 |
| Политический журнал | Илья Бражников | 20.08.2007 |
Так, например, многие критики института полковых священников заблуждаются насчет того, что в Российской армии якобы было только православное духовенство, служились только молебны перед православными полками, религиозные же потребности других народов игнорировались. Вполне типично следующее суждение одного из посетителей форума сайта www.desantura.ru: «В то время части формировались по национальному признаку. А так как официальной религией было православие, то молебны служили только православные попы перед православными частями. Остальные шли на убой без всего этого. Сейчас этот фокус не пройдет. Достаточно религиями уже наигрались». Как бы в подтверждение этому мнению атеиста рав Авраам Тверский в рассказе «Возвращение добра», опубликованном на сайте www.evrey.com, повествует о тяжкой доле еврейских рекрутов: «Эту историю рассказал мне мой отец, который был ее непосредственным участником. До революции, при царском режиме, мой отец жил в Киеве. В восемнадцать лет молодых людей забирали в русскую армию, что для соблюдающих евреев было смерти подобно. В русской царской армии не то, что в армии США, где уважают соблюдение религиозных традиций. Более того, среди солдат и офицеров было много антисемитов, так что для еврея русская армия представляла даже опасность для жизни. Когда мой отец достиг призывного возраста, мой дед, ребе из Горностайпеля, попытался найти контакты с влиятельными людьми, которые могли устроить для его сына освобождение… Он решил попробовать объяснить медицинскому служащему, который освобождал рекрутов от службы по нездоровью, что строгое соблюдение моего отца и его отказ есть некошерную еду вскоре приведет к его истощению и негодности для исполнения воинской повинности. Мой дед сказал мне, что этот медицинский служащий, доктор Примаков, был ассимилированным евреем, который не симпатизировал религии, и от него нельзя было ожидать, что он захочет помочь… В сопровождении своего шамеса (помощника) и моего отца он отправился в Киев, чтобы повидаться с доктором Примаковым». Чудная в литературном отношении история, занимательная притча, достойная книги Мидраш, тем не менее, несмотря на отсылку к «рассказу отца», явно грешит исторической неточностью. Во-первых, следует отметить, что призывной возраст в царской армии был не 18 лет (здесь явный анахронизм советского времени), а 21 год. А во-вторых, хотя, конечно, религия иудаизма в Российской империи и не была вознесена на ту высоту, что сегодня в США, но полковые раввины в Русской армии были, как были и муфтии, и ламы, и, как мы увидим ниже, не было никакой дискриминации по религиозному признаку — уважались даже права язычников. Так что далеко не все соблюдающие евреи косили от службы, подобно сыну ребе из Горностайпеля.
Обратимся к вполне заслуживающему доверия источнику. В своей самой известной повести «Поединок» русский классик ХХ в. Александр Иванович Куприн оставил замечательное описание церемонии принятия полком воинской присяги. Свидетельство Куприна заслуживает доверия — прежде всего потому, что он был убежденным реалистом, то есть стремился к максимально точным описаниям деталей повседневной действительности. Сюжеты Куприна не выдуманы из головы. Он прекрасно знал тот мир, который изображал.
Повесть «Поединок» (одна из большого военного цикла — по мнению многих исследователей, лучшего в творчестве Куприна) вышла в роковом 1905 г., почти следом за Мукденом и Цусимой, и не могла не иметь в силу этого широкого общественного резонанса. Были голоса, которые прямо обвиняли Куприна в измене Родине. В самом деле, к Российской армии писатель в своем романе относится весьма критически, что служит лишним аргументом в пользу достоверности его описания. Реалии, воспроизведенные писателем, относятся, несомненно, к середине 90-х гг. XIX в., когда сам он проходил службу. Это была, как сказали бы сейчас, своеобразная точка бифуркации — поколение героев Шипки и покорителей Средней Азии сменялось теми, кто в недалеком будущем предаст государя и начнет массовое дезертирство с полей Первой мировой. Тем не менее, кажется, этой точки могло и не быть. А.С. Сушанский, автор современного научного исследования «Духовно-нравственное воспитание в военно-учебных заведениях России XVIII — нач. XX в.» отмечает, что период 1862—1917 гг. являлся этапом развития путей и способов духовно-нравственного воспитания в вузах. «На данном этапе было создано Главное управление военно-учебных заведений, учреждены Педагогический музей, воспитательные комитеты военно-учебных заведений, вышел в свет моральный кодекс офицера; были определены основные направления воинского воспитания… Актуализируется идея доверия подчиненных своим командирам, разработаны „Правила для воспитателей“, „Советы молодым офицерам“, начали работу курсы по подготовке офицеров-воспитателей». Сушанский отмечает, что содержание духовно-нравственного воспитания определялось православным христианским учением, интересами государства, общества и включало в себя: воспитание, заключавшееся в привитии воспитанникам нравственных качеств, вытекающих из православного понимания добра и зла, и комплекса нравственных обязанностей, включающих в себя обязанности по отношению к Богу; к себе; обязанности по отношению к другим людям, к царю и Отечеству. Внешне такое воспитание выразилось в морально-нравственном кодексе поведения офицеров и воинском, офицерском этикете. Но, разумеется, в учебных планах всех классов на первом месте стояло изучение катехизиса, или Закона Божьего, «яко первого ко всему основания».
