Бог нам — генерал

В этом году съезд военного духовенства — уже пятый по счету — проходил в подмосковном городке Монино, на базе Академии ВВС имени Ю.А. Гагарина. И несмотря на то что собравшимся там приходится служить сразу нескольким «господам» — Отечеству, Церкви и народу, никакой суматошности в их действиях заметно не было. Как говорится, «на войне как на войне» — и по команде «священство слева — на тренажер, священство справа — в музей Академии» все, кому положено, шли на тренажер, а кому положено — в музей. И никакой путаницы, потому как дисциплина у собравшихся батюшек была в прямом смысле слова военная. Об особенностях работы священника в Вооруженных силах «Политическому журналу» рассказали два батюшки. Протоиерей Владимир Мищенко, председатель отдела по взаимодействию с Вооруженными силами и правоохранительными учреждениями Екатеринодарской и Кубанской епархии, настоятель храма святого мученика Иоанна-Воина на территории летного училища в городе Краснодаре. Бывший военный летчик-инструктор I класса, майор в отставке, он работает с курсантами — будущими офицерами. Священник Сергий Ичигин, в прошлом — капитан ВВС, продолжает свою службу в 31-й гвардейской бригаде ВДВ в городе Ульяновске, в храме Ильи-пророка, расположенном прямо на территории части. Отец Сергей Ичигин воспитывает воинов-десантников.

Протоиерей Владимир МИЩЕНКО: Воину надо молиться. Победа — от Бога

— В чем специфика вашей службы в военном училище?

— Там готовятся кадры для Вооруженных сил нашей страны, а точнее — ВВС. Училище готовит летчиков, которые потом отправляются во все части истребительной и транспортной авиации. А контактировать с курсантами мне приходится самым непосредственным образом. По воскресным дням они приходят в храм на утреннее богослужение, потом — божественная литургия. Они имеют возможность исповедоваться и причаститься в этот же день. Все это является действом основным и знаковым — когда военнослужащий имеет возможность прийти в храм, исповедоваться, причаститься.

— Среди курсантов-летчиков много воцерковленных?

— Воцерковленных достаточное количество. Причем они, начиная с первого курса, к третьему еще более воцерковляются, потому что я с ними постоянно встречаюсь, общаюсь посредством обсуждения каких-то важных вопросов, в том числе — и по православной тематике. Читается курс лекций, в котором им освещаются вопросы веры. Начинать всегда приходится с азов православия, потому что многие совсем ничего не понимают и не знают даже, например, как поставить свечку правильно, перед каким образом, кому помолиться, как помолиться, как исповедаться, как причаститься и для чего вообще все это нужно. Ну и, конечно, они ко мне приходят со всеми их болевыми точками, которые возникают у них в жизни, как и у каждого человека. Ведь Церковь — это прежде всего помощник, это опора в жизни. И они получают эту поддержку, придя в храм.

— Получается, что вы выполняете обязанности тех, кто в Советской армии назывался политработником?

— Я бы так не сказал. Дело в том, что политработник — сфера очень узкая, а сфера церковная, духовная — всеобъемлюща. Тут нет вопросов, которые бы не могли решаться. Потому что посредством молитвы решаются все вопросы — с помощью Божией. «Без меня вы не можете творить ничего», — говорит Господь. Поэтому упование на Бога, оно прежде всего для воина. Это самое важное: научиться молиться и просить у Бога помощи. Вот в этом, наверное, и есть назначение войскового священника.

— Вероятно ли, что институт военных священников в армии будет восстановлен?

— Я думаю, что это нужно сделать и важно сделать. И чем раньше мы это сделаем, тем у нас будет меньше проблем в армии. И тем могущественнее она станет.

— А достаточно ли найдется священнослужителей, готовых «надеть погоны», если этот институт восстановят? Ведь им наравне с солдатами и офицерами придется переносить те же самые тяготы и лишения воинской службы?

