 |
| Русский вестник | Эдуард Скобелев | 18.08.2007 |
Прежде всего, направляют наряд специалистов с целью отыскания и обезвреживания взрывного устройства. Возбуждение уголовного дела и расследование — все это потом…
Однако нам стремятся, и не без успеха, внушить некую шизофреническую методу действия: «Сначала докажите, кто это сделал!..»
Примерно по такому сценарию вот уже 100 лет идет спор: сионисты или офицеры русского Охранного отделения являются авторами «Протоколов сионских мудрецов»? И так как юридически доказать даже самоочевидное в нынешнем мире затруднительно, когда есть тяжебщики, умеющие сговариваться с судьями, то никаких действий мировая общественность не предпринимает. Достаточно кому-либо сослаться на «Протоколы», как тут же раздается уже отрепетированный ор, писк и крик со всех концов земного шара: «Это антисемит, ату его! „Протоколами“ пользовался сам Гитлер!..»
Так не только же Гитлер. И российский император, просмотрев «Протоколы», заключил: «Поздно мы спохватились"…
В результате всего этого небезызвестный Васька продолжает уплетать чужую колбасу. И если бы только! В мире безостановочно хлещут кровь и слезы миллионов неповинных людей…
Для меня вопрос предельно ясен. Но я не собираюсь участвовать в бессмысленных и кому-то нужных препирательствах. Кем бы ни были составлены «Протоколы», в них обозначены определенные реальные угрозы, на которые совершенно необходимо отреагировать.
Это как если бы в доме, в районе, в городе обнаружили источник чумы или холеры, — надо обратиться к определенным правилам профилактики, чтобы не оказаться досрочно на кладбище.
Вот и здесь мы имеем дело с политической, философской, метафизической чумой или холерой. Кто ее занес, выяснит позже экспертиза. Да и сам ход событий раскроет все подоплеки: шила в мешке все равно не утаишь…
Собираясь дать выжимки из «Протоколов» (мы ведь демократы, едрена вошь, и свобода слова у нас всюду на первом месте — вместо совести и необходимого почтения к каждой личности, с которой мы вступаем в отношения), я хочу, чтобы читателю было все ясно, в том числе лексика и стилистика документа.
Меня не интересует история создания «Протоколов» — это остается за бортом моего интереса. Но читатель, несомненно, имеет право услышать хотя бы вкратце о том, что я думаю по этому поводу.
Человеческая мерзость — такое «шило», которое рано или поздно высовывает себя из «мешка». Все тайное становится явным — против этого бессильны все конспираторы мира.
Хорошо известно, что царская внешняя разведка (Охранное отделение), несмотря на немногочисленный состав, располагала до Первой мировой войны настолько влиятельной и качественной агентурой, что считалась самой могущественной.
Этим людям удалось вскоре после 1-го сионистского конгресса в 1897 г. в Базеле (Швейцария) заполучить копию пространного доклада, известного ныне как «Протоколы сионских мудрецов». Лично я не исключаю, что это была тщательно просчитанная утечка информации с целью запугать тех, кто противостоял сионизму, о которой впоследствии пожалели, потому что чтение «Протоколов» вызывает не ужас и покорность, а негодование и готовность к самой решительной борьбе.
Когда русский профессор Сергей Александрович Нилус, сотрудник одного из департаментов Святого Синода, в начале ХХ века попытался опубликовать «Протоколы», случились вещи, свидетельствующие о том, что кто-то уже пристально наблюдал за судьбой выкраденного документа и его списков. Дважды горела типография, где набиралась книга с «Протоколами», был взорван вагон с очередным тиражом книги, отправленным в Москву. Сам профессор стал подвергаться постоянным шельмованиям и преследованиям, фактически террору, причинявшему этой героической личности немалые мучения, — он жертвовал собой ради нашего спасения.
«Протоколы» появились в 1905 году. Первый их перевод на английский тоже «кем-то» тормозился. В сокращенном виде он вышел только в 1920 году, зато все сразу заговорили о том, кто является творцом «русской революции» и ее вставшей над обществом силой.
Генри Форд, светлейший ум, знаменитый инженер, предприниматель и публицист, писал: «Эти «Протоколы» полностью совпадают с тем, что происходило в мире до настоящего времени; они совпадают и с тем, что происходит сейчас».
Вместо того, чтобы спокойно обсудить методологию мирового заговора и принять какие-то превентивные меры, с помощью вездесущего масонского подполья сионисты затеяли отвлекающий спор (в полном соответствии с рекомендациями «Протоколов»), подлинный ли это документ или фальшивка. В числе выдвигаемых версий была и такая, что «Протоколы» написали антисемиты-офицеры Охранного отделения России, используя то ли исторической роман Джона Ретклифа (псевдоним Германа Гёдше), то ли книгу Мориса Жоли «Диалог в аду между Макиавелли и Монтескье», (1864).
Беспомощность и абсурдность подобных утверждений легко устанавливается любым грамотным человеком по прочтении двух-трех страниц «Протоколов»: на такой цирковой подвиг, конечно же, не способен был не только весь аппарат внешней разведки России, но и КГБ, и ЦРУ.
И хотя подкуп продолжает играть главную скрипку в любых судебных процессах в «демократических государствах», сионисты проиграли половину процессов, проходивших в 1930-х годах в Берне по поводу подлинности «Протоколов».
Но все эти мелочи — исключительно для сведения.
В системе государственных органов я работаю с 1959 года. Доводилось довольно плотно и в самой неофициальной, а подчас и доверительной обстановке иметь дело с представителями правящей элиты СССР, а затем элиты белорусского государства.
Может быть, по-своему был уникален круг моих знакомств и наблюдений среди элиты западных государств.
