 |
| Русское Воскресение | Валерий Ганичев | 03.08.2007 |
Вот уже более двадцати лет как корабль России попал в полосу опасных рифов и круто повернул со своего исторического курса.
При повороте смыло волной многих правых и виноватых, полетели в лету многие палубные надстройки, штормом сорвало спасательные круги и шлюпки. Многим казалось, что корабль налетел на ужасные и опасные рифы, смертельно пропорол дно и постепенно погружается на дно истории.
Но вот, глядишь ты, заработали механизмы, корабль дал задний ход, днище высвободилось и он начал выползать из смертельных рифовых объятий, хотя горизонты для большинства экипажа ещё затуманены.
Для корабля России это не первое испытание, ведь и в начале XX века он испытал крен, навыбрасывал за борт членов своей команды, своих бывших штурманов и служивых офицеров. Но из числа преданных своему кораблю кочегаров и машинистов, из оставшихся на борту офицеров нашлись умелые, самоотверженные люди. Они не дали затонуть кораблю, не дали захватить его мировым пиратам. По-новому сформировалась команда, она отладила машины, вытащила исторические компасы и, может быть, не всегда точно, но, в основном, верно прокладывала державный путь, придерживаясь многих исторических ориентиров.
Действительно, океан XX века был бурный, многое делалось по наитию, основные штурманские приборы часто были скрыты от путеводителей. Но вот, когда многое наладилось, рядом со штурвалом оказались люди, которые опять развернули корабль с тем, чтобы следовать за эскадрой, которая давно ушла другим (а для ясновидящих — порочным и смертельным) курсом. России, которой на небесах был прописан особый, трудный, но спасительный путь, снова нужно было спасаться.
И вот, кажется, находятся в державе на всех уровнях те, кто призван увести со сложного пути народ, общество, страну.
Роман «Альфа и Омега» Дмитрия Васильевича Епишева в немалой степени об этом. Действительно, такая книга должна была появиться: ведь не молчал народ, не смирялся с неправдой, кривдой и ложью. Хотя казалось, что и нет в нём сил протестовать, возражать, искать выход из путей, которые не вели бы в тартарары, в бездну или сумеречную темноту пещер, полных снотворного и одурманивающего газа. Ведь на каждом повороте корабля стояли и стоят маяки, призывающие повернуть именно туда, где можно забыться, насладиться дурманом и закачаться на волнах тлетворного мирового Гольфстрима. Чувствуется, что и сам автор нелегко освобождался от дурмана, от лжеаргументов, нащупывал пути спасения. Они не для всех одинаковы. Одни, их очень немного, прошли путь преодоления греха, ощущения острой боли от своей греховности, со своим долготерпением, смирением, молитвой приблизились к совершенству, стали советниками и наставниками попавших в беду людей. Таков Иван Золотарь — образ живой, убедительный, его путь — естественный и органичный. Ему веришь как герою из фильма «Остров», ибо он вырастает из страданий, мук совести и тоски по истине и правде.
Другой путь державника и «государева человека» (хотя государя-то давно и нет) Данилы Булая. Он служит в разведке, защищая отчизну за её рубежами. Служит ей, несмотря на то, что многое в ней ему уже не нравится, но он следует мудрому завету русского крестьянина «умирать собираешься, а рожь сей». И Булай на этом служении разведчика глубоко изнутри видит фальшивость и примитивизм, пагубность и порочность западных идей, создавших красочные афиши, выставивших рекламные щиты своего образа жизни. Он возвращается в страну и тоже ищет как любой истинный русский человек, истинно русский интеллигент смысл жизни. Он постигал его в спорах и дискуссиях, разговорах с представителями тех, кто уже давно пытался в соответствии с исторической традицией выправить жизнь. Аристарх Комлев, историк, диссидент напоминает представителя старой русской интеллигенции, офицерства, которые не приняли советскую власть, но встали на сторону отечества в период смертельной схватки с немецкими оккупантами. Встали безоговорочно. Некоторые встали ещё раньше. Уже несколько раз вспоминаю разговор с академиком, лауреатом Государственной премии, который в 60-е годы ругал при мне советскую власть. «Как же Вы так? — удивился я, — ведь у Вас несколько орденов, Вы лауреат высшей награды государства!»
— Ну, что же, — отвечал он. — Я не любил и не люблю коммунизм. Но когда в 30-х годах был объявлен курс на индустриализацию, я понял, надо своими знаниями укреплять Россию перед войной, которая надвигалась.
Может быть явно гротескный, фантасмагорический образ Филофея Бричкина, хранителя районного музея. Но с его помощью автору удаётся вызвать к жизни те поколения, образы времени, которые связывают прошлое и настоящее, показывают жизненность сегодняшних героев и гоголевские и шекспировские черты человеческого характера.
Конечно, есть тут и шукшинские «третьи петухи» (с безусловным различием). Там Ванька поддался вместе с монахами чертям и пустил их в храм. Тут бесы тоже уже окружают всех героев. Но музейные экспонаты уходят со стен, чтобы слиться со всеми, живущими сегодня прототипами, стать их выразителями или антиподами.
Духовные искания, путь к храму, служение Отечеству, муки совести — наверное, в этом основная идея романа.
Кто виноват? На этот вопрос герои книги отвечают каждый по-своему. И понимая многое, они не перекладывают ответственность только на внешние силы, на отступников и предателей. Они предъявляют счёт себе. Во многом они уже знают «Что делать?». Они прочерчивают этот путь действия и созидания, но многим ещё предстоит осознать и осуществить его.
