 |
| Вера-Эском | Владимир Уваров | 06.09.2007 |
«Странник» образовался весной этого года при приходе храма во имя иконы Божией Матери «Неупиваемая Чаша», что при заводе АТИ (ул. Цветочная, 16). Признаюсь, я с удовольствием посмотрел его премьерную постановку по Достоевскому. Зрительный зал оборудован под крышей главного приходского здания — того же, в котором находится и храм. О том, что это, собственно, православный, а не какой иной театр, внешне напоминал только изображённый над сценой белый голубок в лучах — символ Святого Духа. Да перед спектаклем об этом напомнил священник отец Владислав. Аншлаг, окна закрыты, зал тесноват — оттого душно. Но это не смогло испортить впечатление от вдохновенной игры актёров. Конечно — первое публичное выступление труппы! Зал рукоплескал долго. Наверное, многие зрители готовы были сделать скидку на специфику театра, на то, что он «свой», и были приятно удивлены, что этого не понадобилось. Вполне профессиональная работа. Более того — после спектакля стало очевидно, что это успех именно православной постановки — по духу, по тому внутреннему состоянию, которое он передал публике… С разговора об этом мы и начали нашу беседу с Владимиром УВАРОВЫМ.
— Перед спектаклем о. Владислав сказал, что православный театр — это всегда гарантия качества и того, что зритель не будет оскорблён увиденным на сцене. Всегда ли это так?
 |
| Владимир Уваров |
— В самом деле, в 90-е годы активно обсуждалась тема «Театр и православие», и многие тогда утверждали, что это вещи несовместимые. Потом как-то дискуссия заглохла. Кстати, как вы считаете, к чему всё-таки пришла православная общественность: театр и Церковь — это антагонисты, или они могут терпеть друг друга, а может, даже сотрудничать?
— Вопрос этот меня коснулся напрямую. Передо мной однажды встал выбор: оставаться мне в профессии или уходить. Я понял, что уже не могу свои убеждения, свою веру совмещать с той деятельностью, которой я занимался в театре, с тем, каким (развлекательным) видело театр моё начальство. И я ушёл из театра «в никуда» — трудился в качестве разнорабочего. После этого года четыре я был убеждён, что театр не нужен в принципе. Считал, что надо спасаться от мира, вплоть до того, что в лес уходить. Так было, пока меня не образумили такие мудрые пастыри, как недавно почивший отец Василий Ермаков и, конечно, наш батюшка Иоанн Миронов. Отец Иоанн, настоятель храма иконы Божией Матери «Неупиваемая Чаша», не одного меня вразумил в смысле актёрско-режиссёрской деятельности. Саша Лыков, ставший всенародно знаменитым благодаря роли капитана Казанцева в «Ментах», фильмам «Турецкий гамбит», «Казароза», «Девятая рота» и многим другим, уже год как является духовным чадом отца Иоанна — он тоже некоторое время назад решил завязать с профессией. «Всё, — сказал, — я лучше таксовать пойду». Алла Лыкова (с Александром они недавно обвенчались у нас в храме после более чем двадцатилетнего супружества) сказала ему: «Ты чего сам-то мудришь, иди к батюшке». А отец Иоанн ему: работай там, куда поставил тебя Господь. Надо заметить, что перед тем Саша в театре «Балтийский дом» играл Воланда в «Мастере и Маргарите» и получал там неплохие деньги, — тогда батюшка ему запретил участвовать в этой постановке, причём наглухо. И это было очень тяжело для Лыкова, и в смысле потери репутации, и материально. Но Лыков отказался играть Воланда, ушёл со спектакля. А тут — «работай». И поначалу непонятно было — как так? Только потом стало ясно: не всё позволено в этой профессии играть, не всё — ставить. Но тем не менее надо, как сказал батюшка, работать там, где тебя Господь поставил, нести свой крест.
— Что позволено и что нет — где вы для себя проводите границу?
