 |
| Столетие.Ru | Максим Кустов | 15.08.2007 |
«Русские люди! Великая родина наша умирает. Близок час её кончины… Тяжёлое сознание неминуемой гибели страны повелевает мне в эти грозные минуты призвать всех русских людей к спасению умирающей родины. Все, у кого бьётся в груди русское сердце, все, кто верит в Бога — в храмы, молите господа Бога о явлении величайшего чуда спасения родимой земли.
Я, генерал Корнилов, — сын казака-крестьянина, заявляю всем и каждому, что мне лично ничего не надо, кроме сохранения Великой России, и клянусь довести народ — путём победы над врагом — до Учредительного Собрания, на котором он сам решит свои судьбы и выберет уклад новой государственной жизни».
Генерал хотел покончить с хаосом революционной демократии.
Видя разложение армии и государства, Корнилов понял, что так долго продолжаться не может. Окончательно в необходимости действовать его убедил провал попытки наступления в июле 1917 года.
«Тяжелоздоровые» уходят из загаженных окопов
Вот описание современника, предельно четко показывающее, во что превратилась армия всего за несколько месяцев правления Временного правительства: «Часовой в нашем передовом окопе раскрыл сонные глаза, лениво потянулся, безучастно поглядев на неприятельские окопы…Какой-то солдат, в грязной рубахе, босой, в накинутой на плечи шинели, ежась от утреннего холода, вышел из окопа и побрел в сторону немецкой позиции, где между линиями стоял «почтовый ящик»; в нем — свежий номер немецкой газеты «Русский Вестник» и предложение товарообмена}…
9 часов утра. 1-ая рота начинает понемногу вставать. Окопы загажены до невозможности; в узких ходах сообщения и во второй линии, более густо населенной, стоит тяжелый, спертый воздух. Бруствер осыпается. Никто не чинит — не хочется, да и мало людей в роте.
Много дезертиров; более полусотни ушло легально: уволены старшие сроки, разъехались отпускные с самочинного разрешения комитета; кто попал в члены многочисленных комитетов или уехал в делегации (недавно, например, от дивизии послана была большая делегация к товарищу Керенскому проверить, действительно ли он приказал наступать); наконец, угрозами и насилием солдаты навели такой страх на полковых врачей, что те дают увольнительные свидетельства даже «тяжелоздоровым"… В окопах тянутся нудные, томительные часы. Скука, безделье. В одном углу играют в карты, в другом — лениво, вяло рассказывает что-то вернувшийся из отпуска солдат; в воздухе висит скверная брань».
И вот, армию, находившуюся в таком состоянии, в июле 1917 года бросили в наступление.
Главный удар должен был нанести Юго-Западный фронт, еще за год до этого, летом 1916 года добившийся блестящих успехов в наступлении под командованием генерала Брусилова. Войска 7, 8, 9 и 11-й армий в Брусиловском наступлении 1916 года взяли 420 тысяч пленных, 600 орудий, 2,5 тысячи пулеметов…
1 июля 1917 года Корнилов, уже будучи командующим Юго-Западным фронтом, направил Керенскому телеграмму: «Я, генерал Корнилов, вся жизнь которого — от первого дня существования доныне — проходит в беззаветном служении Родине, заявляю, что Отечество гибнет, и потому, хотя и не спрошенный, требую немедленного прекращения наступления на всех фронтах в целях сохранения и спасения армии для реорганизации на началах строгой дисциплины и дабы не жертвовать жизнью немногих героев, имеющих право увидеть лучшие дни…».
Временное правительство ответило на телеграмму Корнилова назначением его Верховным главнокомандующим. А немцы, видя, что большинство русских частей утратили боеспособность, перешли в контрнаступление Солдатские комитеты и комиссары 11-й армии телеграфировали Временному правительству «всю правду о совершившихся событиях»:
«Начавшееся 6 июля немецкое наступление на фронте 11-й армии разрастается в неизмеримое бедствие, угрожающее, быть может, гибелью революционной России. В настроении частей, двинутых недавно вперед героическими усилиями меньшинства, определился резкий и гибельный перелом. Наступательный порыв быстро исчерпался. Большинство частей находится в состоянии всевозрастающего разложения. О власти и повиновении нет уже и речи, уговоры и убеждения потеряли силу — на них отвечают угрозами, а иногда и расстрелом.
