рукоположен ни один католический священник. Их просто было негде готовить! Из-за этого все нынешние проблемы.
Лишь в 1999-м мы начали рукополагать своих священников. В 2007 году я рукоположил четверых для моей епархии в Москве. Священники-иностранцы — вовсе не наша самоцель. Когда нужно поднимать Церковь, приходится с чего-то начинать. Откуда взять священников? Мы же их не нарисуем! Приходится приглашать из-за границы. Я благодарен им от всего сердца за то, что они пришли на помощь в трудное и ответственное время возрождения Церкви.
Выходят еженедельная газета «Свет Евангелия», шесть католических журналов, две радиопрограммы — «Радио Дар» в Москве и «Радио Мария» в Санкт-Петербурге. «Радио Мария» вещает 24 часа в сутки, транслирует молитвы и интерактивные передачи. Когда я приезжаю, меня почти всегда приглашают в живой эфир. Обычно я полчаса говорю на какую-то тему, а затем полчаса отвечаю на вопросы. Однажды позвонил митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Владимир (Котляров), и мы с ним поговорили в эфире. Людям это очень понравилось.
С первых дней я постарался развернуть издательскую деятельность. С октября 1917 года в России не было католических изданий! Сегодня у нас работает несколько издательств. За 16 лет только в моей епархии издано более 600 наименований религиозной литературы. В России рынок религиозной литературы — и православной, и протестантской — очень богат, но мы оказались на нем конкурентоспособны. Месяц назад во дворе храма Непорочного Зачатия была проведена книжная ярмарка, и люди толпились около лотков целый день.
У нас хорошо развита благотворительная деятельность. Она осуществляется на трех уровнях — Caritas России, епархиальные Caritas и приходские Caritas. В моей епархии есть еще региональные Caritas, потому что Москва, Санкт-Петербург и Калининград рассматриваются как пастырские регионы. Наша Церковь ежегодно оказывает помощь российскому населению примерно на три миллиона евро.
[an error occurred while processing this directive]
С 2000 года мы начали работать с интеллигенцией, с профессорами, со студентами. Раз в год я совершал мессу, после которой была специальная встреча с ними. Многие очень заинтересовались. Надо проводить пастырскую работу среди студентов и интеллигенции. Это же будущие инженеры, министры, президенты. Я, конечно, их за руку в Церковь не приведу. Но если я дам им возможность — кто-то придет. Вся Госдума не будет состоять из защитников христианских ценностей. Но какая-то прослойка может появиться.
— Ваши отношения с Московским Патриархатом складывались непросто…
— Что касается взаимоотношений с Русской Православной Церковью, то я старался видеть в ней Церковь-сестру, которая имеет все те же средства для спасения человека, что и Церковь Католическая. Я каждый год организовывал неделю единства христиан — и приходило много людей. Мы организовали межрелигиозную молитву как раз в то время, когда Папа проводил такую же молитву в Ассизи. Люди разных конфессий, религий собрались вместе. Может, конечно, здесь не все удалось. Однако ни мои усилия, ни официальная политика Церкви не были направлены на прозелитизм. Это абсолютно исключается.
Может быть, мы не всегда были поняты. Может быть, я не всегда был понятен. Но я с великим уважением относился к Русской Православной Церкви, отношусь и буду относиться. В то же самое время я защищаю права каждого человека, его свободу выбора. Если он хочет быть католиком — это его собственное решение. Каждый, кто приходит, в течение одного года проходит катехизацию. Я думаю, что времени достаточно, чтобы сделать сознательный выбор.
— Какой аргумент выдвигает РПЦ относительно прозелитизма?
— Это надо у них спрашивать. Факт тот, что нас в этом обвиняют.
— А российские ученые обвиняют РПЦ в клерикализме!