— Когда живёшь в православии, это становится более или менее понятно. А если непонятно, то ты можешь обратиться к своему духовному отцу. Приди и просто скажи: батюшка, я не понимаю, можно или нельзя? Нам, православным, в этом смысле легче, если есть духовник, которому ты веришь. Как для себя определить?.. Главное, мне кажется, делать так, чтобы во всём Христос просвечивал. Вот говорят, у Достоевского много «чернухи» — многие православные, в том числе некоторые мои друзья, так считают. Много страстей, да он и сам был таким. Но он сам себе ставил этот диагноз. «Хуже всего, — писал он своему брату, — что натура моя подлая и слишком страстная: везде-то и во всём я до последнего предела дохожу, всю жизнь за черту переходил». Одно дело, когда мы закрываем глаза на свои грехи, другое — когда Господь нам открывает, и мы начинаем вести борьбу с ними. И Достоевский бился со своими бесами насмерть. Он всю жизнь Христа исповедовал, и в жизни, и в творчестве. И мы на сцене стараемся показать, как человек борется, как преодолевает собственную греховность. Ведь Раскольников сидит в каждом из нас. И Мармеладов, и Соня Мармеладова. Те два разбойника, распятые на Голгофе рядом со Христом, символизируют всё человечество: все преступили. Но один из разбойников покаялся, другой — нет, в этом вся разница.
— Но ведь призвать к покаянию — это одна из главных задач и Церкви. Получается, что театр занимается тем же, только использует другие средства?
— Пожалуй, я соглашусь. И это не крамольная мысль: театр как средство ко спасению. Вся наша бытовая жизнь, семья, работа — всё дано нам на спасение или погибель. А театр тем паче, потому что, как сказал Гоголь, «театр — это такая кафедра, с которой можно сказать миру много добра». Почему, например, мы взяли Достоевского для постановки? Он не боялся, в отличие от многих православных писателей, возвышать, как он говорил, страстно поднятый указующий перст, то есть прямо говорить, куда идти и что делать. У него в любом романе это есть, возьмите «Братьев Карамазовых» или «Идиота». Не стеснялся вкладывать в уста Раскольникова какие-то, может быть, банальные слова. В финале спектакля (и романа «Преступление и наказание», разумеется) Раскольников говорит: «Я знаю, что новая жизнь мне не даром достанется. Новую жизнь надо ещё дорого купить, заплатить за неё великим, будущим подвигом». То есть Достоевский прямо указывает путь: через страдание к очищению и преображению.
— Похоже, для себя вы решили: храмовое действо и театральное должны сосуществовать. А в общественном православном сознании это мнение преобладает? Или борьба с театром подспудно продолжается?
— Борьбы с театром нет, но есть некое глухое противостояние. Оно скрытое, потому что всё равно остаётся часть православных людей, которые театр не принимают. Видя, что духовные пастыри театр благословляют, они теперь не решаются выступать открыто против, а просто игнорируют его. Но их меньшинство.
— Всё же это меньшинство опирается на известные негативные отзывы Иоанна Златоуста о сценических действах и на слова Иоанна Кронштадтского…
— Дело в том, что в эпоху Иоанна Златоустого театр был языческим, откровенно плотским, а в начале прошлого столетия, во времена Иоанна Кронштадтского, на один храм приходилось несколько театров. Играли в Великий пост, показывали разную непотребщину. В России была повальная любовь к театру, все было театрализовано. И поэтому, конечно же, св. Иоанну Кронштадтскому не оставалось ничего иного, как запрещать для православных эти бесчинства. Хотя сейчас не так много театров, как в царской России, но тотальное большинство их и сегодня откровенно развратны, проводят антинравственную политику. Моя супруга — преподаватель, повела она своих учеников в Александринский театр знакомиться с гоголевским «Ревизором» и… в ужасе увела их, потому что там и раздевание, и, простите, чуть ли не половой акт на сцене. Но мы-то говорим о православном театре.
— Есть ли у православного театра в России свои традиции?
— Театр в России может быть только православным. И был таковым, разве что за исключением скоморохов, балаганно-петрушечной похабной его версии. Театр был в семинариях. Святитель Дмитрий Ростовский шесть пьес написал, сам ставил их с семинаристами, выступая в качестве режиссёра. Одна из самых известных его пьес — «Рождественская драма». Многие священники на приходах ставили спектакли на библейские сюжеты. Даже советский театр после революции оставался во многом православным, потому что, несмотря на идеологию, в нём ещё не выветрился заряд нравственного начала, существовавший в театре царской России. Русский театр интересовался человеком, он стремился возвышать душу.