Опыт моих контактов однозначно говорит о том, что невежественными относительно своего действительного исторического положения остаются не только простые люди (или, как пренебрежительно говорят, «массы»), но и люди непростые, занимающие высокое и порою достаточно влиятельное положение в обществе.
Многие годы я размышлял над причинами такого убийственного положения. Трусость, боязнь шантажа и преследований? Да, и это есть, но это не главное.
Нежелание вмешательства в политическую борьбу с непредсказуемыми последствиями? Да, и это. Хотя есть одновременно и осознание своей жалкой роли невольного пособника и обреченного статиста.
Хитрость, лукавство? Желание уклониться от бесед с непосвященными? Что ж, и это нельзя сбрасывать со счетов.
И вот к чему я пришел: главное все-таки — в неподготовленности умов к восприятию мира в измерениях иных, чем привычные, плоские и относительные.
Привыкший удерживать в голове значительные массивы исторического знания разных векторов, я и сам нередко испытываю затруднения, когда возникает необходимость объяснить, что такое масонство и в чем его смертельная опасность для человечества. И дело не только в том, что нужно учитывать общую подготовку аудитории (как правило, нулевую, выбритую до синевы лезвиями марксизма и «обществоведения»), в самом деле это затруднительно — в короткое время обрисовать контуры этой чудовищно зловещей постройки.
Но есть еще и такой аспект — ирреальность, химеризм.
Ведь сам по себе замысел, — сговорившись кучей, объегоривать доверчивых, пользоваться ими, губить их, мучить, лишать всех перспектив, — явно ненормальный и нечеловеческий.
Давно замечено: здоровый психически человек не может находиться продолжительное время среди больных: он испытывает давление на свою психику и поневоле хочет освободиться от этого давления.
Но я не имею права щадить читателя. Щадить — значит обрекать его и завтра на роль «гоя», враждебного прежде всего себе самому.
Да, реальность ужасна, но мы обязаны посчитаться с ней, чтобы получить шансы к спасению.
В твердом расчете на понимание людей и на их добрую волю я готов дать некоторое толкование «Протоколов». Я убежден, что мы должны не только тщательнейшим образом, наконец, изучить этот документ, но и произвести решительную коррекцию всего своего жизненного поведения. Мы не должны остаться толпой, и это первостепенная сегодня задача всех, кто действительно обеспокоен положением нашей нации.
Когда начинается эпидемия холеры или чумы, никто не спрашивает, кто изобрел средства борьбы с этими смертельными болезнями, — все начинают использовать рекомендации врачей. И, если их соблюдают, если спохватились своевременно, могут остаться в живых.
Точно так же я отношусь к «Протоколам». Сегодня не имеет никакого значения, кто их написал, важно то, что написанное осуществляется в реальной политике уже более ста лет, причем «непонятным образом» до сегодняшнего дня сохраняются в обиходе закулисной политической борьбы и словарь «Протоколов», и их «категории», и даже их отдельные фразы.
По предписаниям «Протоколов» разрушаются государства и общества, в страшных муках и страданиях погибают десятки миллионов людей.
Поэтому я предлагаю сделать, наконец, то, что нам мешают сделать уже более столетия: извлечь из «Протоколов» положения, руководствуясь которыми, учитывая которые можно избежать участи навоза истории и мусора времени.
Каждый человек имеет право на достойную судьбу в соответствии со своими идеалами и своими природными данными. Это святое. Признается это всерьез или только на словах, или вообще не признается, но это святое.
В целях защиты этого святого я даю в ваши руки лекарство особого рода. Оно спасет вас от социальной и политической чумы или холеры. Это панацея для нашей пораженной, искаженной, чаще всего запрограммированной со стороны духовности.
Протоколы собраний сионских мудрецов
Из протокола N 1
Что сдерживало хищных животных, которых зовут людьми? Что ими руководило до сего времени?
В начале общественного строя они подчинились грубой и слепой силе, потом — закону, который есть та же сила, только замаскированная. Вывожу заключение, что по закону естества право — в силе.
Политическая свобода есть идея, а не факт. Эту идею надо уметь применять, когда является нужным идейной приманкой привлечь народные силы к своей партии.
Задача эта облегчается, если противник сам заразится идеей свободы, так называемым либерализмом и, ради идеи, поступится своею мощью. Тут-то и проявится торжество нашей теории: распущенные бразды правления тотчас же по закону бытия подхватываются и подбираются новой рукой, потому что слепая сила народа дня не может пробыть без руководителя, и новая власть лишь заступает место старой, ослабевшей от либерализма.
Идея свободы неосуществима, потому что никто не умеет пользоваться ею в меру. Стоит только народу на некоторое время предоставить самоуправление, как оно превращается в распущенность. С этого момента возникают междоусобицы, скоро переходящие в социальные битвы, в которых государства горят и значение их превращается в пепел.
Истощается ли государство в собственных конвульсиях, или же внутренние распри отдают его во власть внешним врагам, во всяком случае, оно может считаться безвозвратно погибшим: оно в нашей власти. Деспотизм капитала, который весь в наших руках, протягивает ему соломинку, за которую государству приходится держаться поневоле, в противном случае оно катится в пропасть.
Руководясь исключительно мелкими страстями, повериями, обычаями, традициями и сентиментальными теориями, люди в толпе и люди толпы поддаются партийному расколу, мешающему всякому соглашению даже на почве вполне разумного увещевания. Всякое решение толпы зависит от случайного или подстроенного большинства, которое, по неведению политических тайн, произносит абсурдное решение, кладущее зародыш анархии в управление.
