 |
| Комсомольская правда | 02.08.2007 |
Представители РПЦ ответили не менее резко, напомнив, что в истории страны уже была ситуация, когда антирелигиозная деятельность большевиков-атеистов привела к кровавой бойне.
Страсти накалились. Самые экстремальные атеисты уже требуют «запретить религию вовсе». А радикалы-христиане грозят то же самое сотворить с Академией наук.
Боясь, что дело дойдет до греха, «Комсомолка» решила выступить миротворцем. Мы пригласили в редакцию ученых и православных деятелей, чтобы они попытались найти хоть какой-нибудь компромисс между атеизмом и религией.
Академик Эдуард КРУГЛЯКОВ:
— Идея обращения к президенту возникла давно. Многих в обществе настораживает растущее влияние церкви. Вспомним историю с школьницей из Петербурга, которая через суд пыталась запретить преподавание теории Дарвина в школах, доказывая, что человек не произошел от обезьяны, а создан Богом. Наш патриарх Алексий II прокомментировал те события в духе, мол, кто как хочет, пусть так и считает. И это не единичный случай.
Церковь постепенно вторгается во многие области жизни общества. Сегодня уже в 12 регионах страны введен предмет «Основы православной культуры». А что там преподают на самом деле? «Основы культуры» или все-таки «Закон Божий»?
Потом церковь попыталась внедриться в Высшую аттестационную комиссию, чтобы протолкнуть «новую научную дисциплину — теологию». Проект не прошел, потому что противоречит Конституции страны. Священники протестуют, утверждая, что во всем мире теология включена в программу университетов. Но это не совсем так. Есть, например, католические университеты, в которых теология существует. Но есть государственные вузы, где теологии нет.
Кирилл ФРОЛОВ, председатель московского «Союза православных граждан»: — В «Письме 10-ти» явная ложь. Якобы курс Русской православной церкви на взаимодействие с обществом и государством ведет к развалу страны. Но РПЦ — единственная нерасчлененная структура на постсоветском пространстве! А еще вспомните недавнее воссоединения Русской и Зарубежной православных церквей. Получается этакое всемирное «общество дружбы с Россией». Это колоссальная помощь нашей стране, особенно в контексте русофобии некоторых западных держав. И на этом фоне бить по церкви — это значит ударить по интересам России.
Если письмо уважаемых академиков будет поддержано президентом, то не исключено, что появятся запреты на профессии. К примеру, человек, работающий в государственном аппарате, будет уличен в том, что он православный христианин, и его попросят уволиться. Мол, государство-то у нас светское.
Валерий КУВАКИН, доктор философских наук, профессор МГУ, главный редактор журнала «Здравый смысл»: — Церковь утверждает, что за «Письмом 10-ти» стоят некие политические силы. Можете назвать их?
ФРОЛОВ: — Министерство образования.
КУВАКИН: — А разве это политическая сила?
ФРОЛОВ: — Это общественно-политическая сила. И еще господа Глазычев и Коваленко из Общественной палаты. Последний вообще заявил, что Русскую православную церковь надо закрыть.
КУВАКИН: — Странно. Я ни одного слова против церкви не слышал ни от министра образования Фурсенко, ни от других чиновников.
ФРОЛОВ: — А я слышал. Например, против введения в школах «Основ православной культуры».
Церковь устала быть «отделенной» от государства.
Ростислав ПОЛИЩУК, доктор физико-математических наук, заместитель руководителя Комиссии по борьбе со лженаукой и фальсификацией научных исследований: — Вот вы говорите «Основы православной культуры», а подразумеваете «Закон Божий». Это «от лукавого», а христианство, как известно, против лукавства. Из истории церкви мы знаем, что первые христиане являли пример нравственных подвигов. А в 1600-м священники сожгли Джордано Бруно. Вот такая эволюция. Как и идея коммунизма говорила о свободе каждого. А обернулось ГУЛАГом и Соловками.
