 |
| Русское Воскресение | Лев Анисов | 25.09.2007 |
Княжна Тараканова. Кому не знакомо это имя, и в большей степени благодаря именно картине К. Д. Флавицкого.
Давая оценку с точки зрения ее общественного значения, критик В.В. Стасов писал: «Всего сильнее действовал в то время, конечно, самый сюжет, и около него происходили битвы ретроградов и прогрессистов, в журналах и обществе. Одни открещивались с негодованием от непозволительной дерзости картины, другие в восторге поднимали ее выше небес…»
Павел Михайлович Третьяков, купец и собиратель, начал вести переговоры с художником о покупке картины для своей коллекции, но появилась «княжна Тараканова» в доме Третьяковых лишь после смерти К.Д. Флавицкого, в 1867 году.
«Радуюсь за Ваши приобретения, — писал собирателю его ближайший друг А.А. Риццони, — что же касается приобретения картины Флавицкого, то истинно поздравляю… я убежден, что Вы и через десять лет не пожалеете об этой покупке. Картина Флавицкого будет всегда одна — одна из перла русской школы, никогда не потеряет свою цену. Душевно рад, что она попала к Вам».
Незадолго до приобретения П.М. Третьяковым картина выставлялась на Всемирной выставке в Париже. Выставлялась под другим названием — «Смерть легендарной принцессы Таракановой, а в каталоге выставки была приписка, что «сюжет картины заимствован из романа, не имеющего никакой исторической истины». Приписка была сделана по распоряжению Александра П.
Так кто же она — «княжна Тараканова»? Действительно ли она дочь императрицы Елизаветы Петровны и графа А. Разумовского или же отчаянная авантюристка, обманом вывезенная из Италии графом А.Г. Орловым-Чесменским, заточенная в Петропавловскую крепость и там погибшая в каземате во время сильного наводнения 10 сентября 1777 года, когда про нее забыли или же не захотели ее вывести?
Обратимся к истории.
Вступив на престол 25 ноября 1741 года, Елизавета Петровна еще более приблизила к себе своего любимца Алексея Разумовского, недавнего церковного певчего, обладавшего дивным голосом и буйным молодецким характером. Он стал действительным камергером, затем обер-егермейстером. Императрица возложила на него андреевскую ленту и, наконец, пожаловала своему фавориту графское достоинство.
Пожаловала она это звание в знаменательный для А. Разумовского и Елизаветы Петровны день — 15 июня 1744 года. В тот день императрица тайно обвенчалась со своим любимцем в церкви Воскресения в Барашах, в Москве. Долго еще москвитяне, указывая на крест, возвышающийся над церковью, обращали внимание, что увенчан он короной, поставленной по приказу государыни в память о важном событии в ее жизни.
После заключения брака Елизавета Петровна пожаловала супруга своего званием генерал-фельдмаршала.
Как иностранные писатели, так и предания, сохранившиеся в России, единогласно утверждали, что у Елизаветы Петровны от брака с Разумовским были дети — сын и дочь.
По законам своего времени, рожденные от брака, хотя и законного, но тайного, они не имели права на престолонаследие. Более того, с течением времени они должны были утвердиться в мысли о необходимости добровольно отказаться от света и посвятить жизнь свою Богу, дабы не смогли люди нечестивые использовать их имена в корыстных целях, в политических интригах.
О сыне письменных свидетельств не сохранилось. По преданию, жил он до самой своей кончины в одном из монастырей Переяславля-Залесского и горько жаловался на свою участь.
Дочь императрицы носила имя Августа.
Она, как и брат ее, получила фамилию Тараканова. По отчеству звалась Матвеевной. Конечно же, и фамилия, и отчество вымышленные.
Никаких документальных известий о жизни Августы до 1785 года мы не имеем. Лишь в тот год, когда ей исполнилось сорок лет, она привезена была по именному повелению Екатерины П в Ивановский монастырь, пострижена в монахи и получила имя Досифеи.
Двадцать пять лет пребывала она в монастыре под этим именем. Зналась лишь с игуменьей, духовником и московским купцом Филиппом Шепелевым. Жила в одноэтажных каменных келллиях, в помещении, составлявшем две уютны комнаты под сводами и прихожую для келейницы. На содержание ее отпускалась особенная сумма из казначейства. По смерти Екатерины П Досифею навещали известные люди, приезжая поздравлять ее по большим праздникам. Посетило ее келлию даже одно лицо императорской фамилии и долго беседовало с ней. Но до самой смерти Досифея жила неспокойно. Вздрагивала при всяком шорохе, стуке, тряслась всем телом. Был у нее портрет Елизаветы Петровны и какие-то бумаги, которые она однажды сожгла.
В молитвах и постах прошла ее жизнь. Как пишут, была она очень похожа на свою мать, хорошо знала иностранные языки.
Умерла Досифея 64 лет от роду 4 февраля 1810 года. Похороны были пышные. Похоронили Досифею в Новоспасском монастыре в усыпальнице рода бояр Романовых, где погребались родственники царственного дома.
Была Досифея нрава кроткого и, говорят, после свидания с Екатериной П сама дала согласие на постриг.
Конечно же, с «княжной Таракановой», вызволенной А.Г. Орловым-Чесменским из Италии и скончавшейся в Алексеевском равелине Петропавловской крепости, она никоим образом не была связана и не виделась ни разу с ней.
Так кого же изобразил художник К.Д. Флавицкий?
