 |
| Фонд стратегической культуры | Эдуард Попов | 19.09.2007 |
В истории России так уже бывало не раз, хотя не всегда попытки были успешны. Самый известный пример — Смута начала XVII века. И сейчас мы переживаем Смуту, с той лишь разницей, что четыре века назад вопрос спасения России, оккупированной поляками, шведами и своими, российскими «ворами» не стоял так остро. Утрата (временная) территорий, даже невосполнимые людские потери не так страшны по сравнению с другим злом — отсутствием народного единства. Россия начала XVII века мировоззренчески и идейно была едина. Это единство скреплялось Церковью и осознанием необходимости восстановления Русского государства под властью «законного государя». Сегодня ситуация намного хуже. Возрождение России требует, прежде всего, преодоления смуты и разброда в умах.
Справедливо высказалась о кризисе общественного сознания в постсоветской России руководитель Центра изучения элиты Института социологии Российской Академии Наук Ольга Крыштановская: «Одна из причин, почему нет солидарности в нашем обществе — это отсутствие национальной идеологии (выделено нами — Э.П.). Наша идеология была разрушена (…). После краха социализма новой идеологии не возникло. Пытались импортировать западную идеологию. И ее восприняла часть населения. Но она не укоренена в народе. Потому что для укоренения любой идеологии нужны государственная политика и долгие годы (…). Идеология позволяет народу ориентироваться в социальном пространстве. А сейчас, выходит, наши люди дезориентированы, растеряны"1. К этому можно сделать лишь одно принципиальное дополнение: на страже либерализма стоит власть, по лекалам которого отлито государство (ельцинская конституция 1993 года), и в этих условиях равноправной конкуренции идеологий (точнее, мировоззрений) по определению быть не может. Для нас самым страшным врагом является не НАТО, а либерализм, вяло поругиваемый «сверху», но по-прежнему сохраняющий позиции «единственно верного учения».
Поэтому задача изживания антигосударственного и антинационального либерализма и построения собственной (отвечающей нашим национальным интересам и соответствующей нашим историческим условиям) стратегии (Большого Проекта) ложится на общество. А это означает выдвижение наверх наиболее активных социальных слоев и отдельных людей, представляющих здоровые, непаразитические слои российского общества. Проблема определения социальных «адресов» новой созидательной идеологии — тема отдельного рассмотрения. Здесь же достаточно сказать о необходимости сотрудничества науки (интеллектуальной элиты) с лучшими представителями государственной власти и части предпринимательского слоя при обязательном условии духовно-нравственного водительства Церкви.
Только Церковь (в данном контексте — хранительница национальной памяти и стержень народной нравственности) может обеспечить единство общества в условиях атомизации. Православная Церковь (и особенно Русская Православная Церковь) — это единственный опасный идейный враг либерализма, опутавшего правящую «элиту» и большую часть научного сообщества. Поэтому неудивительно, что любые попытки Церкви вернуться к исполнению своей общественной миссии вызывают моментальную и острую реакцию со стороны либеральных кругов.
Самый свежий пример — публикация в газете «Московский комсомолец» (12. 09. 2007) статьи Сергея Бычкова «В России построят суверенную теократию?» с подзаголовком «Светский строй страны — под угрозой». Сама публикация по причине плоскости мыслей особого внимания не заслуживает, а глумливо-хамский тон, в котором она написана, ничего кроме брезгливости не вызывает и делает дискуссию заведомо невозможной. Это отмечалось даже в комментариях читателей «МК», выделявших «очень низкий уровень полемики в статье» и то, что «статья больше похожа на доноc». Очевидно, когда авторы газеты вынуждены писать о Церкви и о Русском, инстинкты оказываются сильнее и говорить спокойно они уже не могут. Статья лишь навевает память о традициях богоборчества послереволюционных 20-х годов.
