 |
| Фонд стратегической культуры | Игорь Долматов | 02.10.2007 |
* * *
Северо-Кавказский регион — наиболее полиэтничный район России с разнотипными субъектами Федерации: 7 республик, 2 края, 1 область. Этнизация политического пространства и государственного аппарата республик на Северном Кавказе, обострение борьбы религиозно-традиционалистских сил, ослабление федеральной власти в 90-е гг. обострили проблемы национальной безопасности. Усилились позиции сепаратистских сил. Ситуацию осложняют многочисленные конфликтогенные факторы, — как внутренние, так и внешние. В группе внутренних факторов, создающих угрозы России на южном направлении, можно выделить социально-экономические, политические, демографо-миграционные и этно-конфессиональные факторы.I. Социально-экономические факторы:
кризисное состояние экономики, которое охватило большинство субъектов региона. По большинству социально-экономических показателей субъекты ЮФО (особенно республики Северного Кавказа) занимают последние места по России. Свыше 80% суммарного валового регионального продукта Южного федерального округа дают пять территорий степного Предкавказья — Краснодарский и Ставропольский края, Ростовская, Волгоградская и Астраханская области.
Депрессивное состояние экономики имеет неизбежным следствием высокий уровень безработицы, уровень которой в ЮФО в целом заметно выше среднероссийских показателей. Особую озабоченность вызывает непропорционально высокий уровень молодежной безработицы;
коррупция и казнокрадство в органах власти, в том числе в системе правоохранительных органов;
нарушение экономических и политических прав некоренных и нетитульных национальностей. Эти нарушения приводят к массовому оттоку русского и других нетитульных народов из северокавказских республик, образованию моноэтнических республик (Чеченская и Ингушская республики), обострению межэтнических отношений, деградации социально-экономической сферы, в том числе системы образования и здравоохранения.
II. Политические факторы:
значительное влияние на общество традиционных социальных институтов. Такие структуры, как советы родов (тейпов, тукхумов и др.), старейшины, религиозные братства (вирды), действуют на основании норм права эпохи «военной демократии» более чем тысячелетней давности. Можно утверждать, что нарушения прав человека в регионе, совершаемые по вине традиционных социальных институтов, сопоставимы по масштабам с нарушениями, ответственность за которые ложится на государство. Подобная традиция исходит из неполноправности всех «чужаков», то есть представителей других народов;
историческая память, прежде всего, о Кавказской войне (1818−1864) и депортации ряда горских народов (балкарцы, ингуши, карачаевцы, чеченцы и др.) в годы Второй мировой войны, а также негативный опыт произвольного изменения административно-территориальных границ в 20−50-е гг. и государственных границ в начале 90-х гг. ХХ века, следствием чего стали многочисленные несовпадения ареалов проживания народов и границ административно-территориальных образований, появление «разделенных народов» (ингуши, чеченцы, ногайцы, лезгины и др.). Сегодня ареалы проживания более 140 различных этносов не совпадают с официально существующими границами национально-территориальных и административно-территориальных образований региона, отсюда территориальные споры. В процессе длительного и небесконфликтного сосуществования в пределах ограниченного географического пространства многих народов в большинстве республик Северного Кавказа появились территории, на историческое владение которыми претендуют несколько этнических общностей. Это является причиной открытой или скрытой межэтнической напряженности;
постсоветский кризис идентичности и незавершенность процесса формирования современной общероссийской идентичности. Основным критерием самоидентификации остается признак этнической принадлежности, что в условиях социально-экономической нестабильности и межэтнической напряженности способствует распространению национализма в его различных формах: от спекуляций на тему духовного возрождения народов до политико-культурного изоляционизма и этноцентризма;
недостатки реализации реформы местного самоуправления. В условиях низкого уровня политической культуры населения, неразвитости институтов гражданского общества социально-экономические и политические ресурсы нередко используются в узкокорпоративных интересах отдельных этнических элит. Возникающая при этом борьба за перераспределение властных и экономических ресурсов в ходе формирования новых муниципальных образований (например, в Кабардино-Балкарской Республике) и органов местного самоуправления (Республика Дагестан) неизбежно обостряет отношения между коренными народами;
ассиметричность современного российского федерализма. В стране сосуществуют разнотипные субъекты Федерации — территориально-административные (области, края) и национально-административные (республики). На Северном Кавказе некоторые республики стали практически мононациональными (Чечня, Ингушетия). Во всех республиках в той или иной форме сформировались «титульные» этносы, монополизировавшие властные (политические и экономические) полномочия, создав этноэтатистские по своей сути режимы;