Политика не имеет ничего общего с моралью. Правитель, руководящийся моралью, неполитичен, а потому не прочен на своем престоле. Кто хочет править, должен прибегать и к хитрости, и к лицемерию. Великие народные качества — откровенность и честность — суть пороки в политике, потому что они свергают с престолов лучше и вернее сильнейшего врага. Эти качества должны быть атрибутами гоевских царств, мы же отнюдь не должны руководиться ими.
В государстве, в котором плохая организация власти, безличие законов и правителя, обезличенных размножившимися от либерализма правами, я черпаю новое право — броситься по праву сильного и разнести все существующие порядки и установления, наложить руки на законы, перестроить все учреждения и сделаться владыкою тех, которые предоставили нам права своей силы, отказавшись от них добровольно, либерально…
Наша власть при современном шатании всех властей будет необоримее всякой другой, потому что она будет незримой до тех пор, пока не укрепится настолько, что ее уже никакая хитрость не подточит.
Перед нами план, в котором стратегически изложена линия, от которой нам отступать нельзя без риска видеть разрушение многовековых работ.
Чтобы выработать целесообразные действия, надо принять во внимание подлость, неустойчивость, непостоянство толпы, ее неспособность понимать и уважать условия собственной жизни, собственного благополучия. Надо понять, что мощь толпы слепая, неразумная, не рассуждающая, прислушивающаяся направо и налево. Слепой не может водить слепых без того, чтобы их не довести до пропасти, следовательно, члены толпы, выскочки из народа, хотя бы и гениально умные, но в политике не разумеющие, не могут выступать в качестве руководителей толпы без того, чтобы не погубить всей нации.
Народ, предоставленный самому себе, т. е. выскочкам из его среды, саморазрушается партийными раздорами, возбуждаемыми погонею за властью и почестями, и происходящими от этого беспорядками. Возможно ли народным массам спокойно, без соревнования, рассудить, управиться с делами страны, которые не могут смешиваться с личными интересами? Могут ли они защищаться от внешних врагов? Это немыслимо, ибо план, разбитый на несколько частей, сколько голов в толпе, теряет цельность, а потому становится непонятным и неисполнимым.
Только у Самодержавного лица планы могут выработаться обширно ясными, в порядке, распределяющем все в механизме государственной машины; из чего надо заключить, что целесообразное для пользы страны управление должно сосредоточиться в руках одного ответственного лица. Без абсолютного деспотизма не может существовать цивилизация.
Взгляните на наспиртованных животных, одурманенных вином, право на безмерное употребление которого дано вместе со свободой. Не допускать же и нам и наших дойти до того же… Народы гоев одурманены спиртными напитками, а молодежь их одурела от классицизма и раннего разврата, на который ее подбивала наша агентура — гувернеры, лакеи, гувернантки — в богатых домах, приказчики и проч., наши женщины — в местах гоевских увеселений.
Наш пароль — сила и лицемерие.
Насилие должно быть принципом, а хитрость и лицемерие — правилом для правительств, которые не желают сложить свою корону к ногам агентов какой-либо новой силы.
Поэтому мы не должны останавливаться перед подкупом, обманом и предательством, когда они должны послужить к достижению нашей цели. В политике надо уметь брать чужую собственность без колебаний, если ею мы добьемся покорности и власти.
Наше государство, шествуя путем мирного завоевания, имеет право заменить ужасы войны менее заметными и более целесообразными казнями, которыми надо поддерживать террор, располагающий к слепому послушанию.
Ради победы нам надо держаться программы насилия и лицемерия.
Мы восторжествуем и подчиним все правительства своему сверхправительству.
Еще в древние времена мы среди народа впервые крикнули слова: «свобода, равенство, братство», слова, столь много раз повторенные с тех пор бессознательными попугаями, отовсюду налетевшими на эти приманки, с которыми они унесли благосостояние мира, истинную свободу личности, прежде так огражденную от давления толпы. Якобы умные, интеллигентные гои не разобрались в отвлеченности произнесенных слов, не заметили противоречия их значения и соответствия их между собою.
Толпа — сила слепая, выскочки, избранные из нее для управления, в отношении политики такие же слепцы, как и она сама, посвященный, хотя бы и дурак, может править, а непосвященный, будь он даже и гений, ничего не поймет в политике — все это гоями было упущено из виду; а между тем на этом зиждилось династическое правление: отец передавал сыну знание хода политических дел, так, чтобы никто его не ведал, кроме членов династии, и не мог бы выдать его тайны управляемому народу. Со временем смысл династической передачи истинного положения дел политики был утрачен, что послужило к успеху нашего дела.
Во всех концах мира слова «свобода, равенство, братство» становили в наши ряды через наших слепых агентов целые легионы, которые с восторгом несли наши знамена. Между тем эти слова были червяками, которые подтачивали благосостояние гоев, уничтожая всюду мир, спокойствие, солидарность, разрушая все основы их государств. Вы увидите впоследствии, что это послужило к нашему торжеству: это нам дало возможность, между прочим, добиться важнейшего козыря в наши руки — уничтожения привилегий, иначе говоря, самой сущности аристократии гоев, которая была единственной против нас защитой народов и стран. На развалинах природной и родовой аристократии мы поставили аристократию нашей интеллигенции во главе всего. Ценз этой новой аристократии мы установили в богатстве, от нас зависимом, и в науке, двигаемой нашими мудрецами.
Наше торжество облегчилось еще тем, что в сношениях с нужными нам людьми мы всегда действовали на самые чувствительные струны человеческого ума — на расчет, на алчность, на ненасытность материальных потребностей человека; а каждая из перечисленных человеческих слабостей, взятая в отдельности, способна убить инициативу, отдавая волю людей в распоряжение покупателя их деятельности.