— Может, наши действия неправильно трактовались. Во всяком случае, я хочу заверить, что и на новом месте служения буду стараться, чтобы Церкви сближались. Сегодня особенно, когда мы стоим перед новыми вызовами, когда нравственный релятивизм становится новым символом веры. Желаю РПЦ и процветания, и обилия благодати. Это — Церковь большинства, и она несет основную ответственность за возрождение общества.
— С чем связан ваш перевод из Москвы в Минск? В какой мере он обусловлен состоянием взаимоотношений Московского Патриархата и Ватикана?
— Я не могу ответить на этот вопрос иначе, чем написано в коммюнике Апостольской нунциатуры. Там говорится, что сегодня в Белоруссии нужен человек с богатым пастырским опытом, навыками экуменической деятельности и развития отношений государства с обществом. Спекуляции звучат разные. Не могу ничего добавить. Коммюнике нунциатуры — это официальная позиция, которую я в абсолютном послушании Папе принимаю.
— Можно предположить, что вас бросают на передовую, поскольку у вас большой опыт работы как раз на таком переднем крае, как Россия. Пройдя российский фронт — белорусский вы потянете точно! Как известно, в Белоруссии Католическая Церковь намного больше и влиятельнее, чем в России. Какова программа вашей деятельности у себя на родине?
— С одной стороны, я неплохо знаю Католическую Церковь в Белоруссии. Но прошло 16 лет. Очень многое изменилось. За это время я всего раза три был в Минске. Нужно будет сначала изучить ситуацию, потом поставить диагноз. Я начну уже в ближайшие дни. Еду в Минск говорить о программе своего вступления в должность. В Белоруссии Церковь в процентном отношении большая, с хорошо развитыми традициями, разветвленной структурой приходов. Однако в двух семинариях все еще недостаточно кандидатов в священники. Их стены должны быть заполнены. Насколько я знаю, пастырская деятельность среди молодежи там хорошо развита. Издательскую же деятельность придется налаживать основательно. Здесь сразу очевидны проблемы: белорусский язык распространен только в Белоруссии. На русском же говорит весь бывший Советский Союз.
Я намерен больше использовать СМИ для проповеди Евангелия. Сегодня мы не используем все те возможности, которые дает нам интернет. Храмы посещает много людей. Но что это значит в процентном отношении к той пастве, к которой мы должны обратиться? В Москве 65 тысяч католиков, церкви посещают максимум пять тысяч человек в воскресенье или на праздники. А где остальные 60 тысяч? Кто донесет до них Слово Божие?
Сегодня человек может прочитать проповедь в интернете — может, что-то в душу и западет. В сети интернет надо размещать Катехизис. Не просто перепечатать его, а дать пояснения, комментарии. Мне кажется, что в Белоруссии можно будет наладить катехизацию для всех — перед воскресной мессой устраивать 15-минутные чтения по какой-либо теме. И прорабатывать ее в течение года.
Конечно, надо вводить курсы по изучению Библии. Этим нужно заниматься в приходах. В России, где священники это делали, духовный уровень прихожан заметно вырос. Они стали задавать священникам самые разнообразные вопросы.
Ну и, конечно, конференции! Тем — масса, в том числе вопросы, поднятые в папских энцикликах, вопросы литургики. Нынешний Папа — не только величайший богослов, но и прекрасный знаток литургии. Ну и то, что не всегда получалось в России: отношения с другими религиями и конфессиями, прежде всего с Русской Православной Церковью. У меня всегда были хорошие отношения с митрополитом Филаретом в Белоруссии. Надеюсь, что мы сможем находить общий язык и в дальнейшем.
— В сентябре вице-премьер правительства Белоруссии Александр Косинец на встрече с представителями религиозных организаций страны заявил, что в течение четырех лет планируется заменить всех священнослужителей-иностранцев в Белоруссии на выпускников местных духовных учебных заведений, знающих белорусский язык и менталитет белорусов. В первую очередь эта замена должна коснуться польских католических священников. Как бы вы прокомментировали эту информацию?
