Миссионер — святость, проповедник — любовь

Когда о. Алексий освободился, я спросил у него:

— Смотрел я, батюшка, на это крещение и вот о чём думал: наверное, недаром бытует мнение, что людей к Богу приводят только беды и немощи. Пока, как говорится, гром не грянет, мужик не перекрестится.

Неверующие вообще убеждены, что Церковь существует исключительно для того, чтобы собирать вокруг себя убогих. Думаешь над этим и порою внутренне соглашаешься: ведь и сам пошёл в церковь не от хорошей жизни… А с другой стороны, — сколько существует убогих, несчастных, которые на храм и не глядят… Выходит, нет такого непреложного закона, чтобы беда всегда приводила к вере?

- Понимаете, какая штука: куда же и идти немощному, как не в храм? Христос немощи наши несёт на Себе, труждающихся и обремененных призывает. И если убогий идёт в Церковь, то в том нет для Церкви никакого укора. Всё правильно. Но это только первый пункт. А второй пункт вот каков: к Богу дорог много. Можно к Нему прийти и от убожества, а можно и от богатства. Есть сейчас среди наших бизнесменов такое поветрие — несильное пока, но имеющее место: вот у него в делах успех, вот у него богатство, а жизнь всё равно не полна, всё равно чего-то не хватает, и чего-то существенного… И начинает он присматриваться к Церкви… Это правда, и доказательство тому — новые и восстановленные храмы, которые ведь растут на деньги именно сочувствующих Церкви бизнесменов. Да, прийти к Богу можно и от богатства, но и это — только один из путей. Считается, что медики — все атеисты, а у меня на приходе четыре врача… Выходит, одни и те же занятия медициной для одних заслоняют Бога, а для других — открывают. Вообще, если присмотреться к моим прихожанам, то увидишь, что все они — люди если не состоятельные, то состоявшиеся, — подзаборников, оборванцев среди них нет. Нищие пытаются приходить, но… толку мало. Наши нищие — они настолько обленились, что не могут простоять в церкви больше получаса. Да и нищета их весьма относительна, надо сказать. Вот кого у нас действительно мало, так это людей рабочих профессий.

— Как вы думаете, почему?

- Как бы вам сказать? Малые знания надмевают. Большие знания делают человека скромным, а малые надмевают. Рабочие, как правило, не способны читать книги — какие бы то ни было, — а всё своё свободное время глушат телевизором. Я уж не говорю о пьяницах… Хотя если рабочий всё-таки придёт в храм, то он надежней, чем, скажем, инженер. Он привык надёжно работать. Есть такие? — есть, я прямо скажу. Но, с другой стороны, если видишь человека, который пришёл в храм из рабочего класса, — копни поглубже, и окажется, что он всё-таки имеет высшее образование, да по той или иной причине выбрал рабочую специальность. Я таких знаю.

— А идут ли сейчас люди в церковь или этот поток совсем заглох?

- Вы знаете, окна моего дома как раз выходят на наш храм… Я порой сижу у окна и смотрю на прохожих: зайдёт в церковь или мимо проскочит?.. Заходят, и нередко… А вообще у нас примерно раза два в месяц появляются новые люди, и где-то половина из вновь пришедших укореняется в храме.

Понимаете, какая штука: я не могу стоять возле храма и зазывать к себе людей. Я жду, пока они сами подойдут. Мои слова, мои проповеди будут интересны вам только тогда, когда ваша душа захочет их услышать. Когда вы духовно проголодаетесь, тогда я смогу что-то сказать вам, дать пищу вашему сердцу. Я не Златоуст, мне до него далеко, но когда говоришь от сердца к сердцу, тогда и только тогда люди начинают что-то понимать.

А как привести в церковь? Приводить в церковь должны святые.

— Какие святые? Которые на небесах?