Абстракция свободы дала возможность убедить толпы, что правительство не что иное, как управляющий собственника страны — народа, и что его можно сменять, как изношенные перчатки.
Сменяемость представителей народа отдавала их в наше распоряжение и как бы нашему назначению.
Из протокола N 2
Нам необходимо, чтобы войны по возможности не давали территориальных выгод: это перенесет войну на экономическую почву. Такое положение вещей отдаст обе стороны в распоряжение нашей интернациональной агентуры, обладающей миллионами глаз, взоров, непрегражденных никакими границами. Тогда наши международные права сотрут народные права и будут править народами так же, как гражданское право государств правит отношениями своих поданных между собою.
Администраторы, выбираемые нами из публики в зависимости от их рабских способностей, не будут лицами, приготовленными для управления, и потому они легко сделаются пешками в нашей игре, в руках наших ученых и гениальных советчиков, специалистов, воспитанных с раннего детства для управления делами всего мира. Как вам известно, эти специалисты наши черпали для управления нужные сведения из наших политических планов, из опытов истории, из наблюдений над каждым текущим моментом. Гои не руководятся практикой беспристрастных исторических наблюдений, а теоретической рутиной, без всякого критического отношения к ее результатам. Поэтому нам нечего с ними считаться — пусть они себе до времени веселятся, или живут надеждами на новые увеселения, или воспоминаниями о пережитом. Пусть для них играет главнейшую роль то, что мы внушили им признавать за веления науки (теории). Для этой цели мы постоянно, путем нашей прессы, возбуждаем слепое доверие к ним. Интеллигенты гоев будут кичиться знаниями и, без логической их проверки, приведут в действие все почерпнутые из науки сведения, скомбинированные нашими агентами с целью воспитания умов в нужном для нас направлении.
В руках современных государств имеется великая сила, создающая движение мысли в народе, это пресса. Роль прессы — указывать якобы необходимые требования, передавать жалобы народного голоса, выражать и создавать неудовольствия. В прессе воплощается торжество свободоговорения. Но государства не умели воспользоваться этой силой; и она очутилась в наших руках. Через нее мы добились влияния, сами оставаясь в тени; благодаря ей мы собрали в свои руки золото, не взирая на то, что нам его приходилось брать из потоков крови и слез…
Из протокола N 3
Сегодня могу вам сообщить, что наша цель уже в нескольких шагах от нас.
Царствующие — заслонены своими представителями, которые дурят, увлекаясь своей бесконтрольной и безответственной властью. Властью же этой они обязаны навеянному во дворцы террору. Не имея доступа к своему народу, в самую его среду, царствующие уже не могут сговориться с ним и укрепиться против властолюбцев. Разделенные нами зрячая царская сила и слепая сила народа потеряли всякое значение, ибо отдельно, как слепец без палки, они немощны.
Чтобы побудить честолюбцев к злоупотреблению властью, мы противопоставили друг другу все силы, развив их либеральные тенденции к независимости. Мы в этом направлении возбудили всякую предприимчивость, мы вооружили все партии, мы поставили власть мишенью для всех амбиций. Из государств мы сделали арены, на которых разыгрываются смуты…
Неистощимые говоруны превратили в ораторские состязания заседания парламентов и административных собраний. Смелые журналисты, бесцеремонные памфлетисты ежедневно нападают на административный персонал. Злоупотребления властью окончательно подготовят все учреждения к падению, и все полетит вверх ногами под ударами обезумевшей толпы.
Народы прикованы к тяжелому труду бедностью сильнее, чем их приковывало рабство и крепостное право: от них так или иначе могли освободиться, могли с ними считаться, а от нужды они не оторвутся. Мы включили в конституции такие права, которые для масс являются фиктивными, а не действительными правами. Все эти так называемые «права народа» могут существовать только в идее, никогда на практике неосуществимой.
Народ под нашим руководством уничтожил аристократию, которая была его естественной защитой и кормилицей ради собственных выгод, неразрывно связанных с народным благосостоянием.
Теперь же, с уничтожением аристократии, он попал под гнет кулачества разжившихся пройдох, насевших на рабочих безжалостным ярмом.
Мы явимся якобы спасителями рабочего от этого гнета, когда предложим ему вступить в ряды нашего войска — социалистов, анархистов, коммунаров, которым мы всегда оказываем поддержку из якобы братского правила общечеловеческой солидарности нашего социального масонства. Аристократия, пользовавшаяся по праву трудом рабочих, была заинтересована в том, чтобы рабочие были сыты, здоровы и крепки. Мы же заинтересованы в обратном — в вырождении гоев. Наша власть в хроническом недоедании и слабости рабочего, потому что всем этим он закрепощается нашей воле, а в своих властях он не найдет ни сил, ни энергии для противодействия ей. Голод создает права капитала на рабочего вернее, чем аристократии давала это право законная царская власть.
Нуждою и происходящею от нее завистливою ненавистью мы двигаем толпами и их руками стираем тех, кто нам мешает на пути нашем.
Создав всеми доступными нам подпольными путями с помощью золота, которое все в наших руках, общий экономический кризис, мы бросим на улицу целые толпы рабочих одновременно во всех странах Европы. Эти толпы с наслаждением бросятся проливать кровь тех, кому они, в простоте своего неведения, завидуют с детства.
Наших они не тронут, потому что момент нападения нам будет известен и нами будут приняты меры к ограждению своих.
Вспомните французскую революцию, которой мы дали имя «великой»: тайны ее подготовления нам хорошо известны, ибо она вся — дело рук наших.
С тех пор мы водим народ от одного разочарования к другому для того, чтобы он и от нас отказался в пользу того Царя-деспота Сионской крови, которого мы готовим для мира.