Что касается самого господина Бычков, его сознание, вероятно, не может вместить простую и очевидную истину, а именно, что он живет в стране, созданной русским народом и Православием. Ему лично достаточно ответить короткой фразой, популярной у американцев: «Тебе не нравится моя страна?! Убирайся!». Однако поскольку публикация в «МК» повторяет старый набор старых либеральных тезисов о России и Православии и являет собой откровенный вызов патриотическому чувству и здравому смыслу, не ответить на вызов нельзя.
На чем строится либеральная критика решений Всемирного Русского народного собора и положений Русской доктрины, уверенно набирающей все больше сторонников в обществе?
Во-первых, это неприятие идеи «традиционных религий» для России, коими в Русской доктрине названы «православное христианство, ислам и буддизм». По мнению либералов, наделение особыми преференциями какой-либо конфессии свидетельствует об авторитаризме. Однако ни о чем, кроме невежества тех, кто так думает, подобное мнение не говорит. Особое положение исторически укорененной религиозной традиции и религиозной общины — не атавизм авторитарного государства. Конституции целого ряда демократических европейских стран (Ирландии, Греции, Дании, Исландии и др.) содержат специальные статьи о господствующей церкви (соответственно Римско-католической, Восточно-Православной, евангелически-лютеранской). В конституциях некоторых других стран (Испании, Португалии, Италии) содержится положение о необходимости «сотрудничества с Католической церковью и другими вероисповеданиями"2.
Как пишет Е.С. Малер-Матьязов в электронном журнале Фонда исторической перспективы, «в современном мире существуют две основные модели религиозного законодательства:… сепаратистская модель, предполагающая отделение религиозных сообществ от государства и отсутствие в законодательстве особого правового положения какой-либо религии или конфессии», и «избирательная модель, в основе которой лежит избирательный принцип, по которому на конституционном уровне определяются религиозные предпочтения этих стран в соответствии с их особой ценностью для общества». «Избирательная модель, — отмечается в статье, — предполагает определение нескольких особых статусов: статус государствообразующей и культурообразующей религии, статус традиционной или исторической религии, наконец, статус религии большинства (…) Большинство стран Западной Европы имеют именно избирательное религиозное законодательство… (выделено нами — Э.П.)"3.
Как видим, государственная практика в РФ по «отделению церкви от государства» свидетельствует никак не о «демократизме» господствующей в ней модели. Этот же принцип, напомним московским комсомольцам, действовал и в тоталитарном СССР, от наследия которого они теперь так старательно открещиваются. Творцы ельцинского конституции, как известно, списанной с американской, ставили перед собой две задачи: во-первых, максимально походить на американского «старшего брата», а во-вторых, на институциональном уровне низвести русскую Православную Церковь и русский народ на положение одной из религий и одного из этносов. Поэтому требование пересмотра соответствующих статей конституции РФ и институциализация особого статуса Русской Православной Церкви и русского народа является справедливым и последовательно демократичным. Русская Православная Церковь — самая многочисленная конфессиональная община в стране, что не может не учитываться законами демократического общества, абсолютизирующего принцип количества. Но даже не это главное. Главное в том, что Православие создало русский народ, а русский народ создал Россию. Это-то и бесит московских комсомольцев и всю либеральную публику. Ведь даже российские атеисты, к которым апеллируют либералы, по своим нравственным установкам, как правило, являются носителями неисповеданного Православия.
Поэтому, если мы хотим жить, «как в Европе», и быть по-настоящему демократическим обществом, начать нужно с основ: с восстановления культурно-исторической преемственности и социокультурной справедливости. В отличие от США, созданных сектами пуритан, исторический опыт Европы и России демонстрирует наличие одной (реже двух) основных церквей и конфессий. Но в Западной Европе особое положение этих церквей прописано в конституциях и не вызывает обвинений с точки зрения демократических норм. В противоположность этому в России действует абсурдная система, принижающая самую многочисленную конфессию, исторически укорененную в обществе, до уровня какой-нибудь тоталитарной секты американского происхождения. Статья конституции РФ о равноправии всех религий и конфессиональных общин антидемократична по своему характеру и нуждается в принципиальном изменении с учетом европейского и общемирового опыта.