— Зритель православного театра — кто он? Прихожанин? Человек, у которого «Бог в душе»?..
— Конечно, мы должны ставить спектакли для всего народа русского. Нельзя себя отделять, говоря, что мы малое стадо, мы спасаемся, а остальные как хотят, пусть идут в ад. Надо показывать настоящее искусство тем мальчикам и девочкам, которые, открыв рты, смотрят безобразную рекламу, телешоу, читают непотребные журналы. Чтобы раз посмотрев что-то другое, они узнали, что есть Свет. А для этого надо ставить сильно, чтобы проняло, зацепило. Очень верно однажды сказал мне Николай Бурляев, что главное тут не впасть в сюсюканье, когда на сцене свечечка горит и все такие правильные слова говорят… Молодёжь не будет это смотреть. Но если ты сможешь показать человека, который, что-то преодолевая, прорывается к Свету, они могут заинтересоваться. Ради этого и надо работать.
— Уход от сюсюканья — это важно. Что ещё? К чему должен стремиться ваш театр, какие художественные средства осваивать?
— После премьеры «Раскольникова» мы разговаривали с художественным руководителем замечательного московского Русского духовного театра «Глас» Никитой Сергеевичем Астаховым, и он сказал, что мы в спектакле по-новому, с православной точки зрения, взглянули на Достоевского. Я же считаю, что дело не в том, что Достоевского взялся ставить православный театр, — мы просто прочитали в его произведении то, что заложил сам автор. Современные интерпретаторы от театра любят искать в Достоевском всякие фрейдистские мотивы, какие-то гомосексуальные влечения героев и прочую ерунду. То есть искать то, чего нет. Ведь Достоевский насквозь православен — он писал только о Боге, этим он дышал и жил. Достоевский верил свято, ходил в церковь, за что был в своём окружении изгоем — Тургенев в кружке Белинского как только не потешался над ним. По-настоящему верующими людьми были Гоголь, Пушкин, Лесков. Священник, исповедовавший Пушкина перед смертью, сказал со слезами на глазах: «Я сам хотел бы так же исповедаться перед своей кончиной». Основное в работе нашего театра с классикой — выявлять на сцене православную сущность творчества наших великих писателей. Разгребая при этом вековые нагромождения постановочных традиций. То есть когда классиков ставишь, ту же «Грозу» Островского, не надо через Добролюбова смотреть на Катерину.
— А как?
— В «Грозе», мне думается, следует акцентировать внимание не на «луче света в тёмном царстве», а на том, что Катерина — человек воцерковлённый, и показать трагедию падения в бездну воцерковлённого человека, исследовать его психологию.
— Православный театр — явление в нашей стране всё-таки новое. Может быть, не стоит требовать от него покуда тонкого психологизма, достаточно справиться со спецификой?..
— Я за то, чтобы в православии мы профессией занимались очень серьёзно. Недопустимы ссылки на то, что вот мы недоработали, зато мы православные. Если мы будем делать так, растеряем не только православных зрителей, а и людей, которые бы могли прийти в православие. Посмотрят: у православных-то, оказывается, всё второго сорта, они халтурщики, с такими людьми не стоит иметь дело. Нет, мы должны стараться, тянуться. Как, например, театр «Глас». Работать честно, много и очень хорошо. Если не лучше, чем крепкие светские театры, то хотя бы не хуже. Господь дал нам таланты, и реализовывать их мы должны с огромной ответственностью, а не абы как — потому что нельзя делать дело Божие с небрежением. Если это заявка на профессиональный театр, в нём артисты должны работать профессионально, выкладываясь даже при минимуме финансовых средств.
— Значит, нельзя привлекать в православный театр тех, кто хочет участвовать в его деятельности, но не имеет профессионального образования, сценического опыта?