Наука идет вперед, порой ошибается, но все же раздвигает область человеческого знания. Религия же утверждает истины в последней инстанции. Тут есть опасность православного высокомерия. Например, приходят к нам в МГУ на научный семинар верующие люди и говорят: мол, вы, технари, высшую истину не знаете, но, если будете себя хорошо вести, мы приоткроем ее. Почему они не допускают, что наше мировозрение выстрадано нами?
Андрей КУРАЕВ, диакон, профессор Московской духовной академии: — Я согласен с вами. Недоброе дело с помощью лукавства что-то делать, тем более от имени церкви. Я с горечью говорю: такое лукавство присутствует среди церковных педагогов и авторов учебников «Основы православия». Это беда! Но из того, что некоторые люди компрометируют некий проект, это не значит, что он должен быть свернут. Мы вовсе не посягаем на принципы светского государства. Мы не собираемся подменять государство собой. Поймите, светскость государства не означает его атеистичности. Православные христиане составляют до 90 процентов населения страны. И права этих граждан должны этим государством уважаться.
Александр КРАЙНЕВ, зам. председателя Атеистического общества Москвы, ведущий интернет-сайта «Разум или вера»: — А с чего вы взяли, что 90 процентов православные?
КУРАЕВ: — Они считают себя православными.
КРАЙНЕВ (ехидно): — Есть такая статистика?
ФРОЛОВ (запальчиво вступаясь за Кураева): — Мне странно, что возникает ситуация, когда личные убеждения человека нужно подтверждать статистическими выкладками. Почему такой вотум недоверия православным?
ПОЛИЩУК: — У меня вотум недоверия всем религиям.
КУВАКИН: — Я не согласен, что христиане в сегодняшней России поражены в правах. Церковь пользуется огромным уважением народа. Но почему вы лезете в общеобразовательные школы?! У вас же есть свои, воскресные? Там и развивайте свои образовательные программы.
Протоиерей Всеволод ЧАПЛИН, зам. руководителя Отдела внешних церковных связей Московской патриархии: — Церковь не может развивать свои программы в воскресных школах, потому что их у нее после революции беззаконно отняли. Около 35 тысяч школ. Сейчас средняя воскресная школа — это небольшая комнатушка. Для всех детей не хватит места.
У меня другой вопрос: почему вы считаете, что можно навязывать идеологию безрелигиозных школ? Например, тот же дарвинизм, учение о переходе одного вида в другой. Это же не научная истина, это гипотеза! Частное мнение! А в школе царствует монопольный материализм, зачастую вопреки воле детей и их родителей.
Я совершенно убежден, что говорить о твердых фактах можно только в точных науках, и то в некоторой их части. Точные науки так и не смогли убедительно объяснить происхождение мира. В гуманитарных науках и отчасти даже в точных науках речь идет о вере. Речь идет об идеологии, под которую часто подверстываются научные выводы. И, когда мы говорим, что сфера религии и сфера науки — это разные сферы, мы лукавим. То, что говорится от имени науки, особенно от имени гуманитарных наук, это тоже своего рода вера.
КРАЙНЕВ: — Для меня истина выше, чем вера. Я хочу строить свое мировоззрение на основе научных данных. Если уважаемые оппоненты верят в Бога — это их проблемы. Давайте к эволюционной науке вернемся. И зададим конкретный простейший вопрос. Эволюционная наука утверждает, есть такое суждение, что мамонты появились примерно миллион лет назад, вымерли порядка 10 — 12 тысяч лет назад. Как относится православное мировоззрение к этому конкретному факту?
ЧАПЛИН: — Я не думаю, что библейскому учению как-то противоречит факт существования мамонтов и факт их исчезновения. Вот если бы было сказано, что мамонты были предками слонов, и один вид перешел в другой, тут я противоречия вижу.
КРАЙНЕВ: — Считает ли Всеволод Алексеевич (Чаплин. — Ред.), что слон и мамонт были более близкие родственники, чем мамонт и тигр?