Сказанное выше в отношении Русской Православной Церкви как общественного института применимо и в отношении положения русского народа в РФ. Ельцинская конституция 1993 года содержит многочисленные формулировки, направленные на институциональное закрепление неравноправного положения русских в этом государстве: «Мы, многонациональный народ Российской Федерации (…), сознавая себя частью мирового сообщества» (sic!) и т. д. и т. п. Между тем «согласно международным правовым нормам, если численность одного народа в стране превышает 67% (по данным ЦРУ и Госкомстата РФ, русских в России — более 80%), то государство является мононациональным. Так во всем цивилизованном мире, но только не в РФ… Необходимость внесения ясности в этот вопрос — не упрямство «фашиствующих» русских, а системное условие нерушимости государственного суверенитета России"4.
Еще один действенный механизм принижения правового статуса русского народа (наряду с тезисом о многонациональном характере государства РФ) — отказ русским не только в правосубъектности (в отличие от многих других коренных народов в Поволжье, на Северном Кавказе и т. д.), но и в этносубъектности. «Миф о «россиянской нации» и был создан для того, чтобы окончательно лишить русских их национального самосознания и размыть русскость в безликом россиянстве, как ранее пытались слепить из русских homo soveticus (это показывает общность приемов и идейное родство сегодняшнего либерализма и вчерашнего коммунизма)"5.
Итак, русские, согласно последней переписи, составляющие 80% населения РФ6, представляют подавляющее большинство российских граждан. По Уставу ООН, с которым, очевидно, незнакомы московские комсомольцы («Что это за таинственная методика?», — пишут они), Российская Федерация — это унитарное государство. Что ни в какой мере не противоречит ни соблюдению прав других этнических групп — коренных народов и народностей России, ни принципам децентрализации (очень востребованной в условиях сверхбюрократизации нынешней РФ) и местного самоуправления.
* * *
Русская доктрина становится все более значимым фактором не только общественной, но и, судя по реакции врагов, государственной жизни России. Это одна из первых масштабных попыток создания Большого Проекта для России, и потому не следует рассматривать этот серьезный документ как нечто раз и навсегда законченное. Самое замечательное в нем то, что он будит патриотическую мысль, поднимает ее на новый уровень, взывает к общественной активности. Находясь в оппозиции либеральной догматике, не обладая информационными возможностями государственных структур, но будучи носителями мировоззрения, разделяемого большинством российского общества, авторы Русской доктрины сделали серьезную заявку на обладание идейно-мировоззренческой инициативой. Полновластному господству либералов в мировоззренческой сфере приходит конец. Они это понимают и пытаются сопротивляться, как могут.
2 См., напр.: Конституция Испании от 29 декабря 1978 г. // Церковь и государство (история правовых отношений). М., 1997, с. 423.
3 Е.С. Малер-Матьязова. Православное переосмысление «прав человека» // Перспективы. Электронный журнал Фонда исторической перспективы: www.prospekts.ru
4 И. Лебедева. http://Конституция Боба. В продолжение разговора без политеса (II)
5 Попов Э. Либеральная аннигиляция народа // Электронный журнал «Новая Политика»: www.novopol.ru
6 Откуда взялись мифические «20 миллионов мусульман», которыми не первый год оперируют либералы? По самым грубым подсчетам, число мусульман в России не превышает 12 млн. человек, если посчитать общую численность представителей мусульманских народов. Очевидно, завышение численности мусульманского населения понадобилось либералам, питающим, как известно, к исламу и исламскому миру откровенную ненависть, лишь для того, чтобы вбить клин между христианами и мусульманами и «уменьшить» численность русских и православных в России.
http://www.fondsk.ru/article.php?id=964