Куприн далек от подобных оптимистических выкладок. Он смотрит на армию критически — трудно сказать, что является главной причиной тому: неудачный личный опыт, модный художественный метод или острое предчувствие катастрофы, которая вскоре взорвет изнутри прежде непобедимую, сильную духом Русскую армию. Но, во всяком случае, его интересует процесс нравственного разложения офицерства, утраты им мужества, чести, твердых убеждений, в том числе и вероучительного характера.
Обратимся к тексту «Поединка». «Гайнан был родом черемис, а по религии — идолопоклонник. Последнее обстоятельство почему-то очень льстило Ромашову… Ромашов часто разговаривал с Гайнаном о его богах, о которых, впрочем, сам черемис имел довольно темные и скудные понятия, а также, в особенности, о том, как он принимал присягу на верность престолу и родине. А принимал он присягу действительно весьма оригинально. В то время когда формулу присяги читал православным — священник, католикам — ксендз, евреям — раввин, протестантам, за неимением пастора — штабс-капитан Диц, а магометанам — поручик Бек-Агамалов, — с Гайнаном была совсем особая история. Полковой адъютант поднес поочередно ему и двум его землякам и единоверцам по куску хлеба с солью на острие шашки, и те, не касаясь хлеба руками, взяли его ртом и тут же съели. Символический смысл этого обряда, был, кажется, таков: вот я съел хлеб и соль на службе у нового хозяина, — пусть же меня покарает железо, если я буду неверен».
Итак, в торжественной церемонии принимают участие и священник, и ксендз, и раввин (по-видимому, более патриотичный, нежели ребе из Горностайпеля и, в отличие от него, не боящийся антисемитов). В протестантском же и исламском вариантах роль священника исполняют просто авторитетные члены общины, что вполне согласуется с духом этих верований. Кстати, стоит обратить внимание на свойственное современным СМИ преувеличение роли муфтия — так повелось, начиная с Чеченских кампаний и в связи с совершенно нетрадиционными для мусульман попытками позиционирования отдельных лиц в качестве «муфтиев всея Руси». Как мы видим у Куприна, функции муфтия и пастора может выполнять обычный офицер.
Собственно, и в «языческом» варианте речь идет не о какой-то диковинке: вспомним, что совсем недавно сходным образом казаки встречали президента Венесуэлы Уго Чавеса, только вместо хлеба с солью ему предлагалось выпить с шашки чарку водки. Речь идет о старинном индоевропейском обычае — несомненно инициатическом по своему характеру.
Вообще об инициатическом характере службы в армии не следовало бы забывать никому, и прежде всего — православным. В этом смысле не институт военных священников должен пристраиваться к структуре Вооруженных сил наподобие пятого колеса к телеге, а наоборот, служба в Вооруженных силах должна быть важной составляющей того духовного пути, который проходит каждый мужчина в рамках своей религиозной традиции. Не верой нужно укреплять служащих, а напротив — служба как дело веры должна свидетельствовать о вере и подтверждать ее. У нас же все сегодня чудовищно перепуталось местами. В военном священнике видят нечто среднее между замполитом и психоаналитиком…
Тем не менее возвращение духовенства в армию — это, несомненно, возрождение имперских традиций. 25 июня 2007 г. в Новгородской области завершились V Всероссийские учебно-методические сборы военного духовенства. «Представители четырех традиционных конфессий России — православия, ислама, иудаизма и буддизма, — несмотря на различия в вероучениях нашли точку соприкосновения. Участники… согласились с необходимостью введения в Вооруженных силах института капелланов. И поскольку в Российской армии помимо 83% православных христиан служат 8% мусульман, а также 9% иудеев, буддистов и приверженцев других религий, то и духовным окормлением паствы в погонах должны заниматься не только православные батюшки, но и муллы, раввины и ламы».
Действительно: если и есть смысл в термине «традиционные конфессии», то он раскрывается именно в армейской службе, где разные религии служат одной цели и, в некотором смысле, равны перед лицом смерти. Смерть и есть та самая их «точка соприкосновения». Ведь предельная цель всех религий — готовить человека к смертному часу и вести через смерть к жизни вечной. И эта цель очевидна для всех, кто когда-либо служил или служит.
http://www.politjournal.ru/index.php?action=Articles&dirid=67&tek=7221&issue=199