этноэтатизм и попытки идеологического обоснования национальной исключительности, сепаратизма и автономизма. Практически во всех северокавказских республиках сложились этноклановые режимы, которые полностью контролируют политические и экономические рычаги власти. При наличии дефицита ресурсов это превращает другие этнические группы во второсортные со всеми вытекающими отсюда последствиями. Одновременно властные элиты предпринимают попытки идеологически обосновать исключительность представляемых ими этносов и шире — представителей «коренных» национальностей. Такая форма «скрытой», «респектабельной» подпитки экстремистских настроений осуществляется при помощи псевдонаучных исследований и конференций, доказывающих превосходство одного этноса над другими, а также посвященных «различным аспектам борьбы горцев за независимость». При этом России приписывается «историческая вина» за покорение и угнетение северокавказских народов. Подобные взгляды все чаще находят отражение в вузовских и школьных учебниках. Особенно остро эта проблема встала в период подготовки празднования исторических дат добровольного вхождения адыгов (адыгейцев, кабардинцев и черкесов), балкарцев и карачаевцев в состав России, которое широко отмечалось осенью 2007 г.;
рост активности национальных общественных объединений, связанных с зарубежными НПО и фондами. Например, адыгские национальные общественные организации «Адыгэ Хасэ», «Черкесский Конгресс» добиваются признания и возмещения «ущерба» со стороны Российской Федерации за факт «геноцида адыгского народа», якобы имевший место во время Кавказской войны ХIХ века.
С требованиями территориальной реабилитации выступают также радикально настроенные члены ингушского отделения правозащитного общества «Мемориал», Балкарской молодежной организации «Ант» (Кабардино-Балкарская Республика). Представители радикального крыла кумыкского общественного движения «Тенглик» (Республика Дагестан) требуют создания самостоятельного национально-административного образования в Северном Дагестане. В Южном Дагестане аналогичные требования выдвигают бывшие активисты лезгинского движения «Садвал». В Ставропольском крае активизировалась ногайская общественная организация «Бирлик», требующая образования Ногайского района на востоке края;
деятельность на территории региона зарубежных неправительственных организаций (НПО), западных и ориентированных на Запад фондов и мониторинговых сетей. По данным правоохранительных органов, на территории ЮФО действуют более 100 западных неправительственных организаций, фондов и мониторинговых сетей. Среди таких НПО можно назвать Организацию непризнанных народов и наций, Международный институт стратегических исследований (Лондон) и др. Среди фондов: американские — Сороса, Карнеги, Макартуров; немецкие — Ф. Эберта (СДПГ), К. Аденауэра (ХДС), В. Белля («Зеленые») и др. Среди западных и прозападных мониторинговых сетей и фондов наиболее известны Сеть этнологического мониторинга и раннего предупреждения конфликтов (EAWARN) и Фонд «Новая Евразия».
По мнению экспертов, нестесненная деятельность зарубежных НПО на юге России является частью единой кампании по отработке методик реализации «стратегии ненасильственного сопротивления», эффективно применявшейся американскими эмиссарами в Югославии, Грузии, на Украине. Цель — отработка схем организации гражданского неповиновения в ходе выборов 2007-го и 2008 годов с последующим формированием в обществе механизмов давления на органы власти.
III. Демографо-миграционные факторы:
демографический фактор. С точки зрения воздействия данного фактора на характер межнациональных отношений, можно выделить статический и динамический аспекты. Первый связан с высокой плотностью населения в округе в целом и высокой дисперсией этого показателя в субъектах ЮФО. Второй аспект связан с перспективами изменения этнодемографических пропорций. Естественный прирост населения характерен для тех субъектов ЮФО, которые имеют наиболее низкие показателями развития производства, уровня ВВП и душевого дохода (Чечня, Ингушетия, Дагестан). При ограниченности территориального жизненного пространства и стагнирующей экономике дальнейшее изменение этнодемографических показателей в таком направлении имеет следствием слабо контролируемую или вовсе не контролируемую этническую миграцию;
миграционные процессы. В последние годы на субъекты Российской Федерации, входящие в состав Южного федерального округа, приходилось до 15% общероссийского миграционного прироста, до 27% объемов вынужденной миграции. Со второй половины 90-х годов значительная часть миграционного прироста была связана с оттоком русского населения из национальных республик Северного Кавказа. С 1989 года доля русского населения в них снизилась с 24% до 14%. В настоящее время, за исключением Республики Адыгея, русские составляют социально пассивное, нередко маргинализованное меньшинство во всех национальных республиках.
Отток русского населения привел к снижению качества трудовых ресурсов. Это существенно ограничивает возможности модернизации экономики в национальных республиках, способствует консервации социально-экономического отставания от других регионов страны. По этой же причине резко упал уровень образования и здравоохранения.