— Я прочел эту информацию на английском языке. Там достаточно путано говорилось то о семи, то о четырех годах. Нужно непосредственно говорить с властями, встречаться с самим Косинцом и говорить конкретно. Ведь помимо священников есть монашествующие. Ордена — чаще всего это международные, интернациональные сообщества, это записано в их уставах. Там будет и немец, и поляк, и словак, и чех, и итальянец… Если мы возьмем Рим — там священники со всего мира. В Германии в настоящее время очень много священников из Индии, Польши, Индонезии, Филиппин. Надо хорошо изучить ситуацию в Белоруссии, послушать, что говорят местные католические епископы.
Тот, кто приходит в чужую страну, не может быть проводником своих национальных идей. Он работает для Церкви, должен полностью войти в условия этой Церкви, должен стараться понять менталитет. Должен знать язык и культуру. Иначе ему нечего делать в стране. Если я увижу, что священник сознательно этого не делает, я отправлю его на родину. Это я прямо здесь и сейчас заявляю. Он должен работать для народа, для тех людей, ради которых он приехал. Это абсолютный критерий. Так было в Белоруссии, где я работал в конце 1980-х годов. Несколько человек тогда были вынуждены уехать.
— В СМИ в последнее время муссируется информация о том, что власти Белоруссии намерены заключить Конкордат со Святым Престолом. Насколько, на ваш взгляд, это реально?
— Что касается Белоруссии, то пока у меня мало информации на сей счет. Мне кажется, что речь идет не о Конкордате, а об ином виде соглашения. В прессе его назвали Конкордатом. Реальный Конкордат со Святым Престолом заключила Польша. Это было бы нормально и для Белоруссии. Ведь Конкордат означает, что Церковь и государство принимают на себя взаимные обязательства.
— Согласны ли вы с тем, что в политике нынешнего Понтифика появились новые консервативные акценты? В частности, с 14 сентября этого года любой священник Римско-Католической Церкви может без специального разрешения совершать дореформенную мессу на латыни. На ваш взгляд, может ли Тридентская месса получить новое распространение во вверенной вам епархии? Проще говоря, много ли осталось католических священников, знающих латынь?
— Латынь знать мало, нужно знать литургию. Я воспитывался в семинарии на Тридентской, старой латинской мессе, и тоже пережил переход на литовский, польский, белорусский языки, пока служил в Литве или Белоруссии… Поэтому, когда я приехал в Россию, к службе на русском языке был уже готов.
Каждый священник теперь может совершать старую мессу без специального разрешения епископа. Но эта месса должна быть востребована его прихожанами. Ведь в каждой мессе присутствует диалог.
Кроме того, латинский язык необходимо будет выучить церковным служителям, которые должны отвечать на возгласы священника, а также органисту и хору, иначе мессу не совершишь. Я не знаю ни одного священника, который сегодня мог бы по всем правилам совершить Тридентскую мессу.
Решение Папы я не обсуждаю — я его принимаю! Есть люди, которые хотят возврата к старым традициям, к истокам. Возможно, это — причина нововведения. Папа сделал этот шаг для консолидации Церкви. Однако на Западе во многих школах изучают латинский язык. В России сегодня никто его не изучает. Но многие священники уже получили от верующих просьбы, даже требования: «Мне хочется латинскую мессу, когда у нас будет латинская месса?» А что ты знаешь о ней?
Я не буду противиться тому, чтобы эта месса совершалась. Но к этому должны быть готовы и прихожане, и духовенство.
— Многие католики считают, что позитивное отличие нынешней католической мессы от византийского обряда в том, что прихожане — непосредственные ее участники. Она вовлекает в непосредственное, личное общение с Богом. А что будет с латинской мессой? Непонятный ритуал?
— Согласен! В этом и заключается смысл литургической реформы. Я не дам служить на латыни тому, кто не сдаст специального экзамена, пока не появятся церковнослужители, которые действительно знают порядок богослужения. Я и сам должен поучиться, потому что принимал участие в Тридентской мессе очень давно.