— Само назначение священника — носить тяготы. Поэтому я думаю, что обязательно найдутся, обязательно. Есть люди. Мы все заинтересованы в том, чтобы наша страна жила в безопасности, чтобы на нее не напали, а если это все-таки случится — чтобы мы победили. А победа, как говорил Александр Васильевич Суворов, — от Бога: «Молись Богу — от него Победа». Этот постулат известен давно и всем, мы о нем просто забыли. И многие военачальники — тоже. И те беды, которые преследовали армию во время военных конфликтов и в прочих ситуациях — это все поэтому. Потому что не молились. Потому что все делали, даже не задумываясь над тем, что делается и для чего делается.

— Но ведь у нас страна мало того, что многонациональная, в ней существуют еще и другие христианские конфессии, другие вероисповедания. Кто будет заботиться о душе и духе мусульман или буддистов, если в армии будут лишь православные священники?

— Это все глупости. Было уже исторически сложено, что у нас основная Церковь — православная. И основное вероисповедание — православное. И этот вопрос в таком виде не стоял никогда и не должен стоять. И при императоре был полк охраны из мусульман, но это не мешало им выполнять их обязанности — те, которые они выполняли, и строить соответствующие взаимоотношения. Но, я еще раз повторяю, главенствующая сила России — мы, русские, мы, православные, и мы сейчас не должны даже говорить об этом. Это пусть они думают, пусть они переживают и как-то выполняют законы основного русского населения. Мысль-то в этом: они живут в России, и пусть они находят возможности и пути как-то устраивать свои запросы, духовные — в том числе. Не мы должны об этом беспокоиться. Вообще, почему я в России должен беспокоиться об этом? Ну почему?

— Тем курсантам, которые воцерковлены, это дает лишь духовный опыт или им с верой и служить легче?

— Безусловно. Перед началом полетов, прежде чем на них уехать, у меня все курсанты приходят, берут благословение, а большая часть исповедуется и причащается.

Иерей Сергей ИЧИГИН: Без веры солдат превращается в наемника

— Когда вспоминают о том, что в армии наконец появились священники, то прежде всего начинают говорить о том, что это должно способствовать искоренению страшных армейских грехов типа «дедовщины». И якобы в частях со священниками незамедлительно резко падает число самоубийств среди военнослужащих. Все это действительно так?

— Все лучшее, что есть у нас в армии, — это суворовская школа. А Суворов был очень набожным человеком и частенько говаривал: «Бог нам — генерал, от него Победа». И те Победы, которые давал нам Господь, были дадены благодаря нашей вере. И солдат русский всегда был верующим. А если наш солдатик будет неверующим, то как же он одержит победу? Ведь наши воины побивали врагов — французов или немцев, теряя малое свое количество, но побеждая умением: один — к пяти, один — к десяти… Погибал, допустим, наш один человек, а тех же турок или французов семьдесят. Благодаря чему? Сильному духу. А задача священника — укрепить дух воина…

— Та же задача была и у «комиссаров в пыльных шлемах…»

— Нет, мы возрождаем традиции русской армии. Священники всегда были в армии — и мы должны поддерживать веру наших бойцов. Если веры у них не будет, они будут преступниками, наемниками. А наемник, чтобы заработать денег, может пойти и в американскую армию, и в любую другую. Он и против нас может повернуть оружие — ему ведь все равно. А верующий солдат никогда не повернет оружия против своей Родины, против своих товарищей, потому что у него есть духовный стержень.

— Много ли людей приходит к вере в армии или основная масса «военных» верующих — те, кто уже был воцерковлен на «гражданке»?

— Да, многие приходят, крестятся. Особенно — те, кто был в Чечне, имеет скорбный опыт житейский: терял своих товарищей и близких, видел смерть и на себе почувствовал ту грань. Человек вообще-то не может стать верующим, пока не пройдет через некое горнило страданий. То есть он должен почувствовать: ты, возможно, умрешь. Может быть — сейчас, может — через пять минут или через год. И он должен быть готов к этому переходу. Поэтому, пройдя через войну, многие солдаты и офицеры становятся верующими. Как говорят, на войне неверующих не бывает.