Были случаи, что отданное приказание спешно выступить на поддержку обсуждалось часами на митингах, почему поддержка опаздывала на сутки.
Некоторые части самовольно уходят с позиций, даже не дожидаясь подхода противника… На протяжении сотни верст в тыл тянутся вереницы беглецов, — с ружьями и без них, — здоровых, бодрых, чувствующих себя совершенно безнаказанными. Иногда так отходят целые части… Положение требует самых крайних мер…
Сегодня главнокомандующим, с согласия комиссаров и комитетов, отдан приказ о стрельбе по бегущим. Пусть вся страна узнает правду… содрогнется и найдет в себе решимость беспощадно обрушиться на всех, кто малодушием губит и продает Россию и революцию».
12-го июля ввиду полной безнадежности положения главнокомандующий отдал приказ об отступлении армии Юго-Западного фронта, очистив всю Галицию и Буковину, воинские части отошли к русской границе.
Путь их был обозначен пожарами, насилиями, убийствами и грабежами. Но среди них были немногие части, отчаянно дравшиеся с врагом, и своею грудью, своею жизнью прикрывавшие обезумевшие толпы беглецов. Среди них было и русское офицерство, своими трупами устилавшее поля сражений.
Армии в полном беспорядке отступали. Комиссары Савинков и Филоненко телеграфировали Временному правительству: «Выбора не дано: смертная казнь изменникам… смертная казнь тем, кто отказывается жертвовать жизнью за Родину"…
Два полка могли разгромить большевиков
После всего этого Лавр Георгиевич и предпринял отчаянную попытку спасти страну, как ему казалось, от неминуемого краха. Но очень быстро стало ясно, что народ и армия в большинстве своем не поддерживают это выступление. Керенский вдруг выпустил воззвание к народу с обвинением генерала Корнилова в измене, в намерении уничтожить Временное правительство, установить свою диктатуру и реставрировать царизм.В этом воззвании Керенский призывал «всех, всех, всех» на борьбу с «генеральской контрреволюцией».
Корнилов допустил роковую ошибку — два своих самых надежных полка, Корниловский и Текинский, он не отправил в поход вместе с конным корпусом.
А между тем, по воспоминаниям одного из солдат, «настроение корниловцев было настолько приподнятое, что, прикажи им генерал идти с ним на Петроград, много было шансов, что взяли бы. Корниловцы увлекли бы за собой и других… Но почему-то генерал Корнилов, первоначально решившись, казалось, все поставить на карту, внезапно заколебался и, остановившись на полдороге, не захотел рискнуть своим последним козырем — Корниловским и Текинским полками».
А.И. Деникин впоследствии писал: «Несомненно, появление Корнилова с двумя надежными полками решило бы участь Петрограда».
К солдатам корпуса было отправлено множество революционных агитаторов. Железнодорожники откровенно саботировали попытки войск воспользоваться железными дорогами.
Корпусу пришлось двигаться в конном строю. Но в войсках все меньше и меньше становилось желающих сражаться. А в Петрограде для «борьбы с корниловщиной» легализовавшиеся большевики формировали Красную гвардию. В октябре Керенский поймет, какого джина он выпустил из бутылки, но будет уже поздно.
В итоге попытка разгромить большевиков провалилась. Все обошлось практически без боев. В отчаянии генерал Крымов застрелился.
Корнилов с группой преданных ему генералов и офицеров был арестован. В ноябре 1917 года ему удалось бежать на Дон. Вскоре туда начали пробираться те, кто хотел сражаться с большевиками. Началось формирование Добровольческой армии.
Ее отчаянные бои с красными на Дону и Кубани, неудачная попытка штурма Екатеринодара и гибель Корнилова станут одними из самых ярких страниц истории Гражданской войны.
Но может, быть, ее и не было бы вовсе, если бы в августе 1917 года Корнилов отправил бы на Петроград Корниловский и Текинский полки? Кто знает, какая судьба ожидала бы нашу страну тогда…