В царствование Екатерины П, когда, согласно ее воле, на польский престол вступил Станислав Понятовский, в Европе разразилась целая буря политических страстей. Франция направила в Польшу деньги и своих офицеров в помощь противникам Понятовского и уговорила Турцию вступить в войну с Россией. Турки были разбиты русскими. Австрия, напуганная вторжением русских войск в Молдавию и Крым, срочно заключила с Турцией оборонительный союз. Война вот-вот должна была вспыхнуть с новой силой. Но прусский король Фридрих П сумел утихомирить страсти. Зная, что Австрия с тревогой смотрит на намерение Екатерины приобрести Молдавию и Валахию, король предложил вознаградить Россию частию польских земель, не забыв при этом себя и Австрию. Все согласились и вздохнули с облегчением. Летом 1772 года последовал первый раздел Польши.
Магнаты и шляхта, да и сам Станислав Понятовский были поражены этим событием. Вот тогда-то, с помощью иезуитов, и была объявлена Европе «дочь Елизаветы Петровны», якобы воспитывавшаяся у богатого князя Радзивилла. Таинственность, которою были окружены настоящие дети умершей императрицы, сыграла на руку иезуитам и шляхтичам. Объявившаяся наследница русского престола была опасной — и весьма — для Екатерины П. Таким образом поляки и стоящие за ними иезуиты решили объявить войну русской императрице. Конечно же, как показывают документы, самозванка не сама приняла такое решение — объявить себя наследницей престола. Она, принятая в доме Радзивилла еще маленькой девочкой, не знала о своем происхождении. Уже перед самой своей кончиной, находясь в Алексеевском равелине, она признается духовнику, что о месте своего рождения и о родителях никогда ничего не знала.
«Я помню только, — говорила она, — что старая нянька моя, Катерина, уверяла меня, что о происхождении моем знают учитель арифметики Шмидт и маршал лорд Кейт [1]. Меня постоянно держали в неизвестности о том, кто мои родители, да и сама я мало заботилась о том, чтоб узнать, чья я дочь, потому что не ожидала от того никакой себе пользы».
Жила она в Берлине, в Лондоне. Вначале была известна под именем девицы Франк, потом госпожи Тремуйль.
Она получила неплохое воспитание. Знала французский и немецкие языки, легко говорила по-итальянски и по-английски. Обладала редкостною красотою.
Едва появившись в высшем обществе, она поразила сердца многих именитых европейцев. Люди, принадлежащие к хорошим фамилиям, покоренные ее обаянием, поступали к ней в услужение. Сорокалетний граф Римский империи добивался руки ее, но бесполезно. Другие, угождая красавице, входили в неоплатные долги и оказывались за решеткой.
Она любила роскошь, знала себе цену и не отличалась строгостью. Утопая в роскоши (деньги ей тайно поставляли иезуиты), она вела едва ли не царский образ жизни. После поездки в Париж и встречи с Михаилом Огинским — посланником польского короля, — стала выдавать себя за русскую и сделалась известною под именем «принцессы владимирской». А через некоторое время объявила себя наследницею русского престола. Появились и подложные документы, в частности, «духовное завещание» Елизаветы Петровны, согласно которому дочь ее, принцесса Елизавета, должна принять в свои руки бразды правления.
За действиями и поступками «принцессы владимирской» стали со вниманием следить европейские дворы. Дело принимало нешуточный оборот для России. Вот тогда-то, а именно 12 ноября 1774 года, граф Алексей Орлов получил от государыни Екатерины П приказ «поймать всклепавшую на себя имя во что бы то ни стало». Он был даже уполномочен подойти с эскадрой к Рагузе, где в то время жила «принцесса», и потребовать выдачи самозванки, и если сенат откажет ему в этом, бомбардировать город.
Граф Алексей Орлов собрал сведения о самозванке и, отметив среди черт, ей свойственных, страстность и влюбчивость, решил сыграть на этом. Он решился вести с ней игру в любовь, чтобы обыграть красавицу и увлечь ее в хитро расставленные сети. А уж на это Алексей Орлов был мастак.
Ему было тридцать восемь лет, красавец и настоящий богатырь. Огромного роста, в плечах, как говорится, косая сажень, необычайной силы, с приятным, умным, выразительным лицом, граф был одним из красивейших людей своего времени. Конечно же, все мужчины, доселе окружавшие самозванку, потеряли для нее интерес, едва она встретилась и коротко сошлась с графом. Она потеряла голову. И когда он предложил ей руку и сердце, счастливее ее не было на свете.
Граф Алексей Орлов предложил ей обвенчаться на русском корабле. Не чувствуя опасности, она ответила согласием.
Обман обнаружился слишком поздно. «Принцесса владимирская» вскоре оказалась в Алексеевском равелине Петропавловской крепости. Здесь ей и суждено было кончить дни свои. Умерла она от чахотки, в семь часов пополудни 4 декабря 1775 года.
Люди, хорошо знавшие придворные тайны, говорили, что в темнице пленница родила графу Орлову сына. Он служил впоследствии в конной гвардии под фамилией Чесменского и умер в молодых летах.
Иезуиты много приложили усилий, чтобы легенда о «дочери Елизаветы Петровны», умерщвленной Екатериной П в каземате Петропавловской крепости, долго жила на свете. Они не забывали оплачивать труды историкам, писавшим по их указке. Так появилась в свет и книга Кастера «История Екатерины П», в которой много страниц было посвящено и «принцессе владимирской», так трагически погибшей. Книга эта, переведенная на русский язык, попалась на глаза молодому художнику, и он, пораженный прочитанным, обратился к холсту.
Ведомо ли ему было, что события, изложенные в книге, были исторической ложью? Конечно же, нет.