— В армию призывают не по национальному признаку, как в ней быть мусульманам или буддистам-калмыкам, если в войсках — лишь православные священники?

— Русский народ — это титульная нация и духовный стержень России. Если он развратится, то и Россия перестанет существовать. Все остальные народы возле нас потому, что мы доброжелательны, добры, открыты, всех любим, всех принимаем. Поэтому Россия и такая многонациональная. То же самое и в духовном контексте, мы мусульман тоже любим, тоже их уважаем. И мусульмане ко мне в храм заходят, молятся, подходят с какими-то вопросами. Они тоже понимают — им не хватает учителей, того же муллы, которых почему-то нет в частях. Я сам в разных частях служил, в разных городах — и везде только наши православные священники, муллы ни разу не видел. А им, еще раз повторюсь, тоже нужно духовное слово — и они подходят к священнику.

— Возродят ли прекрасный опыт старой русской армии, когда во всех воинских частях были штатные должности военных священников?

— Думаю, что да. Духовенство сейчас себя заново зарекомендовывает. Ведь действительно, старая армейская воспитательная система политработников ушла, а офицеры зачастую уже просто и не знают, что сказать солдатам. А священник тоже сейчас учится — он тоже привыкает, приспосабливается, получает свой опыт, нарабатывает личный внутренний опыт — и на основе этого опыта работает. И не все сразу получается. Офицеры и солдаты тоже должны это понимать. Если где-то в чем-то батюшка ленится, то его жизнь где-нибудь подстегнет, чего-то не умеет — жизнь научит. Да и когда взаимопонимание есть — можно все. Независимо от того, бурят ты или казах — мы все в душе русские люди.

— Хватит ли священников на все воинские части и будут ли они готовы быть со своей паствой, например, в боевых условиях?

— Я считаю, что дефицита в этих людях не будет — их много. Сегодня в Центре подготовки космонавтов инструктор во время своей лекции по космическим аппаратам задал риторический вопрос: почему американцев-героев мало, а мы своих вообще не знаем? Да потому, что у нас их так много, что мы их не можем перечислить.

— Армейским священникам обязательно нужны хотя бы азы военной подготовки. Сейчас ими становятся в основном люди, служившие в армии, а со временем не будет ли батюшек-«лейтенантов» выпускать какое-нибудь Высшее военное училище РПЦ имени архистратига Михаила?

— Не только солдаты и офицеры должны знать, что такое Церковь, но и войсковые священники должны знать, что такое армейский опыт в жизни. Например, как бывшие кадровые офицеры или служившие в армии солдаты и сержанты. Это имеет только положительный аспект. Понимаете, он заходит в казарму — а он жил там, он знает, что такое солдатик, что он кушает, что делает вечером, что такое портянки и даже — как они пахнут. И это правильно.

— Отнюдь не все воинские части благополучны. Сможет ли священник справиться одним лишь словом с тем, с чем не смогли справиться офицеры, и «дедовщина» в этом наборе — еще цветочки по сравнению с землячествами «воинов» с Кавказа?

— Одному священнику не справиться, ему нужна «группа поддержки» — хотя бы командир части, замполит, два-три человека в части из командного состава, которые понимают, что это такое и для чего все это нужно…

— Кстати, а командный состав понимает, что это нужно?

— Понимает. Он понимает необходимость, но может не понимать каких-то тонкостей. Недопонимая что-то, что священники советуют, они все же понимают, что священники предпринимают правильные действия. И если командир, замполит, зампотыл заходят в храм — все остальные солдаты, младшие офицеры проникнутся уважением и пониманием: ого, раз сам командир в храм заходит… Путин же у нас ходит в храм, молится. Он русский человек. И мы тоже все смотрим: раз президент православный русский человек, значит, и мы должны быть такими же.

Беседовал Михаил МАЦКИВ

http://www.politjournal.ru/index.php?action=Articles&dirid=67&tek=7218&issue=199