 |
| Фонд стратегической культуры | Игорь Долматов | 12.09.2007 |
В последние годы в Ингушетии происходит демографический взрыв, и средний возраст жителей — около 29 лет. Практически все население республики — мусульмане-сунниты, ориентирующиеся на суфийскую практику, прежде всего, ордена кадирийя, адепты которого известны на Северном Кавказе как зикристы. Имеется также смешанный ингушско-чеченский суфийский вирд (дочерняя структура суфийских орденов), основанный шейхом Дени Арсановым и относящийся к ордену накшбандийя, наиболее распространенному на Северо-Восточном Кавказе.
В постсоветский период ввиду того, что многие представители других национальностей вынуждены были уехать из республики, население Ингушетии стало практически моноэтническим (ингушским). До сих пор остается нерешенным осетино-ингушский этно-территориальный конфликт из-за Пригородного района Владикавказа, вспыхнувший осенью 1992 года. В результате многие ингуши, проживавшие в Северной Осетии, бежали, прежде всего, в Ингушетию. На ситуацию в республике воздействует и чеченский кризис: чеченские войны породили массу разнообразных проблем; в отдельные годы на территорию Ингушетии шел колоссальный приток мигрантов-беженцев и вынужденных переселенцев.
Вместе с тем особая ментальность ингушей не допустила их непосредственного втягивания ни в Кавказскую войну XIX века, ни в современные чеченские войны. Ингуши и прежде, и сейчас не принимали участие в войнах против России. Вместе с тем во время президентства Р. Аушева Ингушетия практически превратилась в опорный плацдарм чеченских сепаратистов, транзитный коридор из Чечни в северную Грузию (Панкисское ущелье), где с ведома и при поддержке грузинских властей в свое время окопались чеченские боевики. Поговаривают, что в те времена лидеры чеченского «сопротивления» (А.Масхадов и другие) порой находили радушный прием на ингушской земле. В лагерях чеченских беженцев в Ингушетии происходили вербовка наемников, торговля оружием, боевики после очередных диверсионно-террористических акций проходили там «курс реабилитации». Происходящее в Чечне не могло не сказаться на ситуации в соседней республике, население которой этнически близко к чеченскому.
Ситуация изменилась с началом второй «чеченской кампании» (осень 1999 г.) и с выборами второго президента Ингушетии — генерала ФСБ Мурата Магометовича Зязикова, которому досталось непростое наследство и множество нерешенных проблем.
* * *
Финансовое и социально-экономическое положение Ингушетии и сегодня оценивается как сложное. Самообеспеченность консолидированного бюджета республики за январь — март 2007 года составила всего 11,7% (85-е место по Российской Федерации, аналогичный показатель в среднем по Южному федеральному округу составил 71,02%; по России — 110,3%). В мае 2007 г. задолженность по зарплате на одного занятого почти в 3 раза превысила средний уровень по стране и в 1,4 раза — по округу (192,4 руб. против 137,9 руб. и 65,0 руб. соответственно). По данному показателю Республика Ингушетия занимает последнее место в Южном федеральном округе и 76-е место в стране. По числу безработных, которые на март 2007 г. составляли 15,9% трудоспособного населения (в среднем по ЮФО — 4,3%; по стране — 1,9%), республика занимает предпоследнее 12-е место в округе и 85-е место по Российской Федерации. Денежные доходы на одного жителя республики в среднем не превышают 53,5% от аналогичного показателя по округу и 35% - по стране (3790 руб. против 7077,6 руб. и 10 829,9 руб. соответственно).Дополнительными факторами нестабильности служат сложная ситуация в мусульманской общине республики (влияние религиозно-политического экстремизма — «ваххабизма»), большое количество вынужденных переселенцев из Республики Северная Осетия-Алания и Чеченской Республики, которые создают избыточную нагрузку на социальную сферу и инфраструктуру Ингушетии.
Нерешенность социально-экономических проблем (низкий уровень жизни населения, резкое социальное расслоение общества, безработица, коррупция) значительно снижает уровень доверия населения к органам власти. В различные государственные инстанции поступают обращения так называемого «Комитета за отставку Зязикова», в которых президент республики обвиняется в злоупотреблениях должностными полномочиями и неспособности вывести регион из кризиса. Надо сказать, что президент РИ так и не смог нормализовать ситуацию в республике, состоящей всего из четырех районов. Зато успел «решить» многие личные вопросы (например, феноменально быстро стал кандидатом, а затем доктором философских наук).