В настоящее время мы как международная сила неуязвимы, потому что при нападении на нас одних нас поддерживают другие государства. Неистощимая подлость гоевских народов, ползающих перед силой, безжалостных к слабости, беспощадных к проступкам и снисходительных к преступлениям, не желающих выносить противоречий свободного строя, терпеливых до мученичества перед насилием смелого деспотизма — вот что способствует нашей независимости.
Слово «свобода» выставляет людские общества на борьбу против всякой власти, даже Божеской и природной. Вот почему при нашем воцарении мы должны будем это слово исключить из человеческого лексикона, как принцип животной силы, превращающей толпы в кровожадных зверей.
Правда, звери эти засыпают всякий раз, как напьются крови, и в это время их легко заковать в цепи.
Из протокола N 4
Кто и что может свергнуть незримую силу? А сила наша именно такова. Внешнее масонство служит слепым прикрытием ей и ее целям, но план действий этой силы, далее самое ее местопребывание для народа всегда остается неизвестным.
Нам необходимо подорвать веру, вырвать из ума гоев самый принцип Божества и Духа и заменить все арифметическими расчетами и материальными потребностями.
Чтобы умы гоев не успевали думать и замечать, надо их отвлечь на промышленность и торговлю. Таким образом, все нации будут искать своей выгоды и в борьбе за нее не заметят своего общего врага. Но для того, чтобы свобода окончательно разложила и разорила гоевские общества, надо промышленность поставить на спекулятивную почву: это послужит к тому, что отнятое промышленностью от земли не удержится в руках и перейдет к спекуляции, то есть в наши кассы.
Напряженная борьба за превосходство, толчки в экономической жизни создадут, да и создали уже, разочарованные, холодные и бессердечные общества. Эти общества получат полное отвращение к высшей политике и к религии. Руководителем их будет только расчет, т. е. золото, к которому они будут иметь настоящий культ, за те материальные наслаждения, которые оно может дать. Тогда-то не для служения добру, даже не ради богатства, а из одной ненависти к привилегированным, низшие классы гоев пойдут за нами против наших конкурентов на власть, интеллигентов-гоев.
Из протокола N 5
Какую форму административного правления можно дать обществам, в которых подкупность проникла всюду, где богатства достигают только ловкими сюрпризами полумошеннических проделок, где царствует распущенность, где нравственность поддерживается карательными мерами и суровыми законами, а не добровольно воспринятыми принципами, где чувства к Родине и к религии затерты космополитическими убеждениями? Какую форму правления дать этим обществам, как не ту деспотическую, которую я вам опишу далее? Мы создадим усиленную централизацию управления, чтобы все общественные силы забрать в руки. Мы урегулируем механически все действия политической жизни наших подданных новыми законами. Законы эти отберут одно за другим все послабления и вольности, которые были допущены гоями, и наше царство ознаменуется таким величественным деспотизмом, что он будет в состоянии во всякое время и во всяком месте прихлопнуть противодействующих и недовольных гоев.
Искусство управлять массами и лицами посредством ловко подстроенной теории и фразеологии, правилами общежития и всякими другими уловками, в которых гои ничего не смыслят, принадлежит также к специальностям нашего административного ума, воспитанного в анализе, наблюдении, на таких тонкостях соображений, в которых у нас нет соперников, как нет и в составлении планов политического действия и солидарности. Одни иезуиты могли бы в этом с нами сравняться, но мы их сумели дискредитировать в глазах бессмысленной толпы, как организацию явную, сами со своей тайной организацией оставшись в тени.
Временно с нами могла бы сравниться всемирная коалиция гоев; но с этой стороны мы обеспечены теми глубокими корнями разлада между ними, которых уже вырвать нельзя. Мы противопоставили друг другу личные и национальные расчеты гоев, религиозные и племенные ненависти, выращенные нами в их сердцах в продолжении двадцати веков. Благодаря всему этому ни одно государство не встретит ниоткуда поддержки своей протянутой руке, ибо каждый должен думать, что соглашение против нас невыгодно ему самому. Мы слишком сильны — с нами приходится считаться. Державы даже небольшого частного соглашения не могут составить без того, чтобы к нему не были причастны тайно мы.
Мы избраны Самим Богом на царство над всею землею. Бог нас наградил гением, чтобы мы могли справиться со своею задачею. Будь гений у противного лагеря, он бы еще поборолся с нами, но пришлец не стоит старого обывателя: борьба была бы между нами беспощадной, какой не видывал еще свет. Да и опоздал бы гений их.
Все колеса государственных механизмов ходят под воздействием двигателя, находящегося в наших руках, а двигатель этот — золото. Измышленная нашими мудрецами наука политической экономии давно указывает царский престиж за капиталом.
Капитал, для действий без стеснений, должен добиться свободы для монополии промышленности и торговли, что уже и приводится в исполнение незримой рукой во всех частях света. Такая свобода даст политическую силу промышленникам, а это послужит к стеснению народа. Ныне важнее обезоруживать народы, чем их вести на войну, важнее пользоваться разгоревшимися страстями в нашу пользу, чем их заливать, важнее захватить и толковать чужие мысли по-своему, чем их изгонять.
Главная задача нашего правления состоит в том, чтобы ослабить общественный ум критикой, отучить от размышлений, вызывающих отпор, отвлечь силы ума на перестрелку пустого красноречия.
Во все времена народы, как и отдельные лица, принимали слово за дело, ибо они удовлетворяются показным, редко замечая, последовало ли на общественной почве за обещанием исполнение. Поэтому мы установим показные учреждения, которые будут красноречиво доказывать свои благодеяния прогрессу.