Депрессивное состояние экономик республик Северного Кавказа усилило вынужденную трудовую миграцию населения в края и области юга России. Трудовая миграция позволила несколько снизить уровень социальной напряженности в самих республиках, но привела к образованию крупных этнических общин народов Северного Кавказа, зачастую ведущих закрытый, анклавный образ жизни, практически во всех краях и областях Юга, усилила здесь конкуренцию в сфере отношений собственности, на рынке труда.
На некоторых территориях (восточные районы Ставропольского края, Кавказские Минеральные Воды, Черноморское побережье Краснодарского края) в результате миграции динамично изменились исторически сложившиеся этнические и религиозно-конфессиональные пропорции населения, что привело к заметному росту межэтнической напряженности.
Одним из последствий миграции стало появление этнических групп, ранее массово не проживавших на территории региона. Это — армяне и карачаевцы в районе Кавминвод, народы Дагестана (преимущественно аварцы и даргинцы) и чеченцы в Республике Калмыкия и в восточных районах Ставропольского края, а также в Астраханской и Ростовской областях, турки-месхетинцы — во многих субъектах ЮФО и т. д.
Миграционные процессы привели к изменению исторически сложившегося этно-конфессионального баланса, в результате чего взаимоотношения местного старожильческого населения с диаспорами мигрантов зачастую балансируют на грани конфликта, а нередко перерастают в открытые локальные конфликты (например, в Сальске Ростовской области в 2006 г., в Ставрополе в 2007 г.).
IV. Этно-конфессиональные факторы:
многонациональный характер региона. На территории Северного Кавказа проживает наибольшее, в сравнении со всеми остальными регионами России, количество наций и этнических общностей. Сам по себе многонациональный характер региона не является причиной возникновения межнациональных конфликтов, но выступает фактором, усложняющим процесс примирения и нахождения консенсуса в случае конфликта различных групп;
рост влияния религиозного/конфессионального фактора. Межрелигиозные противоречия в регионе носят скрытый, латентный характер и практически не оказывают влияния на рост экстремистских настроений. Внутриконфессиональное же противостояние (прежде всего в исламской среде между сторонниками традиционного направления в исламе и исламскими радикалами) является одним из главных факторов экстремистских проявлений. Особенно острые формы это противостояние приняло в Республике Дагестан, Кабардино-Балкарской и Карачаево-Черкесской Республике. В Республике Дагестан разделение исламской уммы по этническому признаку является одним из определяющих факторов межэтнической напряженности. Не следует упускать из виду и процесс радикализации традиционного, прежде всего официального ислама, представленного духовными управлениями мусульман (ДУМ). В последние годы фиксируется естественная ротация религиозных кадров, и нередко значимые посты в мусульманской иерархии занимают люди, получившие религиозное образование за рубежом, в том числе в странах, где сильны позиции радикального ислама («ваххабизма»).
Сильной стороной «ваххабизма» как формы религиозно-политического экстремизма является высокий идеологический потенциал, способный мобилизовать отдельные социальные группы (городских жителей, безработную молодежь, часть интеллигенции, студенческой молодежи) на реализацию альтернативной модели социальной организации — закрытых от внешних воздействий мини-общин, воплощающих идеи справедливости, равенства, братства.
На фоне глубокого социального расслоения населения северокавказских республик идеи «ваххабитов» получают значительную поддержку различных слоев российских мусульман. «Ваххабитские» джамааты, прежде всего молодежные, действует сегодня практически во всех субъектах Южного федерального округа, включая мусульманские общины краев и областей, населенных преимущественно русским населением.
Действие внутренних конфликтогенных факторов усиливаются геополитическим положением Северного Кавказа и внешними влияниями. США и их союзники в Европе не отказались от идеи ограничения российского суверенитета и введения международных контингентов в Чечню и другие республики Северного Кавказа, проблемы которых созданы якобы самим правительством РФ.
Крайне обостряет ситуацию на Северном Кавказе деятельность международных экстремистских групп, нацеленная на выведение отдельных регионов из-под юрисдикции России с целью получения доступа к природным ресурсам и транспортным коридорам. Западный проект вытеснения России с Кавказа, в силу надвигающейся жестокой борьбы на энергетическом фронте, объективно выгоден не только радикально-исламистским кругам, но гораздо более широкому кругу организаций и стран. Разжигание межнациональных конфликтов и поддержка сепаратистских движений — инструмент реализации геополитических и геоэкономических устремлений многих субъектов мировой и региональной политики. Это настоятельно требует укрепления позиций России на южном направлении, жесткой защиты ее национальных интересов.