Неудивительно поэтому, что, по данным социологического опроса, проведенного ВЦИОМ в апреле 2007 г., не одобряли деятельность президента Республики Ингушетия — 57% (одобряли — 24%), не одобряли деятельность Народного Собрания Республики Ингушетия — 52% (одобряли — 15%). Проблема «коррупции, неэффективности властей», согласно данным опроса, оказалась на втором месте после «безработицы» (51% и 78% соответственно), но по очередности решения на первое место жители республики поставили именно «коррупцию и злоупотребления в органах власти» — 66%. В этих условиях вполне естественным стал рост влияния оппозиции, которая сумела сформировать структурно-организационные механизмы представительства своих интересов.
В это же время логика развития событий, сложное переплетение внутренних и внешних факторов предопределили процесс «растекания» религиозно-политического экстремизма и терроризма практически по всему Северному Кавказу. Многие теракты последних лет были связаны с Чечней и внешним для региона миром лишь опосредованно. Терроризм помолодел, интеллектуально окреп, стал способен к самовоспроизводству.
Так, по данным российских СМИ, в горах Чечни весной 2007 г. находилось всего около 300 боевиков. Тем не менее, в этой республике, несмотря на позитивную динамику в борьбе с незаконными вооруженными формированиями (НВФ), совершаются террористические и диверсионные акты, обстрелы военных объектов и населенных пунктов (чаще всего в Веденском, Курчалоевском и Шалинском районах, то есть в горной Чечне). Согласно информации из правоохранительных органов, весной — летом 2007 г. теракты в Чечне совершались регулярно. Бандитское подполье активизировалось и в соседних субъектах РФ. Террористы переместили центр своей активности на территорию Ингушетии, Дагестана, некоторых других северокавказских республик. Только за семь месяцев 2006 года на территории Ингушетии было совершено 18 терактов, на территории Северной Осетии — 11, что почти вдвое больше, чем за аналогичный период 2005 года.
В 2007 году размах террора нарастал1. Только с 15 июня по 2 августа 2007 г. зафиксировано не менее 31 происшествия, связанного с обстрелом государственных учреждений, сотрудников правоохранительных органов, частных домовладений: погибло 16 человек (в том числе 2 сотрудника МВД РФ, 1 военнослужащий по призыву ВВ МВД РФ, 1 сотрудник правительства Республики Ингушетия), ранено 27 человек. Террористическое давление оказывается на русское и русскоязычное население республики.
Весна и лето 2007 года показали, что с «замирением» Чечни активность боевиков не снизилась, — она просто распространилась на другие субъекты Северного Кавказа и практически полностью перешла в террористическую плоскость2. Эксперты фиксируют скоординированность действий боевиков, их подготовленность, хорошую конспирацию; теракты планировалось осуществить одновременно в нескольких республиках, у террористов были обнаружены подробные списки работников милиции и ФСБ, номера их автомобилей, литература по изготовлению самодельных бомб. «Боевики столь же фанатичны, как и прежде, — их приходится уничтожать вместе со зданиями, где они укрываются"3.
Острие террора на Северном Кавказе направлено, в основном, против сотрудников правоохранительных органов и силовых структур, представителей органов государственной власти и управления, официального мусульманского духовенства. Особенно зримо эта тенденция проявляется в деятельности террористических группировок «Шариат» и «Дженнет» (Дагестан), «Ярмук» (Кабардино-Балкария), «Халифат» (Ингушетия) и др. Начиная с 2002 г., ими целенаправленно уничтожаются вышеуказанные категории граждан.
Например, в Ингушетии в ночь на 20 июня 2007 г. группа неизвестных совершила нападение на базу ОМОН в городе Карабулак4. В том же Карабулаке вечером 29 июня была взорвана бомба, погиб один человек. За полчаса до взрыва неизвестные из автоматического оружия обстреляли автомашину «УАЗ» с сотрудниками ОМОН МВД Ингушетии. В Назрани обстрелян легковой автомобиль, ранен один человек — бывший сотрудник милиции5.
После этих локальных нападений на представителей власти и федеральных сил боевики решились на серьезную операцию на территории Ингушетии. 6 июля 2007 г. дислоцированный в станице Троицкая 503 мотострелковый полк Минобороны РФ подвергся массированному обстрелу. По версии самих боевиков, в военной операции участвовало «спецподразделение моджахедов численностью 70 бойцов, подготовленное и обученное для проведения рейдов в тыл противника, нанесения ударов и проведения штурмовых операций"6. По данным МВД РИ, полк ВС РФ обстреляли подчиненные ваххабитского амира Сунженского района Магомедбашира Албакова (Ясир), подконтрольного так называемому Кавказскому фронту, которым командует лидер всех ингушских ваххабитов Али Тазиев (Магас). Акция Ясира, скорее всего, была приурочена к широкомасштабным антитеррористическим учениям, которые планировалось провести с 7 по 13 июля на территории Северной Осетии, Ингушетии, Краснодарского и Ставропольского краев7. По мнению экспертов, обстреляв часть, боевики пытались показать, что у них достаточно сил, чтобы атаковать даже подразделение, в котором служит более 2 тысяч военнослужащих-контрактников.