Мы присвоим себе либеральную физиономию всех партий, всех направлений и снабдим ею же ораторов, которые бы столько говорили, что привели бы людей к переутомлению от речей, к отвращению от ораторов.
Чтобы взять общественное мнение в руки, надо его поставить в недоумение, высказывая с разных сторон столько противоречивых мнений и до тех пор, пока гои не затеряются в лабиринте их и не поймут, что лучше всего не иметь никакого мнения в вопросах политики, которых обществу не дано ведать, потому что ведает их лишь тот, кто руководит обществом. — Это первая тайна.
Вторая тайна, потребная для успеха управления, заключается в том, чтобы настолько размножить народные недостатки — привычки, страсти, правила общежития, чтобы никто в этом хаосе не мог разобраться, и люди вследствие этого перестали бы понимать друг друга. Эта мера нам еще послужит к тому, чтобы посеять раздор во всех партиях, разобщить все коллективные силы, которые еще не хотят нам покориться, обескуражить всякую личную инициативу, могущую сколько-нибудь мешать нашему делу. Нет ничего опаснее личной инициативы: если она гениальна, она может сделать более того, что могут сделать миллионы людей, среди которых мы посеяли раздор. Нам надо направить воспитание гоевских обществ так, чтобы перед каждым делом, где нужна инициатива, у них опускались бы в безнадежном бессилии руки.
Всем этим мы так утомим гоев, что вынудим их предложить нам международную власть, по расположению своему могущую без ломки всосать в себя все государственные силы мира и образовать Сверхправительство.
Руки его будут протянуты во все стороны, как клещи, при такой колоссальной организации, что она не может не покорить все народы.
Из протокола N 6
Скоро мы начнем учреждать громадные монополии — резервуары колоссальных богатств, от которых будут зависеть даже крупные гоевские состояния настолько, что они потонут вместе с кредитом государств на другой день после политической катастрофы….
Надо, чтобы промышленность высосала из земли и руки, и капиталы и, через спекуляцию, передала бы в наши руки все мировые деньги, и тем самым выбросила бы всех гоев в ряды пролетариев. Тогда гои преклонятся перед нами, чтобы только получить право на существование.
Для разорения гоевской промышленности мы пустим в подмогу спекуляции развитую нами среди гоев сильную потребность в роскоши, всепоглощающей роскоши.
Поднимем заработную плату, которая, однако, не принесет никакой пользы рабочим, ибо одновременно мы произведем вздорожание предметов первой необходимости, якобы от падения земледелия и скотоводства; да, кроме того, мы искусно и глубоко подкопаем источники производства, приучив рабочих к анархии и спиртным напиткам и приняв вместе с этим все меры к изгнанию с земли всех интеллигентных сил гоев.
Чтобы истинная подкладка вещей не стала заметна гоям раньше времени, мы ее прикроем якобы стремлением послужить рабочим классам и великим экономическим принципам, о которых ведут деятельную пропаганду наши экономические теории.
Из протокола N 7
Необходимо достичь того, чтобы, кроме нас, во всех государствах были только массы пролетариата, несколько преданных нам миллионеров, полицейские и солдаты.
Во всей Европе, а с помощью ее отношений и на других континентах, мы должны создать брожения, раздоры и вражду. В этом двоякая польза: во-первых, этим мы держим в решпекте все страны, хорошо ведающие, что мы, по желанию, властны произвести беспорядки или водворить порядок. Все эти страны привыкли видеть в нас необходимое давление; во-вторых — интригами мы запутаем все нити, протянутые нами во все государственные кабинеты политикой, экономическими договорами или долговыми обязательствами. Для достижения этого нам надо вооружиться большою хитростью и пронырливостью во время переговоров и соглашений, но в том, что называется «официальным языком», мы будем держаться противоположной тактики и будем казаться честными и сговорчивыми. Таким образом, народы и правительства гоев, которых мы приучили смотреть только на показную сторону того, что мы им представляем, примут нас еще за благодетелей и спасителей рода человеческого.
На каждое противодействие мы должны быть в состоянии ответить войной с соседями той страны, которая осмелится нам противодействовать, но если и соседи эти задумают стать коллективно против нас, то мы должны дать отпор всеобщей войной.
Главный успех в политике заключается в тайне ее предприятий: слово не должно согласоваться с действиями дипломата.
К действиям в пользу широко задуманного нами плана, уже близящегося к вожделенному концу, мы должны вынуждать гоевские правительства якобы общественным мнением, втайне подстроенным нами при помощи так называемой «великой державы» — печати, которая, за немногими исключениями, с которыми считаться не стоит, — вся уже в руках наших.
Одним словом, чтобы резюмировать нашу систему обуздания гоевских правительств… Мы одному из них покажем свою силу покушениями, т. е. террором, а всем, если допустить их восстание против нас, мы ответим американскими или китайскими, или японскими пушками.
Из протокола N 8
Мы должны заручиться для себя всеми орудиями, которыми наши противники могли бы воспользоваться против нас. Мы должны будем выискивать в самых тонких выражениях и загвоздках правового словаря оправдания для тех случаев, когда нам придется произносить решения, могущие показаться непомерно смелыми и несправедливыми, ибо эти решения важно выразить в таких выражениях, которые казались бы высшими нравственными правилами правового характера.
Наше правление… окружит себя… людьми, подготовленными особым сверхобразовательным воспитанием в наших особых школах. Эти люди будут ведать все тайны социального быта, они будут знать все языки, составленные политическими буквами и словами; они будут ознакомлены со всей подкладочной стороной человеческой натуры, со всеми ее чувствительными струнами, на которых им надо будет уметь играть. Струны эти — строение умов гоев, их тенденции, недостатки, пороки и качества, особенности классов и сословий. Понятно, что гениальные сотрудники нашей власти, о которых я веду речь, будут взяты не из числа гоев, которые привыкли исполнять свою административную работу, не задаваясь мыслью, чего ею надо достигнуть, не думая о том, на что она нужна.