Ведущий, журналист ВОРСОБИН:
— Боюсь, что мы соскальзываем с темы. Позвольте по-другому сформулирую вопрос. Получается, что в школах на одних уроках детей будут учить: Бог сотворил мир. А на других — что мир материалистичен. Кому верить?
ЧАПЛИН: — Да, есть разные мнения. Поэтому школа должна к ним приспосабливаться. И это не какой-то сумасшедший проект. Во многих странах мира можно выбирать между несколькими религиями и безрелигиозным мировоззрением. Даже в таких конфликтных странах, как Сербия и Румыния (там были серьезные межрелигиозные столкновения), несколько лет назад ввели на выбор возможность изучать одну из нескольких религий или светскую этику. И эта система отлично работает!
КУВАКИН: — Мы умалчиваем об очень важной вещи. У государства есть большая головная боль. У него нет идеологии. И оно страстно ее ищет. Разумеется, это антидемократическая потребность. Но такова судьба России. Что делает церковь? Она, естественно, пытается этот вакуум заполнить. Но мы должны при этом знать, каковы будут последствия. Страна многоконфессиональная. Любой перегиб чреват колоссальным взрывом межрелигиозной ненависти. Например, нынешний конфликт на юге страны. С этими вещами нельзя шутить. Диакон Кураев говорит: «Ну что там будет, 2 — 3 мальчика мусульманских, им тоже полезно послушать». Да они послушают, а если семья — это семья глубоко верующих мусульман? И папа, и мама придут, скажут: «Чему вы моего ребенка учите?..» А если ребята… Да они ему элементарно на перемене начистят морду! Так и возникают расовые неприязни, религиозные. Поэтому я спрашиваю: «Есть ли здесь выход?» Есть. И он нам дан Конституцией, одинаково обязательной для всех россиян. Там целый набор потрясающих фундаментальных человеческих ценностей. И права, и свободы человека, и суверенность, и независимость государства, и равноправие, и единство народов. Почему это не может быть воспитательной, мощно развитой компонентой в школе и вузе!
КУРАЕВ: — Для того чтобы не было «татары направо, русские налево», для этого единственно возможный разговор о религии в школе — это отстраненно экскурсоводческий, культурологический. Задача такого курса — сделать понятной для нас и наших детей внутреннюю логику нашей культуры. И особенно это важно сделать для иммигрантов. Если в этом учебнике, в этих курсах будет исключена критика других религий народов России… Там не должно быть слова «мы». Ни в коем случае «Наша вера, наш Господь»! Если этот учебник будет написан корректно, с привлечением светских ученых, кому от этого будет плохо?
КУВАКИН: — Извините, но найдется значительная доля родителей, которые считают, что их детям должен преподаваться атеизм, а не религия. Должна же быть альтернатива!
КУРАЕВ: — Атеизм мало что создает….Большей частью он строится на критике. А альтернатива «основам православной культуры» одна — безосновательное неправославное бескультурье. И еще замечу, что не может быть равенства религий перед культурой и историей человечества! Не может быть равенства религий в культуре и истории человечества! Ну разный культурный вклад в историю России внесла православная церковь или, скажем, кришнаизм. Вот поэтому в школе всегда будет протекционизм. Мы не можем требовать, чтобы о Шекспире рассказывали столько же времени, сколько и о Пушкине. Мы должны детям передать код нашей культуры. Поэтому даже в религиоведческом учебнике должно быть написано больше о православной религии, чем о какой-либо другой.
КУВАКИН: — Нарушается Закон «Об образовании», в котором написано, что…
КУРАЕВ (перебивает): — Там написано, что в муниципальных школах допускается преподавание религиозных дисциплин по желанию родителей в виде факультативов и т. д.
КУВАКИН: — Практика абсолютно иная.
КУРАЕВ: — Практика именно такая. Назовите мне хотя бы одну государственную школу России, где «Закон Божий» стал бы обязательной дисциплиной для всех?
УЧЕНЫЕ: — Дело не в названии…
КУРАЕВ: — А у нас, гуманитариев, принято за базар отвечать.