— Почему? Существуют градации театральные. Есть профессиональные театры, есть самодеятельные народные театры, наконец, самодеятельные молодёжные студии. Я считаю, что каждый приход может иметь свой театр. В воскресной школе — это обязательно. Дети должны заниматься творчеством под окормлением духовника — не для выковывания будущих актеров, а хотя бы с познавательной целью — для более полного изучения Евангелия, библейских сюжетов, да и вкус прививается только хорошей литературой. У нас на приходе почему возник именно профессиональный театр? Потому что у нас давно существует радио — «Православное радио Санкт-Петербурга», — и профессиональные актёры участвовали в радиопостановках. За два с половиной года мы поставили довольно много радиоспектаклей, около двух десятков. Кстати говоря, и «Раскольникова"-то мы сначала поставили как радиоспектакль. Мармеладова в радиоверсии сыграл народный артист России Иван Иванович Краско. Предполагалось, что Иван Иванович и на сцену выйдет в этой роли, но за неимением времени он не смог, тогда был приглашён Евгений Иванович Покрамович, замечательный артист, творческое сотрудничество с которым мы начали ещё в первом радиоспектакле под названием «Начальник тишины» по одноимённой повести-притче инока Всеволода Филипьева. Вспоминая эту постановку, не могу не сказать, что в ней за три месяца перед своей кончиной сыграл роль Деда великий русский актёр, народный артист России Николай Николаевич Трофимов. Это была последняя в его жизни роль. Ему было 85 лет. Царствие Небесное рабу Божию Николаю! В спектаклях нашего радиотеатра (который тоже носит название «Странник») записаны также такие актеры, как народный артист России Петр Сергеевич Вельяминов («Господь посреди нас», «Доброе слово»), Александр Лыков («Вериги», «Господь посреди нас», «Доктор» — вместе с И.И.Краско), актёр БДТ Дмитрий Быковский («Раскольников» — поручик Порох), известный широкому зрителю по телесериалу «Ментовские войны», где он играет милиционера Джексона… Вот далеко не полный перечень замечательных петербургских актёров, которые во Славу Божию сотрудничают с «Православным радио Санкт-Петербурга». Мария Лаврова, актриса БДТ, записала у нас на радио «Записки игуменьи Таисии Леушинской». К сожалению, для огромного количества радиослушателей мы, по не зависящим от нас причинам, временно не вещаем в эфире, но нас (в том числе и радиоспектакли) можно всегда послушать в интернете, где «Православное радио» работает круглосуточно по адресу: www.sprusk.spb.ru. Собственно говоря, то, что мы с актёрами вышли на сцену к зрителям, как-то смягчило для нас временное, но уже довольно продолжительное и болезненное отсутствие радиоэфира.
— На фестивале были показаны разные спектакли, в том числе и по Достоевскому. Вам всё понравилось?
— Безо всякого осуждения своих коллег: я, признаться, никогда бы не отважился, как сделал это театр из Вологды в спектакле «Осколки Раскольникова», интерпретировать чтение Евангелия, превратив это в некое шоу. То есть, читая фрагмент Священного Писания, подразумевать не то, о чём там написано, а нечто иное. Я бы не рискнул, ради того чтобы поразить зрителя, финальные слова Мармеладова про «свиней» вложить в уста криминального авторитета — ведь Мармеладов верит, что это скажет в конце времён именно Христос, так зачем тут искать «ходы»? Вот этого — легкомысленного осовременивания классики — мне думается, сегодня не надо. Мы в молодости переболели этой болезнью, были замечательные работы, а сейчас всё это не выдерживает критики. Художник-сюрреалист Сальвадор Дали говорил молодым людям, которые показывали ему свои «гениальные» сюрреалистические работы: отрабатывайте рисунок, научитесь сначала писать, как старые мастера, а потом ищите что-то новое.
— Как вы относитесь к изображению святых на сцене?
— Во-первых, это можно делать только по благословению, и не иначе как архиерейскому. Второе — надо рассматривать каждый случай в отдельности. В каких-то случаях можно, в каких-то — нет. По крайней мере, можно показывать отдельные периоды их жизни, например у преподобных — домонашеский. Но всегда следует относиться к этому очень осторожно. А вот Господа играть нельзя.
— Кто ваши актёры? Почему они оказались в православном театре?