Мы окружим свое правительство целым миром экономистов. Вот отчего экономические науки составляют главный предмет преподавания евреям. Нас будет окружать целая плеяда банкиров, промышленников, капиталистов, а главное, миллионеров, потому что, в сущности, все будет разрешено вопросом цифр.
На время, пока еще будет небезопасно вручить ответственные посты в государствах нашим братьям-евреям, мы их будем поручать лицам, прошлое и характер которых таковы, что между ними и народом легла пропасть; таким людям, в случае непослушания нашим предписаниям, остается ждать или суда, или ссылки — сие для того, чтобы они защищали наши интересы до последнего своего издыхания.
Из протокола N 9
Ныне, если какие-либо государства поднимают протест против нас, то это для формы и по нашему усмотрению и распоряжению, ибо их антисемитизм нам нужен для управления нашими меньшими братьями. Не буду этого разъяснять, ибо это уже было предметом неоднократных наших бесед.
В данное время мы — законодатели, мы творим суд и расправу, мы казним и милуем, мы как шеф всех наших войск сидим на предводительском коне. В наших руках неудержимые честолюбия, жгучие жадности, беспощадные мести, злобные ненависти.
От нас исходит всеохвативший террор. У нас в услужении люди всех мнений, всех доктрин: реставраторы монархии, демагоги, социалисты, коммунары и всякие утописты.
Мы всех запрягли в работу: каждый из них со своей стороны подтачивает последние остатки власти, старается свергнуть все установленные порядки. Этими действиями все государства замучены; они взывают к покою, готовы ради мира жертвовать всем; но мы не дадим им мира, пока они не признают нашего интернационального Сверхправительства открыто с покорностью.
Народ завопил о необходимости разрешить социальный вопрос путем международного соглашения. Раздробление на партии предоставило их все в наше распоряжение, так как для того, чтобы вести соревновательную борьбу, надо иметь деньги, а они все у нас.
Мы могли бы бояться соединения гоевской зрячей силы царствующих со слепой силой народной, но нами приняты все меры против такой возможности: между той и другой силой нами воздвигнута стена в виде взаимного между ними террора. Таким образом, слепая сила народа остается нашей опорой, и мы, только мы будем ей служить руководителем и, конечно, направим ее к нашей цели.
Чтобы рука слепого не могла освободиться от нашего руководства, мы должны по временам находиться в тесном общении с ними, если не лично, то через самых верных братьев наших. Когда мы будем признанной властью, то мы с народом будем беседовать лично, на площадях, и будем его учить по вопросам политики в том направлении, какое нам понадобится.
Чтобы не уничтожать раньше времени гоевских учреждений, мы коснулись их умелой рукой и забрали в свои руки концы пружин их механизма. Пружины эти были в строгом, но справедливом порядке, а мы его заменили либеральным беспорядочным произволом. Мы затронули юрисдикцию, выборные порядки, печать, свободу личности, а главное — образование и воспитание, как краеугольные камни свободного бытия.
Мы одурачили, одурманили и развратили гоевскую молодежь посредством воспитания в заведомо для нас ложных, но нами внушенных принципах и теориях.
Вы говорите, что на нас поднимутся с оружием в руках, если раскусят, в чем дело, раньше времени; но для этого у нас на западе такой терроризирующий маневр, что самые храбрые души дрогнут: метрополитеновые подземные ходы — корридоры будут к тому времени проведены во всех столицах, откуда они будут взорваны со всеми своими организациями и документами стран.
Из протокола N 10
Когда мы совершим наш государственный переворот, мы скажем тогда народам: «Все шло ужасно плохо, все исстрадались. Мы разбиваем причины ваших мук, народности, границы, разномонетность. Конечно, вы свободны произнести над нами приговор, но разве он может быть справедливым, если он будет вами утвержден прежде, чем испытаете то, что мы вам дадим"… Тогда они нас вознесут и на руках понесут в единодушном восторге надежд и уповании. Голосование, которое мы сделаем орудием нашего воцарения, приучив к нему даже самые мелкие единицы из числа членов человечества составлением групповых собрании и соглашений, отслужит свою службу и сыграет на этот раз свою последнюю роль единогласием, в желании ознакомиться с нами поближе, прежде чем осудить.
Для этого нам надо привести всех к голосованию, без различия классов и ценза, чтобы установить абсолютизм большинства.
Приучив всех к мысли о самозначении, мы сломаем значение гоевской семьи и ее воспитательную цену, устраним выделение индивидуальных умов, которым толпа, руководимая нами, не даст ни выдвинуться, ни даже высказаться: она привыкла слушать только нас, платящих ей за послушание и внимание. Этим мы создадим такую слепую мощь, которая никогда не будет в состоянии никуда двинуться помимо руководства наших агентов, поставленных нами на место ее лидеров. Народ подчинится этому потому, что будет знать, что от этих лидеров будут зависеть заработки, подачки и получения всяких благ.
План управления должен выйти готовым из одной головы, потому что его не скрепишь, если допустить его раздробление на клочки во многочисленных умах.
Поэтому нам не следует бросать гениальной работы нашего руководителя на растерзание толпы или даже ограниченного общества.
Когда мы ввели в государственный организм яд либерализма, вся его политическая комплекция изменилась: государства заболели смертельною болезнью — разложением крови. Остается ожидать конца их агонии.
