 |
| РПМонитор | Роман Багдасаров | 29.08.2007 |
22 августа 2007 года у стен Звенингородского ставропигиального Саввино-Сторожевского монастыря Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий, спикер Государственной Думы Борис Грызлов и и.о. губернатора Московской области Игорь Пархоменко торжественно открыли памятник основателю древней обители. В этом году отмечается 600-летие преставления святого Саввы Сторожевского.
Памятник преподобному Савве Сторожевскому не совсем обычен. Скорее его можно назвать трехмерной иконой, как и характеризует свое произведение автор, скульптор Сергей Сорокин. Принципиальное его отличие от других скульптур, в том, что пропорции и облик преподобного Саввы основаны на его традиционных иконописных изображениях, лишь минимально допуская «творческий произвол» автора. Труднейшую задачу перевода плоскостных иконных изображений в объемные Сергей Сорокин поставил перед собой уже более десяти лет назад. Главным мотивом для него являлся поиск адекватной формы для церковной скульптуры. «А разве церковных статуй не существовало раньше?» — вправе мы поинтересоваться. Статуи существовали, трехмерные иконы — нет.
Дело в том, что скульптуры, которыми стали украшать русские православные храмы после XVIII века, исполнялись по образцам западного католического искусства. Философ священник Павел Флоренский даже считал скульптуру выражением католической религиозности, в то время как выражением православной называл икону (протестантизму в градации Флоренского досталась гравюра).
С другой стороны, на Руси издавна существовала традиция так называемой резной иконы (т.е. деревянной скульптуры). В таком жанре обычно изображали Николу Можайского, Христа в темнице, главу Иоанна Предтечи, преп. Нила Столобенского, Распятие… Однако здесь не сложилось никаких стилевых канонов, в силу чего, когда дух времени потребовал ввести в круг церковного искусства скульптуру, сочли проще обратиться к западным наработкам.
Блюстители строгих традиций периодически напоминали в XIX-м, а особенно в начале XX века, об опасности искажения через скульптуру православной антропологии, т. е. учения о божественном предназначении человека. С помощью символического языка, удлиненных пропорций и других приемов икона показывала не обычного человека, а преображенного по действию благодати святого. Когда же в скульптурные изображения проникли — пусть идеальные — но слишком физиологичные пропорции, пропала ключевая идея: обязанность церковного искусства свидетельствовать о Новом Человеке, изменение внутренней природы которого наглядно визуализировано.
Так рассуждали многие православные искусствоведы до революции и в эмиграции, когда развитие церковного искусства в России оказалось заморожено. Однако с возвращением Церкви свободы проповеди значение православной скульптуры стало очевидным для всех.
Сегодня православная скульптура обрела, наконец, предельно органичное применение. Вынесенная из храмового интерьера, где она не всегда уместно смотрелась, на открытые пространства городов России, скульптура наглядно воплощает истину Нового Завета: истинным храмом, угодным Богу, является сам человек, воплощающий в своей жизни учение Христа. Скульптуры святых преподобных Сергия Радонежского и Серафима Саровского, святых воинов и царей, появившиеся за последние 15 лет, стали неотъемлемой частью российского ландшафта.
Теперь открытие памятника святому преподобному Савве Сторожевскому знаменует новую веху. Сделан невероятно важный для всего русского религиозного искусства шаг: от простого памятника святому подвижнику к трехмерной иконе, существующей в согласии с философией традиционного искусства.
