 |
| Столетие.Ru | Анатолий Медведенко | 01.10.2007 |
В 1996 году, когда церковь перешла в ведение Ордена Санты Марии де ла Мерсед, провинциальная курия ордена приняла решение о ее коренной реконструкции. Храм задумали расширить, полностью обновить ее интерьер и внутреннее убранство. Для этой цели был создан специальный совет, в который вошли известные архитекторы и художники. Его решение было беспрецедентным: пригласить зарубежных мастеров, способных «внести в реализацию замысла оригинальные идеи».
— Церковь должна поражать не роскошью, а евангелической простотой в сочетании с высоким искусством, — говорил мне настоятель Луис Васкес, показывая обновленный храм.
— А как советский Кербель попал в список мастеров, приглашенных оформлять испанский храм? — спрашиваю я своего гида, мысленно «прокручивая» в памяти самые известные работы ваятеля: ленинские памятники и композиции, голова Карла Маркса, установленная в центре Москвы, Юрий Гагарин, Фидель Кастро, легендарная Долорес Ибаррури… Образы сплошь героические, воинственные, отнюдь не смиренные, как, по моему разумению, требуется для церковного интерьера.
— Мне его порекомендовал знакомый кубинец, который лично знал скульптора, — рассказывает Луис Васкес. — Я специально поехал в Москву, побывал в его мастерской. Меня пленили лиричные, искренние и теплые портреты, виртуозно выполненные художником. Мне показалось, что работа, которую мы собирались предложить ему, будет не только по силам такому профессионалу, но и заинтересует его в чисто творческом плане. Я стал убеждать Кербеля принять наш заказ. И, как видите, не ошибся.
Вскоре Лев Ефимович ненадолго приехал в Мадрид и начал штудировать жития святых, многочисленные материалы, рассказывающие об ордене и его основателях.
Сами же скульптуры делал в своей московской мастерской. Мы не однажды встречались с художником в Мадриде, где я тогда работал, беседовали — довольно много и откровенно. Последняя наша встреча состоялась незадолго до его кончины. Он признался, что никогда прежде не испытывал подобного вдохновения и возвышенных чувств от работы.
В советские времена Кербель, маститый художник, ровесник Октября, «сделал себе имя» на революционно-ленинской теме. Но в отличие от многих своих коллег он, выполняя подобный госзаказ, не поощрявший особой вольности, старался даже к канонической тематике подходить творчески. Что совсем не требовалось советскому официозу. И потому его работы нередко вызывали неоднозначную реакцию у чиновников от искусства. Единственное, что их примиряло — незаурядный талант автора, чего они не могли не признать. А потом пришли новые времена и новые люди, которые решили писать собственную историю с «чистого листа».
— Однажды я увидел, что лучшая, на мой взгляд, скульптура, посвященная Ленину, валяется на земле, — с тихой горечью говорил мне Кербель. — Внутренне я, видимо, был готов к этому, хотя пережить такое непросто — ведь для художника каждая его работа — любимое дитя.
Точно так же когда-то революционная толпа, отрекаясь от старого мира, скидывала с пьедесталов венценосных особ и царских генералов, ничуть не задумываясь о том, что посягают на произведение искусства, созданное выдающимся художником, произведение, составляющее часть духовного и культурного наследия Отечества…
Кербелю предстояло создать портреты реальных людей, которые в давние-давние века за свои благочестивые деяния были причислены к лику святых.
Каждый из них выступал в защиту униженных и оскорбленных, помогал бедным, поддерживал оступившихся. Мария де Сервельон, например, чей скульптурный портрет открывает галерею в церкви, названной ее именем, родилась в Барселоне. Еще при жизни она заслужила людское признание, создав приют для обездоленных, потерпевших кораблекрушение и потерявших все. Боевыми подвигами во время реконкисты, войны с маврами за освобождение Испании, прославился Сан Серапио, скончавшийся в 1290 году.
«Святые» Льва Кербеля — не единственная работа россиян, украшающая сегодня Мадрид и другие испанские города. Ни одна страна мира не представлена здесь произведениями монументального искусства так богато, как Россия. «Скульптурным дебютантом» был памятник Пушкину, воздвигнутый в испанской столице 27 января 1981 года. Юный поэт, запечатленный Олегом Комовым, стоит среди высоких сосен и вечнозеленых лавров в одном из самых романтичных мадридских парков — Фуэнте-дель-Берро. Его называют еще и самым культурным — аллеи носят имена знаменитых поэтов, художников, композиторов, скульптурные ансамбли воссоздают любимых литературных героев.
Восемь лет спустя, 9 мая 1989 года, в пригороде Мадрида, на муниципальном кладбище Фуэнкараля, был воздвигнут еще один русский памятник — в честь советских воинов-интернационалистов, погибших в Испании в годы гражданской войны.
На мраморной плите золотом выбиты имена почти 200 героев, нашедших последний приют на испанской земле. Скульптор Н. Рукавишников и архитектор А. Воскресенский создали памятник-символ, к которому каждый год 9-го мая приходят испанцы, бывшие республиканцы, и возлагают к его подножию красные алые гвоздики.
Среди них — и те, кто вместе с советскими воинами сражался на фронтах Великой Отечественной войны. Именно по их инициативе и был воздвигнут этот монумент.
Однако настоящим «скульптурным рекордсменом» испанцы называют нашего соотечественника Зураба Церетели. Свой творческий автограф — 45-метровый памятник Колумбу — он оставил в Севилье, столице Андалусии, на берегу реки Гвадалквивир, некогда воспетой Пушкиным. Это был дар России Испании к 500-летию открытия Америки, которое отмечалось 12 октября 1992 года. (Правда, торжественный ритуал открытия монумента состоялся с опозданием, в 1995-ом). Право на создание монумента Церетели добился в представительном международном конкурсе, победив многочисленных коллег из разных стран.
Так что, как видим, традиции культурного «российского присутствия» в Испании — на все времена.