От либерализма родились конституционные государства, заменившие спасительное для гоев Самодержавие, а конституция, как нам хорошо известно, есть не что иное, как школа раздоров, разлада, споров, несогласий, бесплодных партийных агитаций, партийных тенденций — одним словом, школа всего того, что обезличивает деятельность государства. Трибуна не хуже прессы приговорила правителей к бездействию и к бессилию и тем сделала их ненужными, лишними, отчего они были во многих странах свергнуты. Тогда стало возможным возникновение республиканской эры. И тогда мы заменили правителя карикатурой правительства — президентом, взятым из толпы, из среды наших рабов. В этом было основание мины, подведенной нами под гоевский народ, или, вернее, под гоевские народы.
В близком будущем мы учредим ответственность президентов.
Что нам до того, если разредеют ряды стремящихся ко власти, что наступят замешательства от ненахождения президентов, замешательства, которые окончательно дезорганизуют страну…
Чтобы привести наш план к такому результату, мы будем подстраивать выборы таких президентов, у которых в прошлом есть какое-нибудь раскрытое темное дело, какая-нибудь «панама» — тогда они будут верными исполнителями наших предписаний из боязни разоблачений и из свойственного каждому человеку, достигшему власти, стремления удержать за собою привилегии, преимущества и почет, связанный со званием президента.
Народы, измученные неурядицами и несостоятельностью правителей, нами подстроенною, воскликнут: «Уберите их и дайте нам одного, всемирного царя, который объединил бы нас и уничтожил причины раздоров — границы национальности, религии, государственные расчеты, который дал бы нам мир и покой, которых мы не можем найти с нашими правителями и представителями».
Но вы сами отлично знаете, что для возможности всенародного выражения подобных желаний необходимо беспрестанно мутить во всех странах народные отношения и правительства, чтобы переутомить всех разладом, враждою, борьбою, ненавистью и даже мученичеством, голодом, прививкою болезней, нуждою, чтобы гои не видели другого исхода, как прибегнуть к нашему денежному и полному владычеству…
Из протокола N 11
Мы будем творить Закон, Право и Суд: 1) под видом предложений Законодательному Корпусу, 2) указами президента под видом общих установлений, постановлений Сената и решений Государственного Совета, под видом министерских постановлений, 3) а в случае наступления удобного момента — в форме государственного переворота.
Гои — баранье стадо, а мы для них волки. А вы знаете, что бывает с овцами, когда в овчарню забираются волки?..
Они закроют глаза на все еще и потому, что мы им пообещаем вернуть все отнятые свободы после усмирения врагов мира и укрощения всех партий…
Стоит ли говорить о том, сколько времени они будут ожидать этого возврата?..
Для чего же мы придумали и внушили гоям всю эту политику, внушили, не дав им возможности разглядеть ее подкладку, для чего, как не для того, чтобы обходом достигнуть того, что недостижимо для нашего рассеянного племени прямым путем. Это послужило основанием для нашей организации тайного масонства, которого не знают, и целей, которых далее и не подозревают скоты гои, привлеченные нами в показную армию масонских лож для отвода глаз их соплеменникам.
Из протокола N 12
Слово «свобода», которое можно толковать разнообразно, мы определяем так: свобода есть право делать то, что позволяет закон. Подобное толкование этого слова послужит нам к тому, что вся свобода окажется в наших руках, потому что законы будут разрушать или созидать только желательное нам по вышеизложенной программе.
С прессой мы поступим следующим образом: мы ее оседлаем и возьмем в крепкие вожжи, то же сделаем и с остальной печатью, ибо какой смысл нам избавляться от нападков прессы, если мы останемся мишенью для брошюры или книги.
Мы превратим ныне дорогостоящий продукт гласности, дорогой благодаря необходимости его цензуры, в доходную статью для нашего государства: мы ее обложим особым марочным налогом и взносами залогов при учреждении органов печати или типографий, которые должны будут гарантировать наше правительство от всяких нападений со стороны прессы. За возможное нападение мы будем штрафовать беспощадно.
Никто безнаказанно не будет касаться ореола нашей правительственной непогрешимости. Предлог для прекращения издания — закрываемый, де, орган волнует умы без повода и основания. Прошу вас заметить, что среди нападающих на нас будут и нами учрежденные органы, но они будут нападать исключительно на пункты, предназначенные нами к изменению.
Если теперь мы сумели овладеть умами гоевских обществ до той степени, что все они почти смотрят на мировые события сквозь цветные стекла тех очков, которые мы им надеваем на глаза, если теперь для нас ни в одном государстве не существует запоров, преграждающих нам доступ к так называемым гоевской глупостью государственным тайнам, то что же будет тогда, когда мы будем признанными владыками мира в лице нашего всемирного царя?
При таких мерах орудие мысли станет воспитательным средством в руках нашего правительства, которое уже не допустит народную массу заблуждаться в дебрях и мечтах о благодеяниях прогресса.
Прессу мы обложим, как и всю печать, марочными сборами с листа и залогами, а книги, имеющие менее 30 листов — в двойном размере. Мы их запишем в разряд брошюр, чтобы, с одной стороны, сократить число журналов, а с другой — эта мера вынудит писателей к таким длинным произведениям, что их будут мало читать, особенно при их дороговизне. То же, что мы будем издавать сами в намеченную нами сторону, будет дешево и будет читаться нарасхват. Налог угомонит пустое литературное влечение, а наказуемость поставит литераторов в зависимость от нас. Если и найдутся желающие писать против нас, то не найдется охотников печатать их произведения. Прежде чем принять для печати какое-либо произведение, издатель или типографщик должен будет придти ко властям просить разрешение на это. Таким образом, нам заранее будут известны готовящиеся против нас козни, и мы их разобьем, забежав вперед с объяснениями на трактуемую тему.