— Что вы можете сказать о своем преемнике Паоло Пецци и какое напутствие вы ему дадите?
— Как ректор Высшей духовной семинарии в Петербурге он себя оправдал. Показал себя человеком эрудированным, спокойным, рассудительным, склонным к анализу. Он старается увидеть причину происходящего, чтобы успешно решать те или иные проблемы. Он часто советовался со мной, если требовалось мое участие. Одним словом, старался решать вопросы коллегиально. Это тоже важно. В России Паоло Пецци работает давно и пользуется большим уважением среди священников и монашествующих. Это достойная кандидатура.
Я могу ему пожелать истинного пастырского рвения, основанного на реалиях нашей жизни, нашей ситуации, положении нашей Церкви. Контакта с паствой, священниками, монашествующими и верующими. В таком подходе реализуется вся полнота Церкви.
Я оставляю частичку своего сердца в России. То, что мной было сделано, — это мое детище, плод моего труда, которому уже 16 лет. Наступает новый этап. Становление Церкви более или менее завершено. Пожелаю новому епископу смелости, отваги, рассудительности, мудрости на этом пути, чтобы он вел Церковь к возрастанию.
— Какие неотложные проблемы потребуют от него усилий в первую очередь? Где проще ему будет ладить с властями — в Питере или Москве?
— Трудно сказать, в каком городе будет легче или сложнее. Власть становится все более и более открытой. Если раньше говорилось о помощи только Православной Церкви, мусульманам и иудеям, в этом году мы получили огромное содействие правительства Москвы: оно отремонтировало наружные стены кафедрального собора и организовало его подсветку. Власти передали нам храм Святой Екатерины в Санкт-Петербурге после пожара. В прошлом и в этом году храму выделена помощь. Предусмотрен бюджет на ремонт храма в Новгороде Великом и Туле. Может, это немного, но тем не менее появилась какая-то открытость. Это я считаю хорошим началом.
Я — член президентского совета по взаимодействию с религиозными организациями, принимал участие в работе попечительского совета при МВД. Власть открывается, потому что чувствует, что одними указами, приказами, запретами, распоряжениями не добиться порядка. Я много раз приводил в проповедях слова литовского кардинала Винцентаса Сладкявичуса. Во время перестройки в 1988-м я приехал в Вильнюс на какие-то торжества, и он тогда сказал: «Все пишут, что перестройка буксует, не идет. И не пойдет! Будет буксовать, потому что сначала надо перестроить самого человека!»
— Собираетесь ли вы перед отъездом в Минск встретиться с кем-либо из российских религиозных или общественных деятелей, представителей Российского государства?
— Я уже написал письма Патриарху Алексию II и митрополиту Кириллу, а также обратился в администрацию президента с просьбой о встрече.
— Какие у вас самые яркие воспоминания из жизни в Москве?
— Пожалуй, самое яркое впечатление — освящение храма Непорочного Зачатия в Москве. Здесь было очень много епископов, кардиналов, приехал папский легат. Видеть возрождение храма, который был превращен в фабрику, это великое счастье.
Конечно, вспоминается рукоположение первых священников в 1999 году. Одно из самых ярких воспоминаний — открытие Духовной семинарии. Она сейчас в Петербурге, но была основана в Москве в 1993 году.
Говоря о частичке сердца, которую я оставляю в России, я имел в виду всю работу. Трудно делить ее на части. Один священник-иностранец сказал мне после нескольких лет работы в России: «В своей стране я крестил 200−300 человек, здесь от силы — 15−20. Но здесь я был более счастлив, чем дома. Здесь люди десятилетиями ждали священника».
Хочу поблагодарить газету «НГ-религии» за многие годы сотрудничества. Газета старалась объективно представлять ситуацию. Это очень важно. От всего сердца желаю вашему изданию и дальше выполнять свою миссию в соответствии с этическими принципами журналистики и быть непредвзятыми, тем самым помогая построению демократического общества в России.
Марина Калашникова, Виктор Калашников