— Ну, сначала они оказались в православной церкви. А как в церковь приходят? Живёт актёр, работает, и внешне вроде всё благополучно, есть успех, семья, деньги. Но внутри — вдруг словно в стену упирается, и непонятно, куда двигаться дальше. Тут кто-то начинает пить, кто-то — искать развлечения, после которых — пустота. А кто-то в поисках того, чем заполнить душу, приходит в церковь. Бывает, приходят люди и через личное горе, через потерю близкого человека. А когда актёр начинает воцерковляться, то его, как правило, не совсем, мягко говоря, удовлетворяет то, чем занимается современный театр. Ведь православных актёров довольно много, больше, чем мы думаем. Естественно, они ищут близких по духу коллег по цеху. Упомянутый уже мною Евгений Иванович Покрамович (Мармеладов) играл когда-то на сцене «Комиссаржевки», в других театрах. Человек он давно церковный, его родной брат, протоиерей о. Александр, — известный в Петербурге батюшка. Лена Станчиц (Соня Мармеладова), довольно известная рижская актриса, работала одно время ведущей православной телепередачи в Сергиевом Посаде, за что получила на Первом Оптинском форуме диплом от владыки Климента «За укрепление православной нравственности», кажется. Андрей Зарубин (Раскольников) — молодой воцерковляющийся актер, его супруга Ольга тоже актриса и также церковный человек. Миша Метёлкин (Мужичок в трактире) — верующий артист с нежной православной душой. Наши музыканты в спектакле Станислав Лямин (виолончель) и Ирина Савельева (альт), певцы Лидия Бутко, Мария Томашевская, Дарья Куц, Антоний Медведский (он же музыкальный редактор), художник-постановщик Елена Логинова, осветитель Игорь Коробко — все они в спасительной ограде Церкви Христовой. В наш театр все пришли разными путями: кто-то пришёл за благословением к нашему дорогому батюшке о. Иоанну Миронову и таким образом узнал о создаваемом у нас православном театре, кто-то благодаря тому, что уже работал в радиотеатре… Все по-разному. Но все — промыслом Божиим. К нам ведь сейчас очень много приходит актёров с желанием играть в православном театре, но не всем мы, к сожалению, можем дать работу. Православных актёров, повторяю, очень много, об этом стоит очень серьёзно задуматься. Ведь это же потенциальные миссионеры христианской нравственности.
— Даёт актеру что-то для духовного роста его работа в театре? Или он возрастает в церкви, а здесь — отдельное служение?
— Наверное, это нечто единое. Возрастает он, конечно, прежде всего в церкви. Но обогащается духовно и здесь, в театре, — через литературу, через труд. Нельзя разделять жизнь актёра на жизнь в церкви и жизнь в театре. Это разделение всегда служило источником самых больших трагедий. Человек не должен раздваиваться.
— Есть мнение, что театральную жизнь сопровождает всегда некоторая богемность, самодовольная замкнутость на себя, не секрет также, что в этой среде процветают пороки. А ведь православный артист всё равно общается с коллегами из светских театров, более того, чаще всего совмещает работу там и тут. Что тут делать?
— Наша защита от всего этого в том, что мы — люди Церкви, не могу сказать, воцерковлённые, скорее воцерковляющиеся. И нам проще: мы имеем духовников. Недавно в «Бродячей собаке» (а это богемное заведение) был организован творческий вечер нашей актрисы Лены Станчиц, где она играла свой моноспектакль, а также отрывок из нашего спектакля «Раскольников», ещё до его премьеры. Я, разумеется, был приглашён, но о. Иоанн меня не благословил идти туда. Удивившись, спрашиваю его: «Батюшка, если мне это не полезно, то почему другим членам нашего прихода можно?» «Им — можно». Я потом понял: духовник заботится не о благочестии вообще, а конкретно о твоей душе. Значит, именно этот просмотр и именно мне, а не кому-то другому, был не полезен. А почему — нам не всегда надо знать. Да, если держаться духовника, священника, которого любишь, если держаться Матери Церкви, тогда ничего не страшно, многие опасности, о которых ты и не подозреваешь, обойдут тебя стороной. Кстати, на этом вечере был известный вам отец Владислав, державший речь перед премьерой «Раскольникова». Он и в «Бродячей собаке» выступил, сказал о роли театра в формировании нравственности в обществе, о святителе Дмитрии Ростовском. И эта богемная публика слушала православного батюшку открыв рот.
— Как вы считаете, можно при необходимости в православный театр приглашать на роли людей неверующих? Или это способно разрушить коллектив?