- Которые среди нас ходят. Я вижу нашу Церковь изнутри и знаю: среди священников святых очень мало. Собственно, столько же, сколько и среди прихожан. Мало святых, но они есть. Они и только они могут взять человека за руку и привести в храм. Я, скажем, ездил два раза к о. Николаю Гурьянову на остров. В первый раз у меня был вопрос к нему, так он мне на этот вопрос ответил ещё до того, как я успел его задать. Во второй раз я возил к нему товарищей, у меня самого вопросов не было: хотелось просто находиться рядом с ним, дышать воздухом благодати. Вот этот-то воздух, это обаяние святости и способно приводить к вере. Но, с другой стороны, все мы можем быть святыми во время литургии. Литургия сама свята, в ней Дух Святый живёт и действует, и поэтому она может и должна привлекать души. Вот почему я решительно не согласен с теми, кто думает, будто человека нужно сначала обучить азам веры, а уж потом крестить. Выходит, научение от человеков первично, а благодать Духа Святого, которая подаётся в крещении, — это уже потом, на закуску… Но Дух через крещение Сам руководит и научает наши души, и, наверное, учиться у Него полезнее, чем у нас. Мы люди грешные.

Вспомним, к примеру, историю Византии. Чего там только не было, какие только дела не творились — страшно и говорить о них! А Церковь всё-таки осталась жива и даже дала новые побеги — на Руси, в Восточной Европе… Всё потому, что Дух Святой руководил ею. Мы грешные, мы падаем, но Дух даёт силы на покаяние, и сколько бы раз мы ни падали, столько раз поднимемся, и Церковь пребудет до конца времён.

А политика, какая бы она хорошая ни была, не держится более двух-трёх поколений — это историкам известно.

— Если всё, что ни делается в Церкви, делается Духом Святым, то что же остаётся на долю священника?

- Наша задача — мягко, аккуратно подвести человека к таинству. Следить за тем, чтобы он от таинств не отдалялся. Я говорил и повторяю: церковная катастрофа 1917 года разразилась потому, что люди отошли от таинств, причащались раз в год или того меньше. Вот Господь и убрал с нашей земли лишние храмы и оставил ровно столько, чтобы хватило для всех оставшихся на Руси истинно верующих.

— Говорят, что священникам не нужны умные, образованные, деловитые прихожане: с ними тяжело, их так запросто не заговоришь. Куда удобнее работать с бабушками, с людьми малообразованными… Между прочим, такое мнение я слышал не от внешних людей, а от своих же, от церковных…

- Я стою вот на чём: с любым человеком нужно поговорить, любому дать ту духовную пищу, которая полезна именно его душе. Другое, что с бабушками — один разговор, с профессорами — совсем иной. С умными трудно? Пожалуй. Но без них ещё труднее. С убогими легко? Ну, это как сказать… Боюсь, что трудно со всеми — но с каждым по-своему. Вот вы говорите — бабушки… У бабушек мода — всем приходить в храм в одинаковых скромных платочках, дешёвых пальтишках… Кажется, что это однородная масса, а на поверку оказывается совсем другое: бабушки бывают очень разные. О многих я вспоминаю с горячей благодарностью: они очень помогали мне в моём духовном становлении… Нет, я лично за то, чтобы в моём приходе были люди самых разных социальных слоёв и чтобы жили они все дружно, единой семьёй и не делились на касты — хотя бы в храме. А то как бывает? Священник тратит все силы и время на то, чтобы привлечь к храму двух-трёх богачей — потенциальных спонсоров, а на прочую паству смотрит сквозь пальцы. Что ему бабушкина десятка? А если интеллигент какой придёт, у которого и десятки нет? Он и вовсе для священника невидим.

— Если все прихожане разные, можно ли их всех одинаково любить?

- Не то что можно — нужно, необходимо. Без любви нет церковной жизни. Какая это тоска — служить среди нелюбимых прихожан, — вы не представляете!.. Мне известны священники — очень толковые и ревностные, — которые, однако, не смогли найти общий язык с прихожанами, и теперь жизнь их стала похожа на каторгу. Сужу и по своему опыту: бывает, что придёт на службу чем-то неприятный тебе человек — всего один! — но как сразу меняется настрой… Надо молиться и молиться — о даровании любви ко всем; и не только священнику молиться, но и пастве, потому что в церкви неразделенной любви не должно быть. Да, наши души не всеобъемлющи, мы не можем вместить всякого. Христос один всеобъемлющ. Но ведь нам заповедано: «Итак будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5. 48). Будем же стремиться к совершенству.

Вопросы задавал Анатолий МАКСИМОВ

http://pravpiter.ru/pspb/n189/ta012.htm