Одновременно в регионе в последние годы фиксируются регулярные нападения на служителей мусульманского культа (например, только за вторую половину 2006 года зафиксировано 7 таких нападений, за первую половину 2007 года — столько же). В координационном центре мусульман Северного Кавказа уверены, что преступники пытаются запугать духовных лидеров мусульман, которые отрицательно относятся к религиозному экстремизму, раскалывающему общество и мусульманскую умму Юга России. Сказанное подтверждается, в частности, тем, что 6 ноября 2006 г. на сайте экстремистов «Daymohk» была опубликована информация о том, что «…на Кавказе были приведены в исполнение приговоры шариатских судов по отношению к «муллам», работавшим осведомителями оккупационных спецслужб».
Участились также акты террора в отношении руководителей и политиков, стоящих на позиции единства России, ведущих успешную борьбу против сил, стремящихся отколоть Северный Кавказ от России, насадить на его территории идеологию религиозного экстремизма и сепаратизма. Среди убитых — заместитель министра внутренних дел Ингушетии Джабраил Костоев (17.05.2006), заместитель главы администрации Плиевского муниципального округа Назрани Хаваж Даурбеков (03.07.07) и многие другие.
Данные преступления направлены на устрашение сотрудников региональных органов государственного управления и силовых структур и имеют целью парализовать их работу. Террористы пытаются оказывать дополнительное психологическое воздействие на членов семей представителей органов власти и сотрудников правоохранительных органов, других граждан. Так, например, 11 сентября 2006 г. на сайте Ингушетия.Ru. было опубликовано заявление так называемого «руководства Специальной оперативной группы «Шариат Ингушетии», в котором сообщалось, что «приведены в исполнение решения Шариатского суда Ингушетии в отношении двух активных врагов Аллаха, сотрудников МВД РИ — И. Барахоева и А. Яндиева». В заявлении высказывались угрозы в адрес сотрудников силовых ведомств Ингушетии и призывы уходить с государственной службы. 30 сентября 2006 г. в городах Ингушетии были расклеены листовки с призывом к сотрудникам милиции собраться на митинг протеста в Магасе. В двух местах текст листовок был выделен красным маркером. Это — заголовок «Призыв» и фраза, набранная крупным шрифтом в середине листа: «Не бойтесь властей, бойтесь Аллаха!».
В целом ситуация в регионе остается тревожной. Несмотря на принимаемые меры, религиозно-экстремистское бандподполье не ликвидировано, а ареной противоборства становятся северокавказские города, где уже сформирована так называемая «городская герилья». Поступает информация о появлении на Северном Кавказе и, в частности, в Ингушетии вновь создаваемых диверсионно-террористических групп, вербовке в них новых членов, особенно из числа молодежи.
Сказанное свидетельствует о том, что одного силового противостояния религиозно-политическому экстремизму явно недостаточно. Ориентация российских властей на репрессивные методы подавления этно-религиозного экстремизма, как показывает современная мировая практика, эффективна лишь при борьбе с его вооруженными проявлениями. Напротив, использование силы против радикальных исламских организаций и носителей радикального сознания, выдвигающих альтернативные современной российской модели проекты государственно-правового устройства, но не прибегающих к насилию, объективно превращает существующую административную практику в фактор расширения социальной базы этно-религиозного экстремизма.
Одни лишь репрессивные меры не только не поставят точку в деятельности исламистов, но и приведут к дальнейшему росту экстремизма. Да и опыт репрессивного подавления этно-религиозного экстремизма на Северном Кавказе во времена Российской империи и Советского Союза говорит о том, что подавление антиправительственной деятельности на этно-религиозной почве голой силой не преодолевает социальные отклонения, а лишь консервирует их.
Помимо силы в борьбе с экстремизмом более эффективно должны использоваться и иные возможности, в первую очередь — устранение или хотя бы снижение до приемлемого уровня трех «К»: коррупции, казнокрадства, клановости. Наконец, слишком долго заставляет себя ждать эффективная информационно-пропагандистская работа, способная скомпрометировать идеологию радикального исламизма.
2 «Независимая газета». 14.05.2007.
3 Там же.
4 РИА Новости. 21.06.2007.
5 «Московский комсомолец». 07.07.2007.
6 Там же.
7 «Коммерсант». 07.07.2007.