— Я думаю, что в этом отношении в театре должна быть даже определённая политика. Не просто возможно, но даже и целесообразно людей, далеких от Церкви, привлекать к сотрудничеству. Это не значит, что следует работать с воинствующим атеистом. Но если человек сознательно идёт с нами на сотрудничество, уверен, Господь управит так, что это даже поможет ему. У нас на радио сотрудничали некоторые неверующие чтецы, а потихоньку-потихоньку стали в храм ходить…
— Православный театр — это что-то вроде общины? Как выстраиваются у вас отношения: настоятель — режиссёр — актёр?
— Ну, не знаю, как насчёт общины… Но конечно, это структура, находящаяся внутри церковной ограды, и она иерархична. Без благословения батюшки не совершается ни одно начинание. Отец Иоанн благословил меня и на служение на «Православном радио Санкт-Петербурга», и на создание православного театра, и, конечно же, без благословения мы не приступаем к созданию спектакля ни на радио, ни на сцене. И перед премьерой актёры подходят к батюшке за благословением. Без духовника невозможно никакое деяние. Это нормально, и любой православный человек скажет: а как же иначе? А в моих взаимоотношениях с актёрами законы иерархии действуют не всегда, слишком в нас много «самости» и духа противления. Актёрам частенько кажется, что они лучше знают, что да как, режиссёру же не хватает терпения и любви. Вот отец Иоанн — он источает любовь, даже когда журит. Саша Лыков пытался убедить батюшку, что в роли Воланда он не изменяет православию, тогда о. Иоанн так грозно взглянул на него, немного возвысив голос: «Александр!» — так что у того отпала всякая охота перечить. Потом батюшка встречал Лыкова, как солнышко осветившись в улыбке и ласково приговаривая: «Ну что, волчонок?» Саша — удивительный человек. Для меня он олицетворение русского актёра. Я не встречал людей, кто бы так дерзновенно воцерковлялся, как он. Почти всё своё свободное время в перерывах между съёмками он проводит в монастырях вместе со своей женой Аллой, замечательной русской женщиной, верной и преданной. Понятно, что я сейчас говорю только об актёрах, ведь мы говорим о православном театре. Петр Сергеевич Вельяминов (как и И.И.Краско) — прихожанин храма «Спаса Нерукотворного», что на Конюшенной, к нам на службу приходит редко, только чтоб с о. Иоанном увидеться. И когда они встречаются, оба просто светятся радостью, два таких светлых человека. Петр Сергеевич ведь с детства очень верующий человек, его воспитывали две родные тётки-монахини, пока родители сидели в лагерях. А потом репрессировали и шестнадцатилетнего Петю Вельяминова. Девять лет отсидел как «враг народа». Но не озлобился, и даже, как вспоминает, «не страшно было — будто стоит кто всё время за моей спиной». И не мудрено: в его древнем боярском роду один из предков не кто иной, как преподобный Кирилл Белозерский, в миру Кузьма Вельяминов. Петр Сергеевич и батюшка — ровесники, в прошлом году они отметили свое восьмидесятилетие. Хорошо, когда рядом есть такой пастырь, как отец Иоанн, радостно. Радостно даже тогда, когда, на твой какой-нибудь глупый вопрос вроде: «Батюшка, можно мне перед Страстной седмицей в театр на премьеру сходить?» — с улыбкой скажет: «Безумная главо…» — и ласково пошлёпает тебя по твоей действительно не очень умной, хотя уже и седой, голове.
Беседовал Игорь ИВАНОВ
Фото автора
P. S. Православный драматический театр «Странник» вскоре после премьерного выступления на Первом Пасхальном театральном фестивале в Александро-Невской лавре был приглашён со спектаклем «Раскольников» на Второй Оптинский форум российской интеллигенции, проходивший в Москве, Калуге и Оптиной пустыни. С успехом выступив на сцене Калужского ТЮЗа, театр всем составом, вместе с другими участниками форума, совершил паломническую поездку в Оптину пустынь, где все члены труппы подошли под благословение к духовнику благодатной обители старцу схиархимандриту Илию. В настоящее время театр работает над новой постановкой «Портрет» по одноименной повести Н.В.Гоголя.