УЧЕНЫЕ (чуть ли не хором):— Вот и отвечайте (смеются).
КУРАЕВ: — Отвечаю.
ФРОЛОВ: — Утверждать, что в результате преподавания основ православной культуры будут межнациональные конфликты, абсурдно. Точно так же можно утверждать, что конфликты возникнут из-за предмета «Русская литература».
ЧАПЛИН: — В 12 — 13 лет я решил, что буду гуманитарием, и отказался учить органическую химию, и считаю, что поступил правильно. Думаю, что школа должна приспосабливаться к разным мировоззрениям… В начале 90-х годов нам от имени науки говорили: воспитывать в школе не надо. Все, что ребенку нравится, то для него и хорошо. Освободите его от комплексов, и он будет воспитан. Методика не сработала. Я убежден в том, что школа должна сказать, что такое хорошо и что такое плохо. Что не нужно бить другого, тем более убивать… Нужно любить свою страну и защищать ее. А вот дальше начинаются дискуссии: а говорить ли о том, что алкоголь и наркотики — это плохо? Или это терпимо? А говорить ли о том, что аборт — это плохо или это реализация прав женщин. Когда мы говорим об этом от имени Бога, Закона Божия, мы знаем, что мы говорим.
КРАЙНЕВ: — Вы верите, а не знаете!
ЧАПЛИН: — Я знаю. Думаю, что мы должны иметь право ученикам это говорить. Если обучение будет чисто светским, то в школе будут сотни разных мнений. Одни ученые скажут, что аборты — это хорошо, а другие вообще скажут: страна — это вторичная ценность. Скажут, что важнее собственное благополучие, а страна пусть хоть развалится! Где нравственность такого обучения?! Сидим мы здесь, говорим. А телевизор нас учит, что «Истина — это деньги, развлечения и кайф».
УЧЕНЫЕ (хором):— Это беда, а не истина.
ВОРСОБИН:— Плохо это или хорошо, но письмо у президента. Какую реакцию вы ждете от него?
КУРАЕВ (улыбается): — Думаю, обойдется без уголовных санкций. А за то, что у общества появился еще один повод для открытой дискуссии, академикам большое спасибо.
ЧАПЛИН: — А я надеюсь, что принятии решения президент будет ориентироваться на мнение народа, а не только на позицию элиты.
ФРОЛОВ: — Письмо противников православия мобилизовало православную общественность. Думаю, что мы добьемся отзыва президентом законопроекта о ликвидации уроков православной культуры.
КУВАКИН: — Я думаю, что Владимир Владимирович поймет, что письмо направлено на укрепление основ конституционного строя и сохранение нашего общенародного единства. Если тихая экспансия церкви будет продолжаться, при худшем сценарии мы будем иметь через некоторое время православную теократию. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Вот и все.
КРАЙНЕВ: — Я хочу зачитать слова президента, сказанные 9 февраля 2004 года на заседании совета по науке и высоким технологиям: «Мы должны спокойно обсудить, что и в каких объемах мы должны преподавать в школах по истории религии… Я абсолютно согласен с предложением сделать публичным обсуждение этого вопроса».
Подождите, эти слова были сказаны 3 года назад. Но где эта дискуссия?!! Телеэкран предоставляется только представителям православной церкви. Митрополит Кирилл выступает часто, да и остальные присутствующие здесь тоже. На радиостанциях, в газетах, новостях проходят, как правило, те или иные пусть краткие, но религиозные сюжеты. А где атеисты?! У них нет даже научно-популярного канала!
ПОЛИЩУК:— У разных людей должны быть разные убеждения. А президент должен отвечать за всех. И найти это единство вопреки даже принципиально мировоззренческим расхождениям — это требует серьезных усилий с обеих сторон. Как со стороны Академии наук, так и со стороны церкви.
Владимир ВОРСОБИН, Андрей МОИСЕЕНКО
http://www.kp.ru/daily/23 944.3/70 972/
